Совершенно неправильно было организовано и пополнение убыли в рядах нашей армии.
В случае войны в Европе каждый полк формировал свой запасный батальон, который подготавливал укомплектования, и, таким образом, наша армия оказалась бы почти в столь же выгодном положении, как и японская, в которой хорошо обученные солдаты пополняли сейчас же убыль. В случае борьбы на Дальнем Востоке, казалось бы, этот вопрос для нашей армии разрешался еще проще, так как ¾ армии оставались зрителями борьбы и могли организовать надлежащее обучение посылаемых на Восток укомплектований. Но, исходя из той же мысли о второстепенном значении Дальне-Восточного театра борьбы, и что тяжесть войны в Сибири должна ложиться прежде всего на Сибирь, было предположено питать Маньчжурскую армию укомплектованиями исключительно из 17 запасных батальонов Наместничества и Сибири. Убыль в боях достигла такого размера, что эти запасные батальоны пришлось увеличить до 3500 запасных в каждом (14 рот); обучение запасных при таком составе, конечно, не могло идти надлежащим образом; кроме того, его приходилось сокращать, так как из армии торопили высылку запасных. Только через 8 месяцев войны решено было формирование запасных батальонов в Европейской России.
Всего за войну на укомплектование войск в Южной Маньчжурии было направлено 390 000 человек.
Помимо большой убыли от потерь в боях, полки таяли также от необходимости наряда на различные хозяйственные работы и укомплектования тыловых учреждений. К октябрю 1904 года в строю иных полков было меньше 900 человек. Ко времени Мукденского сражения в рядах Маньчжурской армии 75 % были запасные; недостаточная подготовка, а также 3540летний возраст многих из них крайне невыгодно отражались на боевых действиях.
Высшее командование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами на Дальнем Востоке было сохранено за наместником государя императора, вице-адмиралом Алексеевым, коему были предоставлены права главнокомандующего. Командующим Маньчжурской армией был назначен военный министр, генерал-адъютант Куропаткин; командование флотом было вверено вице-адмиралу Макарову. Взгляды вице-адмирала Алексеева и генерал-адъютанта Куропаткина по ведению операций в Маньчжурии разнились коренным образом, что невыгодно отзывалось на боевых действиях. Лишь в октябре 1902 года, когда было решено формирование трех армий, генерал-адъютант Куропаткин был назначен главнокомандующим; таким образом, только очень поздно управление наше получило тот характер единства, без которого нельзя рассчитывать на успех.
Боевая подготовка нашей армии оставляла несколько пробелов. События войны 18771878 годов Турции были изучены недостаточно внимательно, и армия не работала, чтобы отрешиться от повторения все тех же ошибок. Дух современного боя, роль огня в бою, значение одной ночной подготовки стрелка не были схвачены нами в полной мере. Войска воспитывались не столько для боя в рассыпном строю, как для действия в сомкнутых массах. Длинный ряд походов против нерегулярных скопищ и долгое отсутствие практики в большой войне сказались отрицательно: армия подготовлялась скорее к малой, чем к серьезной войне. Уважение к мирной организации отсутствовало; на поле сражения по-прежнему вырастали импровизированные из многих частей отряды; управление затруднялось, что вело к крупным недоразумениям.
Выгоды наступательного образа действий не всеми отчетливо сознавались; вообще, армия страдала отсутствием единства тактических взглядов. Командующий армией сознавал это и пытался многочисленными инструкциями восполнить этот недостаток. При наступлении нельзя было предоставить каждому решать по крайнему разумению поставленную ему задачу, так как получилась бы крайняя пестрота решения; приходилось предварительно сговариваться, что вело к устройству своего рода военных советов, или же указывать постепенность и детали маневра, что мешало развить полный натиск.
Там, где командование было удовлетворительно и задача ясно поставлена, русские войска обнаружили огромное упорство в обороне и беззаветное мужество в атаке, выносливость и приспособляемость ко всякой обстановке и поддержали, несмотря на крайне неблагоприятные условия похода, боевую славу своих предков.
Вооружение. Наше трехлинейное ружье лишь незначительно уступало японскому (меньшая настильность на малых дистанциях, неудобный штык, больший вес патрона, зато и большая убойность). Наше полевое орудие значительно превосходило японское, как по баллистическим качествам, так и по скорострельности, но было несколько тяжелее. В вооружении, в общем, мы не уступали нашему противнику, и, таким образом, находились в значительно выгоднейших условиях, чем в 1855 и 1877 годах. Но наша артиллерия не вполне отвечала особенностям театра военных действий. Россия, как и Германия и Франция, почти не имела горных пушек, а имевшиеся были совершенно устарелыми. Только 4 января 1904 года сдан был заказ Обуховскому заводу на изготовление 48 горных пушек нового образца, и войска получили горные батареи лишь во вторую половину войны.
Особенности Маньчжурского театра борьбы пересеченность местности на одном участке и крепкие селения с глинобитными стенами на другом обусловливают огромную потребность в орудии с крутой траекторией гаубице и в сильном фугасном снаряде. Имевшиеся у нас устарелые полевые мортирные батареи по своей недальнобойности и малой меткости не могли возместить отсутствие гаубиц. Полевые пушечные батареи имели только один снаряд шрапнель, и потому во многих случаях не могли подготовить атаку пехоте. Глиняные заборы и стены домов, в которых японцы устраивали бойницы для стрелков и пулеметов, оказывались почти неуязвимыми для шрапнели скорострельных батарей, что заставило особенно ценить старые поршневые орудия, оказавшиеся в Маньчжурии, которые, кроме шрапнели, имели еще и гранату, хотя и слабую.
Перевооружение нашей артиллерии началось еще в середине 1902 года с Приамурского, Варшавского и Виленского военных округов; но X и XVII корпуса получили новые пушки лишь непосредственно перед отправлением на Дальний Восток; наша артиллерия не освоилась в достаточной степени с тактическими приемами употребления новых пушек, допускавших самое широкое использование стрельбы с закрытых позиций.
Обоз восточно-сибирских стрелковых бригад впоследствии дивизий состоял почти целиком из легких двуколок, которые легко карабкались на горные перевалы и пробирались по грязи равнин Маньчжурии, и, таким образом, отвечал особенностям театра действий. Но обоз других частей, прибывших из Западной Сибири и Европейской России, состоял из четырехколесных повозок, значительно уступавших в подвижности. Чтобы облегчить эти повозки, укладка на них была уменьшена, и полкам предоставлено было завести лишние повозки; увеличение обоза сильно затрудняло маневрирование.
При удалении войск в сторону от железной дороги, в горы, подвоз встречал затруднения, и серьезные операции в восточном направлении становились возможными лишь при содействии транспортов из местных повозок двухколесных арб, и проложении рельсовых путей с конной или паровой тягой.
Чтобы облегчить при действиях в горах доставку из долин на вершины боевых припасов, воды, топлива и продовольствия, уже в течение самой кампании войска завели вьюки.