Глупо, конечно, но он прав. Только давать согласие я все равно не спешу. И оставляю вопрос открытым, вслух замечая, что мы почти добрались до места.
Это здесь? Макс кивает в сторону огромного здания музея, обнесенного по периметру строительными лесами. На реставрации?
Он делает вид, будто не замечает моего желания улизнуть от прежней темы. Но он определенно прав: старое здание готово вот-вот развалиться, как карточный домик, но милостью городских властей вовремя закрылось на реставрацию, которая, впрочем, изрядно затянулась, как оно обычно и происходит. Небожители с готовностью облюбовали новое убежище. Так уж повелось, что все мы, сверхъестественные твари, селимся на развалинах человечества. Только наши, чертовы, хоромы не подлежат ремонту, стремясь к конечному разрушению и обращению в пыль. Их же всегда отгорожены от мира, защищены властью города; те, что однажды превращаются в достояние общественности и становятся предметом гордости и любви горожан.
Что ж, будем аккуратно, усмехается Макс, и я киваю.
Пусть мы и черти, но древняя архитектура города не представляет для нас угрозы, чтобы поощрять ее уничтожение.
Редеет толпа, чем ближе мы к месту назначения. Еще одна закономерность: люди избегают наши скопления обеих рас. Неосознанно. Может, так у них срабатывает инстинкт самосохранения.
Приходится взять Макса за руку, чтобы моя способность оставаться незамеченной распространилась на него. Теплые пальцы обхватывают мою ладонь, я чувствую закравшееся в них напряжение. В который раз обращаю взгляд к его лицу, но на этот раз его выражение ни о чем мне не говорит.
Думаешь, мы все делаем правильно? только и спрашивает он.
Но ответ не имеет значения.
Потому что чувство, которое нами движет, не поддается логическому обоснованию.
Потому что это чувство любовь к Его Величеству.
Я лишь пожимаю плечами.
Я могу втайне (либо открыто) ненавидеть нашего короля, испытывать к нему страх или отвращение, злиться, протестовать против принимаемых им решений. Но так или иначе я иду мстить за его изувеченное тело, за унижения, которым он подвергся со стороны небожителей, ведь все мои эмоциональные переживания сходят на нет в сравнении с привитой мне временем и законами природы любовью к Его Величеству.
Это всеобъемлющее чувство, присущее каждому черту. Оно давит, режет, жжет изнутри, лишает свободы воли, но ты не в силах от него избавиться. У Макса оно сопровождается теми же побочными симптомами, иначе он не стал бы задавать глупых вопросов по типу этого. И он ждет, что я отвечу: «Мы идиоты, Макс! Давай, разворачивайся, и уходим отсюда! Не станем же мы рисковать нашими жизнями ради этого мерзавца». Но этого не происходит. И правда в том, что ни я, ни Макс уже не знаем, какие из наших желаний навязаны чувством любви к Его Величеству, а какие итог собственного выбора. Жажда мести кажется нам такой натуральной, идущей из глубин сердца, что мы покорно шагаем вперед.
Попасть внутрь легко: я растворяюсь в воздухе и черной дымкой просачиваюсь в щели строительных лесов; Макс преодолевает препятствие в прыжке, на долю секунды превратившись в волка. Все происходит быстро и в отсутствие свидетелей мы осторожны.
Держаться за руки больше не имеет смысла. Если мы замечены, то времени на побег небожителям не остается.
Внутри музея одно сплошное помещение, стен практически нет, отсутствует часть крыши, все кругом в белой пыли, брошены строительные материалы. Крылатые демонстративно игнорируют нас такой знак уважения с их стороны.
Их четверо. С виду обычные подростки. Трое сидят на импровизированной лавочке ближе к стене. Еще один что-то весело рассказывает, стоя к ним лицом, кривляясь и размахивая руками. У каждого по банке пива.
Макс обменивается со мной тревожным взглядом. Он не уверен в правильности определенного мною места. Только двуликим тварям меня не обставить. Чувствовать их моя способность.
Это он. Я выбрасываю руку вперед и указываю на стоящего к нам спиною парня. Это его звезда была в ту ночь в небе.
Макс кивает, а детишки затихают. Три пары глаз внимательно, по-взрослому, с полным пониманием происходящего смотрят на нас из-за темной фигуры. Меня пронзает осознание связи этой троицы с травмами Его Величества.
Макс приходит к тому же выводу, что и я:
Остальные, значит, соучастники.
Темная фигура оборачивается, и я вижу, как растягиваются в улыбке изуродованные пирсингом губы.
Вы это о чем?
Невинное выражение на лице врага подначивает сию же минуту разбить ему челюсть. Но мы пока держимся.
Как вы посмели поднять руку на Его Величество!
Голос Макса грозный, уверенный, однако дает детишкам шанс обойтись без кровопролития и объясниться словами.
Ну-у, чува-ак, разводит руками ответчик. Ваш король понес наказание за преступление своего слуги. Все по-честному, разве нет?
Две девчонки на скамейке хихикают. Они не слишком озабочены тем, что до нас доносятся их реплики:
Как вспомню эту рожу мамочки! Ха-ха-ха!
Дьявольский король избит детьми! Позорище!
Рвусь ответить, но Макс опережает:
У нас нет слуг.
Не-ет, чува-ак, торопится возразить небожитель. У вас же монархия! Король и прочее средневековое дерьмо. Вот у нас царит демократия. Ну, знаешь, равенство, свобода слова
Безнаказанность и отсутствие контроля! завершаю список чересчур эмоционально для своей обычной реакции, но адекватно в силу сложившихся обстоятельств.
Другой мальчишка, сидящий с краю скамейки, скучающе вздыхает и откидывает голову к стене, выдавая что-то совершенно переходящее границы дозволенного:
Нет, Марк, ну кого они к нам подослали? Сколько можно трепаться? Я драться хочу!
Потерпи, отзывается другой, вновь отвернувшись. Они вот-вот созреют. Ты же знаешь: начавшая бой сторона будет виновна в нарушении правил и
Он не успевает закончить мысль: я в одно мгновение, с нечеловеческой скоростью, пересекаю расстояние до говорящего и врезаюсь кулаком в его череп раньше, чем кто-то из детишек успевает осмыслить случившееся.
Плевать на правила, когда дело касается чести Его Величества. Оставить без подтверждения свою любовь и преданность королю куда страшнее трибунала, инквизиции или войны между светом и тьмой.
Тело сгибается под ударом, и я продолжаю бить, пока небожитель не успел выпустить крылья.
Макс заставляет ждать его всего секунду столько времени ему требуется на принятие последствий, которые не заставят себя ждать после моего дурного поступка. Он прикрывает меня, берет на себя атаку троицы. Та всем составом подрывается с лавки. Пока я за волосы оттаскиваю добычу подальше от их скопления, Макс волком выпрыгивает вперед и вонзает клыки в шею одной из девочек. Другая испуганно шарахается и, едва выпустив крылья, пятится назад, падает на пол и закрывает голову руками.
Стремительности моего напарника можно позавидовать, в этом его преимущество. Вот он уже переключается на опасного типа с огромными белыми крыльями за спиной и застывшим в глазах безумием. Попеременно принимая то человеческий облик, то облик волка, Макс быстро атакует с разных ракурсов: вгрызается клыками, бьет кулаками, рвет когтями плоть.
Мое преимущество в том, что я зла. Парень у меня в руках высвобождает крылья, те бьются о поверхность пола, пока он барахтается, оттягиваемый мною в сторону. В конце концов я останавливаюсь и бью его в голову так, что крылатый пробивает черепом дыру в полу. Он морщится, пытаясь прийти в сознание, но я ему не позволяю придавливаю шею ногой.
Хочешь извиниться перед Его Величеством? Тогда оставлю в живых.