Однако девушка не проявляла тревожности или напряжённости. От её спокойствия у Эйвилин начинали шалить нервы. Воображение живо рисовало заговор: удачных стечений обстоятельств становилось до неприличия много. Чудесное освобождение из камеры, фантастическое появление Призрака с подробной картой подземелий, абсолютно сказочная встреча с арканистом посреди дремучей чащи Тут и у доверчивого человека неизбежно закрались бы сомнения относительно непричастности спутника к череде «случайностей». Лис на добропорядочного человека не походила, о чём не переставала напоминать сама. Вывела принцессу-преступницу не из сердобольности. Не из верноподданства взялась укрывать её от революционеров. Этой сумасбродной девице было что-то от неё нужно, но тайнами она делиться не торопилась.
Эйвилин ничего не стоило изображать наивность дальше: она выбрала меньшее из возможных зол, вверив Лис заботу об их будущем. Спланировала ли та всё заранее: от попадания за решётку до пересечения с колдуном значения не имело. Эти двое явно не помышляли вручать её Россу под торжество фанфар. Незачем столько рисковать, чтобы за вознаграждение передать выкраденную из тюрьмы принцессу обратно антимонархистам. С учётом вызванного переполоха, кто бы ни привёл её к ним, он запах денег вдохнуть не успеет заработает пулю в лоб без следствия. Нет свидетеля нет скандала. На него же легче лёгкого повесить пособничество в побеге: виновный найден, заморачиваться с поиском реального преступника не понадобится. Сброд он и есть сброд занимается делами по пути наименьшего сопротивления, вершит самосуд и полагает, что прекрасно справляется с управлением страной.
Вспомнив самоуверенность Росса, его ядовитую кичливость, Эйвилин на эмоциях стиснула чашку. Фарфор хрустнул, чай повезло, полуостывший пролился на колени, в кожу впились острые края. Она охнула и ссыпала оставшиеся в руке осколки на стол. На ранках выступила кровь. Лис отняла взгляд от документов. В улыбке от уха до уха отразилось удовлетворение антитеза кислой мине Сонхи. Он любовно сгрёб разбитую посуду в ладонь и погладил сохранившийся рисунок шелковицы.
Из сервиза мастера Сёнку Ра, удручённым тоном изрёк арканист. В следующем году ему бы исполнилось двести пятнадцать лет.
Мастеру или сервизу? ехидно уточнила Лис, перевернув страницу.
Сервизу, неуч! Ты историю искусств в школе прогуливала?
Сдались мне эти твои мастера, я с ними рюмку не делила, не поддалась на провокацию магиструм. Нечего было выпендриваться и расчехлять раритет. У наследницы стресс.
Я заплачу́, заверила Эйвилин зардевшись.
Не беспокойтесь, моя госпожа, одарил её улыбкой арканист. Мрачные думы мутят рассудок. Я не посмел бы предъявлять вам чеки на компенсацию. Вина на внутренних демонах, а они кошельков не носят. У вас, смею заметить, с деньгами надсадно в долг им не дадите.
Крыса ты, Сонхи, надулась Лис. Меня бы до белья раздел и сверху долговую расписку взял под проценты. Перед принцессой доброту разыгрываешь.
Неестественные зрачки колдуна сузились сильнее. Он отставил чайник и вручил Эйвилин новую порцию напитка.
Обижаешь, прелесть. Я бы и бельё снял.
Уголки губ девушки дрогнули, и она поспешила спрятать улыбку за глотком. Уступить в перепалке для них равносильно смертельному поражению. Вечно находили что съязвить.
Ты распишешься или нет?
Дочитаю распишусь. С арканистами нельзя терять бдительность.
Со многими знакома?
Мне тебя предостаточно.
Сонхи убрал за уши непослушные рыжие пряди. Тщательно прорисованные стрелки на веках сверкали золотом, на скулах переливались тёмно-золотые полосы, в серьге блестел крупный жёлтый гелир19, нити цвета охры переплетались в орнамент на халате. Освещение в совокупности с макияжем приближало оттенок кожи арканиста к бронзовому.
Эйвилин ненароком засмотрелась на него. Не человек и не лис-оборотень изваяние из сплошных острых углов и блеска. В Парящем Дворе она вдоволь повидала франтов всех статусов и мастей. Привлекательные, нарядные, сладкоголосые, они производили впечатление на женщин, не оставляли равнодушными мужчин и, как один, представляли собой пустышки. Броская внешность, некогда придуманная для образа, вытягивала из них личность. За фальшью с ужимками терялись люди.
В Сонхи же воплотилась их противоположность. Над ним не витал дух притворства, от него не веяло лизоблюдством. «Родился с павлиньим пером в волосах», говорили о подобных ему в народе. Красота, кукольная и диковинная, не создавалась кропотливо для достижения некой цели она отражала саму его сущность.
Вы хотите задать вопрос или запоминаете меня?
Лисий прищур обличал девушку с головой. С отрицаниями она опоздала: её поймали с поличным поэтому вместо отступления она выбрала цапнуть за закинутую мужчиной удочку.
Угадал.
С чем конкретно?
Запоминаю. И вопросы у меня есть.
Сведений о клиентах не разглашаю, предупредил арканист, предвидя направление её мыслей.
Он сместился к ней. Вытянутые ноги упёрлись в тумбу.
Предлагаю проявить взаимность, моя госпожа. Ваш вопрос мой ответ. Мой вопрос ваш ответ.
Зачем тебе спрашивать? Для арканистов разум открытая книга. Вы читаете прошлое. Из приличия идёшь на диалог?
Глупости. Мы не заглядываем никому в голову. Прошлое нас не касается. По нашей части будущее.
Заинтересованности девушка не выказала, при этом любопытство заскреблось внутри втрое активнее.
Легенды о вас врут? Неужели все-все?
Нет. И это вторая связка вопросов. Я пропустил очередь, заискивающе подмигнул он. Его пальцы легли поверх её. Позвольте позаботиться о вас. Могли застрять осколки.
Эйвилин медлила до тех пор, пока Сонхи не наклонился к ней, мягко отобрав чашку. От него пахло конфетами и приглушённо табаком.
Корочки на порезах треснули, снова выступила кровь. Ничего катастрофического она бессчётные разы обрезалась о листы книг, травинки, разбитую посуду, падала, сбивая локти до сочащихся ссадин. Присы́пала обеззараживающим порошком, который привыкла носить в сумке «для непредвиденных ситуаций», и дальше погружаться в прерванное занятие. Кровь её не пугала. В свободные от учёбы дни она напрашивалась в подручные к дворцовому лекарю: всерьёз он «помощницу» не воспринимал, но, повинуясь прихоти, делился знаниями, вручал книги по медицине с тысячами заметок, доверял несложные поручения. Изредка допускал наблюдателем до перевязок, приговаривая: «Не должно Вашему Высочеству страсти лицезреть Вон и фрейлины посерели». Она принимала его полуотеческое попечение, велела девушкам подышать воздухом на балконе и успокаивала: с ней обморока от вида раны не приключится. Лгала поначалу: сшитые края плоти стежок к стежку доводили до тошноты. Со временем выработалась привычка и отвращение пропало.
Смехотворно! Крохотные капельки не ввели бы её в ступор Почему она ни с того ни с сего оцепенела? От огня насыщенный рубиновый близок к бурому завораживает.
Из-под тела натекает лужа. Тёмно-красный пропитывает юбку на коленях, отпечатком лежит на лифе, ключицах, подбородке. Эйвилин непослушной рукой размазывает тёплую влагу, не отрываясь от созерцания мертвецов перед ней. У охранника перерезано горло. У его убийцы наискось вспорот живот. Кровь переливается на белом мраморе до мерзости красиво. Знамя и шторы лижет огонь.
Сморгнув наваждение, Эйвилин откинулась на спинку кресла. Сонхи с недовольным цоканьем подался за ней. О его неудовольствии она не беспокоилась: без принуждения изъявил волю посуетиться над ней. Кем бы он ни звался, как бы ни помогал, уважения от неё он не заслуживал зачатки разбились вдребезги благодаря его контактам.