***
В редакции было спокойно и малолюдно. Вернувшийся в полном раздрае Василий обнаружил там только Настасью и Тоху. Причем последний как-то уж слишком старательно пялился в монитор, подбирая подходящий шрифт для заголовка (только почему-то он все время выходил один и тот же), попутно отпивая кофе из излюбленной необъятной кружки. В масштабах невысокого худощавого верстальщика она выглядела впечатляюще гигантской.
Всегда поражаюсь: как в тебя столько жидкости влезает? Шумский обменялся с Тохой рукопожатием.
Закон природы, хмыкнул тот, явно обрадовавшись пополнению. В одно отверстие вода вливается, из другого выходит. Круговорот, так сказать
Внутри Тохи, сыронизировала Лунина тоже с радостным оживлением в голосе, точно отсутствие третьих лиц накладывало вето на ее способность разговаривать.
Внутри любого из нас, парировал верстальщик с видом истинного философа и обратился к Василию, как призраки? Всех разогнал?
Да уж, скривился Шумский, швыряя сумку на свое кресло. Бабка от всего открестилась: я, мол, не я и лошадь не моя.
В смысле?
В прямом. Заявила, что ничего не писала.
Ты же показал ей письмо? Загоревшиеся Настасьины глазищи соперничали синью с небом.
Пытался. Но она просто закрылась, намекая, что мне пора. Изгнала меня, в общем, аки демона. Так что материал стряпать не из чего.
Бывает, меланхолично заметил Тоха, возвращаясь в мир шрифтов, кеглей и глифов.
И, кстати, даже похуже, добавила Лунина. Помнишь «письмо с того света»?
Шумский качнулся в кресле. Его шевелюра рыжевато светилась в солнечных лучах, льющихся из окна.
Настасья имела в виду нелепую историю годовалой давности. Тогда в редакцию тоже пришло письмо, правда, старушка Тамара Дмитриевна жаловалась не на привидений, а на плохую работу радио с вечными помехами в эфире. Маринка, конечно, отправила запрос в телерадиовещательную компанию. Оттуда прибыли компетентные товарищи, потребовавшие доказать подлинность обращения реальным посланием. Удивленная редактор предъявила конверт с вложением. Мужчины долго его изучали, шушукались, а потом попросили снять копию стороны с адресом.
Да в чем проблема-то? Не выдержала Сахарова. Ответ вы дадите читательнице, или как?
Видите ли, Марина Леонидовна, аккуратно высказался один из товарищей, заученным жестом поправляя очки на носу. Отвечать, видимо, некому. Дозвониться до вашей читательницы нам не удалось. Когда же мы выехали по адресу, чтобы поговорить непосредственно с Тамарой Дмитриевной, нам никто не открыл. Хорошо, соседи оказались дома. Они-то и поведали, что та самая Тамара Дмитриевна уж года два как «переселилась» на кладбище, а квартира все еще выставлена на продажу. Что же касается радиоточки, на улице 2-я Южная она работает без сбоев, других обращений от абонентов не поступало.
Кто и зачем отправил в «Калинские вести» жалобу от имени покойной пенсионерки, так и осталось невыясненным, но случай запомнился и нередко всплывал в разговорах.
Может, и здесь примерно то же самое, согласился Василий, кликая по файлу со статьей про готовящийся к открытию грандиозный парк развлечений. Спросил между делом:
А куда девчата разбежались?
У Маринки интервью, а Лидка отпросилась температурит дома.
Ясно.
Шумский погрузился в работу с головой, дав себе обещание выбросить вон воспоминания о невероятных событиях последних дней и абсолютно не замечал, что Настя пристально смотрит на него. Она щурилась, что-то прикидывая в уме, но вслух так и не высказалась.
***
Остаток дня прошел в обычной редакционной суматохе. Василий успел закончить статью про парк, поцапаться с нагрянувшим после обеда главредом и даже сгонять на пару незначительных мероприятий. Утренние впечатления к вечеру поблекли и почти вытеснились более свежими.
Домой он ехал расслабленный и довольный тем, что удалось устроиться в кабине маршрутки, рядом с водителем не надо пригибаться под нависающими пассажирами, утыкаясь носом в чужие сумки и рукава. Второе сиденье, у окна, заняла девчонка с губками уточкой (или, как сказала бы ядовитая Маринка, «куриной попкой») и в алых замшевых сапогах оттенка «вырви глаз». Прямо ей в лицо с переднего стекла перечеркнутым мобильником сигналила желтая табличка. Девица не обнаружила по этому поводу никакого смущения. Когда ожившая сумочка посулила ей «все рассветы и туманы», она взялась балаболить по сотовому со смаком и довольно развязно, пусть и не слишком громко. Во всяком случае сидевшему рядом с ней Василию девчачий щебет не досаждал. Чего не скажешь о водителе. Тот явно злился, выстреливал в девчонку прицельными взглядами, однако болтовня, как бронежилет, защищала ее от участи быть уничтоженной на месте. Она даже не замечала гневных волн, бурливших в кабине.
Девушка, прекратите трындеть всякую чушь! Рявкнул вдруг маршрутчик. Если вам хочется говорить по телефону, пересядьте в салон, вы мне мозг вымораживаете своими глупостями!
Шумский внутренне сжался, предчувствуя нечто неприятное: девчонкина болтовня, конечно, сбивает, но можно ведь сказать спокойнее, да и повежливее! Барышня в долгу не осталась, умудряясь при этом еще и отвечать своему телефонному собеседнику. Перебранка грозила затянуться.
Василию захотелось как можно скорее выйти из маршрутки -ей-богу лучше идти пешком, но он остался и скоро пожалел.
Водитель постоянно проявлял недовольство, поминутно вспыхивая раздражением. Его злило буквально все: поток машин, задержки на светофорах, загороженный красным авто подъезд к остановке Рука мужчины со вспухшими венами и неровными грязными краями ногтей нетерпеливо постукивала по рулю. В зеркале над сиденьем отражались его глаза глаза немолодого усталого человека, обозленного повседневной суетой и серостью обыденной жизни. Час за часом, круг за кругом, по годами выверенному маршруту
Рука, сжавшись в кулак, врезала по рулю.
Василий вздрогнул от неожиданности и уже хотел сделать замечание, как вдруг ему почудилось, будто между ним и маршрутчиком вклинилась темная полупрозрачная пленка. Шумский встряхнул головой и во все глаза уставился на водителя: мужчина сидел, точно был не живым человеком, а слепком с себя лицо застыло маской, глаза остекленели. Контуры его тела очертились тенью, и этот темный ореол вокруг кукольно застывшей фигуры пугал. Над панелью управления повисла полутьма. Люди в салоне ничегошеньки не замечали, даже девчонка с телефоном, рассерженная на водителя за недавний наезд, ничем не обеспокоилась, лишь демонстрировала остатки обиды поджатой губой. Мигнул красный свет светофора надо ехать. Тень пошевелилась, склонилась над водителем
Сзади оглушительно загудели машины, понуждая трогаться. Водитель дернулся и словно очнулся. Тут же теневой облик исчез. Маршрутка двинулась вперед, и мужчина за рулем вроде оставался вполне нормальным, разве что малость пришибленным.
Журналист порадовался, когда, наконец, смог покинуть кабину. Маршрутка уже отъехала, а Василий все смотрел ей вслед, задаваясь вопросом: что же, черт возьми, происходит в городе?..
Глава 6. Скоро майское полнолуние
Он опять сидел на подоконнике в синем трико и засаленной кепке, в той же позе нахохлившейся галки. Василий на всякий случай глянул незнакомцу под ноги, но, конечно, никакой тени не увидел ни птичьей, ни человечьей, ибо власть света здесь ограничивала единственная лампочка, слабо горевшая под потолком.
И все-таки коварный озноб пробрался под рубашку, поднялся по рёбрам, как по лестнице, подпер подбородок холодной ладонью. Шумский стиснул зубы и сделал в сторону «потёртого» пару неуверенных шагов. Тот ничем не обозначил своей заинтересованности в его персоне и не шелохнулся, точно был просто декорацией странной и неуместной. Лицо под кепкой с козырьком-клювом по-прежнему не удавалось разглядеть У Василия назревала мысль: не заговорить ли с человеком-птицей?