Благо тебе, отец Касьян! Обрадованный победой, на которую не смел надеяться, Воята поклонился и пошёл прочь.
И только во дворе его как будто нагнал смысл услышанного напутствия. До утра жив останешься
Ветер холодным порывом кинулся на него и стиснул в стылых объятиях. Воята содрогнулся с головы до ног эта ледяная хватка была воплощением того ужаса, которым ему пригрозил отец Касьян. Да понял ли он, во что ввязался?
* * *
Завернув к Еликониде предупредить, чтобы всё подготовила, Воята вернулся домой и огорошил бабу Параскеву.
Как же ты его уломал-то? От удивления та выпустила шитьё из рук. Никогда батюшка наш не дозволял такого, чтобы по зверем уяденному читать Может, побоялся, что до владыки в Новгороде доведёшь
И доведу! мрачно пригрозил Воята. Зачем устав церковный, если сами же иереи не исполняют его? За душу христианскую биться надо, а не метать нечистому в пасть!
Ох ты, Александр-воитель! Баба Параскева похлопала его по плечу. За твой задор из Новгорода услали тебя, а отсюда ушлют, куда денешься? В озеро Дивное?
Вот что, мати! Воята обрадовался. Расскажи, что это за озеро у вас такое, что в нём бесы живут? Отец Касьян говорил, их там тьма-тьмущая, да все с головами коровьими
Ох, да нет времени у тебя, старые басни слушать
Баба Параскева отошла к печи и стала переставлять горшки на полке, показывая вид, будто очень занята.
Нет, ты расскажи! Воята пересел поближе. Отец Касьян грозил мне Вот полезут в оконца бесы с волчьими хвостами и козьими ногами, я хоть знать буду!
Не шути! устало вздохнула Параскева. Знаешь, почему волость наша Великославльской зовётся?
Нет. Где-то есть город Великославль или был?
И был, и есть или нет. Слушай, коли уж ввязался ты в эту брань вздохнув, баба Параскева села на лавку. Жил в великом Славенске граде муж именем Понт, с женою своею, именем Понтия, был он зело богат и милостив
Речь её потекла старинным ладом, донося сказание так, как сама она выучилась ему много лет назад.
И родился сын у них, и наречено ему было имя Гостомысл. И той Гостомысл после отца своего Понта пожил тридцать три лета, и умножилось при нём в великом Славенске-граде народа. И обладал он от полуденных стран всею северною и западную полунощною страною. И все люди страны той старейшиною Гостомысла и князем почитали. И от великого множества народу поставил град на новом месте за полтора поприща от озера Ильмень вниз по Волхову-реке, и именовал новым именованием Великий Новград. И той Гостомысл и женился в Великом Новграде, у мужа именем Мунт взял дщерь его за себя, именем Мунтию. И пожил с нею три лета, родил сына и нарёк ему имя Славен Младый. И родил другого сына и нарёк ему имя Великослав. И той Великослав жил с отцом своим Гостомыслом в Великом Новгороде тридцать два лета
Дальше речь шла о том, как из Великого Новграда разошлись люди, каждый со своим родом в особую сторону, и от тех родов пошли поляне, полочане, мутяне, нивяне, бужане, дреговичи, кривичи, смоляне, меря сиречь ростовцы, древляне, мурома.
И пришли с западной стороны выборные люди в Великий Новград с дарами поклониться великому князю Гостомыслу и сыну его Великославу, чтобы отпустил к ним в страну сына своего княжить и обладать ими, ибо у них старейшины и обладателя над ними нет. И положил с ними уговор великий князь Гостомысл, чтобы всякую дань с них имать, пока солнце нас согревает и земля питает. И приказал во всём Великослава слушать и град поставить во имя его на горе высокой Великославль.
И пошёл князь Великослав вверх по Ниве-реке, и дошёл до той вершины, где текут из-под вязового пня и великих озёр реки Ясна, и Вязна, и Хвойна, и впадают в Ниву-реку. Там поставил он град Великославль во имя своё. Город сей был велик и славен: столпами медными огорожен, крыши серебром крыты, люди все в золоте ходили, дети на улицах каменьями самоцветными играли. В середине града было мольбище идольское стояли изваяния бесовские, сами серебряные, головы золотые, очи яхонтовые. И помощию Перуна-бога и Мокоши великий князь Великослав в Великославле-граде народом своим управлял крепко, и было в земле его всякое изобилие, и умножился народ по обе стороны Нивы-реки. И пожил Великослав в граде своём двадцать пять лет, и умер.
После него остался в стране той сын его Иномир. Пожил он двадцать пять лет. После того Иномира остался сын его Дедогость. Радением князя Великослава и чад его и грады на земле нашей построены, и всякие оброки и дани в Новград Великий привозили довольно. И сделалась земля наша во всём изобильна и доброплодна, и жили люди, хвалу воздавая Перуну, и Макоши, и Велесу, и Живе, и Стрибогу, и иным богам великим и малым
Речь бабы Параскевы текла ровно, будто река времени. Воята заворожённо слушал, и мерещилось, что говорит с ним сама земля, которая помнит и эту седую древность, и ту, что была задолго до неё.
Постой когда баба Параскева замолчала, чтобы перевести дух, он не сразу опомнился. Ты зачем это богов старых поминаешь?
В сказании так ведётся, просто пояснила баба Параскева. А из него слова не выкинешь силу утратит.
Воята не стал спорить, хотя упоминание о Перуне и Мокоши его покоробило. В глубине души он понимал правоту бабки: если убрать хоть что-то, нарушится цельность древнего сказания, пропадёт та сила, то чувство прикосновения к истоку мира, от которого бегут по спине мурашки. Вспомнился разбитый на части каменный Велес, что и сейчас лежит у церкви лицом в землю, а христиане попирают ногами его спину. Однако тот озёрный бес показывает: не так уж бессилен старый бог и может ещё мстить за своё бесчестье и поругание.
Ну а что же про озеро-то? Почему отец Касьян его Поганским назвал?
Отец Касьян зовёт Поганским, а у людей водится звать его озеро Дивное. Крестился святой Владимир князь и заповедал по всей земле Русской людям креститься во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, заговорила баба Параскева снова. Добрыню, вуя[15] своего, послал в Новгород, и с ним воеводой Путяту, и там повелел крестить всех. И пришли к Новгороду Добрыня с Путятой и с архиепископом Акимом Корсунянином Как Новгород крестился ты, поди, лучше меня знаешь?
Есть у нас предания такие. Как Добрыня и Путята От Добрыни бояре наши, Мирогостичи, свой род ведут
Речь его прервал стук в оконце.
Баба Параскева! раздался голос Еликониды. Попович! Пойдёшь читать или как?
Воята, опомнившись, перевёл взгляд на оконце снаружи совсем стемнело.
Пора! Он встал и взял шапку.
Помогай тебе Бог, чадо! напутствовала его баба Параскева.
Не удовольствовавшись этим, вышла за порог и махнула рукой вслед, передавая благословение.
* * *
Еликонида передвинула к столу, где лежал покойный, большой ларь, на него поставила миску с зерном, в миске горящую свечу, с другой стороны положила небольшой каравай. Между ними полагалось класть Псалтирь, которой не было. Однако Вояте несложно было её вообразить во владычном хранилище он не раз видел красивые Псалтири, старинные и новые, выполненные для кого-то из богатых бояр. Нетрудно было представить, как он поднимает крышку от волнения Воята ощущал дрожь в руках, хоть никакой Псалтири перед ним не было, и видит первую страницу: вверху цветные узоры из цветов, заголовки и первые строки красным.
Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста, и на седалищи губитель не седе
Начало первого псалма было как первый шаг на дороге знакомой, но весьма длинной. В отцовской Псалтири, привычной Вояте, на странице слева ещё был изображен царь Давид, в короне и с нимбом, пишущий на листах. Святой псалмопевец был где-то рядом, и Воята вовсе не чувствовал себя одиноко наедине с мертвецом.