Орнат резко встал, оттолкнув кресло, и отошёл к окну. Невидяще оглядел пустой двор, где дворовые рабы соскребали последние ярко-красные комья смёрзшейся крови. Если если всё так, как мелькнуло в мыслях, то Королевской Долине конец. Но почему? Нет, это тоже ясно, но почему именно сейчас? Что готовится, если Королевскую Долину решили убрать? Безмолвное соглашение, что Королевской Долине не мешают жить, как она хочет и как привыкла, а Королевская Долина не вмешивается ни делом, ни словом, ни мыслью в политику. Это соглашение действует уже столетия три, нет, четыре полных, не меньше, отдельные выходки отдельных отщепенцев не в счёт, и вдруг или Или чей-то очередной всплеск и в отместку уничтожают всех? Вполне в духе предков. Да и нынешнего Главы тоже. Кое-что он о нём слышал. Сплетни, конечно, но в любой сплетне есть немного
Когда ушёл Фордангайр, он не заметил. Просто ощутил холодок одиночества и тут же забыл об этом.
За спиной что-то шевельнулось.
Говори, бросил, не оборачиваясь, Орнат.
Они уехали, хозяин, со спокойной почтительностью сказал Голован. И не дожидаясь приказа, продолжил доклад: Они забрали все бумаги из кабинета, хозяин, большой сейф открыли и оттуда всё взяли, а малый сейф забрали, не открывая. И часть книг взяли. Те, что стояли во втором и третьем рядах.
Быстро управились, хмыкнул Орнат.
Бумаги они брали не глядя, хозяин, ответил Голован.
Он хотел ещё что-то сказать, но Орнат остановил его.
Всё, ступай.
Да, хозяин, донеслось затихающим шёпотом.
Орнат остался стоять у окна, зная, что со двора его никто не увидит, а значит, можно не следить за лицом.
Итак, подтверждение получено. Фрегора больше нет, и никогда не будет. Ардинайлы лишились чего? Заступничества Тихой Конторы? Ну, Фрегор и раньше этим себя не утруждал. Своего человека в том же месте? Так тоже, если подумать, кому Фрегор был своим Нет, Ардинайлы ничего не потеряли, потому что терять было нечего. Что потерял он сам? Тоже ничего. А вот что лично он приобретёт в будущем? Это, пожалуй, самое важное.
Двор уже давно был пуст и чист. Все следы буйства Фрегора убраны, а Орнат всё стоял у окна, вглядываясь в белоснежную пустоту.
* * *
Аргат
572 год
Зима
5 декада
8 день
Проснувшись, Тихоня, да его теперь именно так зовут, как всегда, полежал несколько мгновений с закрытыми глазами, вспоминая, кто он и где он, а заодно и проверяя, лежит ли один. Сегодня всё было в порядке. Он один, вокруг неопасная тишина, ничего не болит, вчера да, вчера обошлось
Хозяин приехал, как всегда, внезапно. И не один. Его спутник, похоже, родич, возможно даже и брат, оглядел его серьёзно, с господской оценкой. Но взгляд был не злой, а на мгновение даже сочувствующий. Ему приказали подать кофе, и пока он возился на кухне с кофейником, бисквитами, лимоном и коньяком всё необходимое они привезли с собой в гостиной шёл негромкий и дружеский, а не любовный это-то он умеет различать спокойный разговор. В слова он не вслушивался, зная по опыту, что пока он сам не явится с готовым кофе, о нём даже и не вспомнят.
Он уже всё разложил и поставил на подносе, когда из комнаты его громко позвали:
Ну, где ты там?
Иду, хозяин, готовно откликнулся он, внося в комнату угощение.
Хозяин и гость сидели на диване перед маленьким журнально-кофейным столиком и очень внимательно рассматривали его, особенно гость. Он постарался улыбнуться как можно приветливее, но не обольстительно. Гость явный натурал, а такие легко обижаются на заигрывания, даже если ничего и не было, а им только показалось.
Но обошлось. И когда хозяин приказал ему включить музыку и потанцевать для них, тоже всё обошлось. Им понравилось. Но и он старался. А потом гость вдруг спросил его об имени, и он растерялся и промолчал. Но хозяин рассмеялся и сказал:
Тихоня.
Да, хозяин, сразу понял он. Я Тихоня.
И гость кивнул:
Что ж имеет смысл.
Они допили коньяк и кофе и встали. Хозяин небрежно бросил ему:
Уберёшь тут.
Он, как и положено, поблагодарил, зная, что такое распоряжение разрешает доесть. Вышел следом за ними в прихожую, подал с поклоном их зимние плащи. Хозяину помог одеться. И тут гость сказал:
И это лучший вариант?
Хозяин усмехнулся:
Ты не представляешь, насколько плохи были другие.
Тебе виднее, согласился гость.
И оба почему-то засмеялись.
Он ничего не понял, да ему и не положено что-либо понимать, кроме приказов
Нет, всё хорошо. И у него теперь есть имя. Тихоня. Совсем новое, так его ещё нигде и никто не называл. Что ж, имя как имя. Не насмешливое, не обидное, бывает намного хуже. А что лицо гостя показалось ему смутно знакомым, лучше не думать. Потому что видел он его, или похожего очень давно, до Амрокса, а любые попытки вспомнить тогдашнее вызывали страшную, разрывающую голову, доводящую до судорог боль. И он там же, в Амроксе, понял и запомнил, как избежать боли. Не вспоминать. Хозяйский гость, возможно, родич, и всё! И хозяин у него новый. Не видел он его прежде, до последней сортировки и того кабинета. И всё!
Успокоившись, Тихоня встал и занялся обычной домашней работой. Уборка, завтрак, упражнения А как же! Раз хозяину танцы понадобились, значит, разогрев, растяжка, чечётка, махи, повороты, кульбиты, и с раздеванием надо обязательно, вчера обошлось, а завтра понадобится, а ты как корова на льду. Интересно, а каково это, коровой на льду? Коров только на картинках и видел. У своего самого первого хозяина. Добрый был, учил читать, петь, всякой домашней работе, и лапал мягко, без щипков. И не забыть, что он теперь Тихоня, самого себя так называть, даже про себя. И всё тогда обойдётся.
* * *
Дамхар. Усадьба Ридурга Корранта
572 год
Зима
5 декада
9 день
День за днём, день за днём, день за днём И наступил день, вернее вечер, когда Гаор лёг в постель, накрылся одеялом и и увидел её, свою папку, с тесёмками, завязанными на страховочный узел, который хрен развяжешь, если не знаешь за какой конец дёрнуть. Он дёрнул за нужный, и она раскрылась. Вот оно, есть! Всё цело, ни листика не пропало, не забылось.
Писать он не рискнул, так, перебрал, уложил чуть в другом порядке, приготовил лист для разметки будущего цикла ясно же, что в одну статью всего не всунешь, будет скороговорка и невнятица и завязал тесёмки. На сегодня всё.
А сечень шёл своим чередом. Сыпал снег и светило то по-зимнему бледное, то по-морозному красное солнце, то ветер, то затишье Зима она и есть зима. И по-нашенски лютый уже у порога.
Опять, как когда-то, он дважды съездил в рейсы с хозяином. Вернее, хозяин опять провёз его по блокпостам, посёлкам и заведениям, предъявив дорожной полиции, управляющим и смотрителям. И опять маршрутный лист и выездная карточка в бардачке, заполненные накладные и чистые бланки на случай заказов в сумке-планшете, тоже всё том же, и всё как когда-то
А ведь не всё. Гаор даже не сообразил, а как-то почувствовал, что Дамхар изменился. Вот только пока непонятно, в чём. Фургон набит под завязку, а стоп-стоп, а вот пунктов заезда, а значит, и завоза меньше. Раньше он с таким грузом помотался бы аж на три сектора и декаду бы, не меньше, был в рейсе, а теперь пять посёлков, и он пустой домой катит. Получается получается ни хрена себе, как пайки увеличились. И и по мелочам ещё набирается.
Он сам не замечал, как снова всё пристальнее всматривается в окружающий его мир. И белизна снега давно не казалась кафелем, а травяное питьё Большухи никак не напоминало то пойло. Нет, он ничего не забыл, но но он снова хозяин своей памяти. И ненужное или запретное не вырвется. Да, он хозяин себе, и телу своему, и памяти. А что клеймо на лбу и ошейник на шее так не один он такой. Он не один, за ним за ним его род, род его матери, род брата. А вон и приметное дерево, ого, как его инеем опушило!
Гаор коротко гуднул, прося того, кто на дворе сейчас, открыть ему ворота, и плавно въехал во двор. Всё, он дома! Машину в гараж, и с отчётом к хозяину. Всё у него в порядке, и даже перерасхода нет. Незачем и некуда ему было заезжать.