Константинос Кавафис
Итака
Когда ты выходишь в дорогу к Итаке,
стремись, чтобы путь был долгим
и приключений, познаний полным.
Ни лестригонов тебе, ни киклопов,
ни яростного Посейдона не бойся:
их никогда ты в пути не увидишь,
коль мысль твоя высока и волненьем
изысканным дух твой и тело прониклись.
Стремись, чтобы путь был долгим,
и чтоб не единожды утром летним
испытывал ты наслажденье и радость,
входил в порты, неведомые дотоле,
бродил по базарам там финикийским,
прекрасные вещи на них покупая
янтарь, эбен, кораллы и перламутры
и для услад благовонья всех видов
да, для услад благовонья, как можно больше!
К египетским градам, которых так много,
свой путь направь. Учись, учись у тех, кто сведущ!
Но в мыслях всегда ты храни Итаку.
Достичь ее пусть будет твоею целью.
И все ж не спеши свое странствие кончить:
пусть многие годы продлится оно годы лучшие жизни,
чтоб в старости к острову ты, наконец, причалил,
богатый тем, чего в пути добился.
Не жди, что Итака тебе принесет богатство.
Нет, прекрасное странствие ты получил от Итаки:
ты без нее не отправился бы в дорогу,
а больше она дать ничего и не может.
Пусть она и бедна, но ты не обманут Итакой!
Ты мудрым стал и опыт обрел огромный,
познав, что разные Итаки значат.
[1911]
Покидает бог Антония
Когда внезапно в полночь ты услышишь,
как мимо движется фиас незримый,
напевы дивные и голоса услышишь,
о милостивой доле не кручинься
и о трудах, свершенных безуспешно,
о цели жизни, что не смог достигнуть.
Нет, мужественно, словно был готов давно ты,
простись с Александрией уходящей,
но главное не лги себе, сказав, что это
был сон пустой, что слух твой обманулся,
отринь пустые, тщетные надежды.
Нет, мужественно, словно был готов давно ты,
коль ты такого удостоен града,
к окну, не дрогнув, подойди и слушай
взволнованно,
без малодушных просьб, без жалоб,
и наслаждайся до конца тем звуком,
игрою дивною чудесного фиаса,
с утраченной Александриею прощаясь.
[1911]
Смерть Антония
Но женщин слушая скорбящих,
рыдавших над его несчастной долей,
восточные движенья зря царицы,
он греко-варварскую речь рабынь услышал
В душе его гордыня встрепенулась,
кровь италийская презрительно вскипела:
чужим, бесчувственным ему явилось
все то, чему он слепо поклонялся,
вся жизнь его безумная в Александрии.
И молвил он: «Не плачьте! Слезы неуместны!
Его скорее славить подобает:
сумел он стать великим властелином,
богатствами несметными владел он.
И, даже пав теперь, не пал он жалко:
ведь римлянином римлянин повержен».
[1907]
Фермопилы
Достойны чести-славы те, кто Фермопилы
определил себе и защищает,
не забывая ни на миг о долге,
кто праведен и прям во всех поступках,
но жалости не чужд и состраданья.
Щедры они, когда богаты,
когда ж бедны, щедры пусть даже в малом;
и всеми силами оказывают помощь,
всегда и всюду молвят только правду,
хотя без ненависти поминают лгущих.
Но более они достойны чести-славы,
предвидят коль (а многие предвидят),
что под конец увидят Эфиальта
и что в конце концов пройдут мидийцы.
[1903]
[Морская битва]
Подверглись мы разгрому там, при Саламине.
Увы, увы, увы, увы, увы, увы! воскликнем.
Однако наши Экбатаны, наши Сузы,
Персеполь также наш прекраснейшие грады.
И что там было нужно нам при Саламине?
Зачем вели туда мы флот? Зачем сражались?
Теперь назад к себе уйдем мы в Экбатаны,
уйдем в Персеполь наш и в наши Сузы.
Уйдем, но радостно не будет там, как прежде.
Увы, увы, увы, увы! Морская битва
зачем произошла? Зачем мы к ней стремились?
Увы, увы, увы! Зачем нам нужно было
в поход идти далекий, все оставив,
и в злополучный бой вступать на море дальнем?
Но почему же тот, кто стал владыкой
в преславных Экбатанах, получив и Сузы,
и град Персеполь, корабли немедля
собрав, на эллинов пошел сражаться в море?
О да, конечно! Что еще сказать мы можем?
Увы, увы, увы, увы, увы, увы нам!
О да, воистину: что молвить нам осталось?
Увы, увы, увы, увы, увы, увы нам!
[1899]
Ионийское
Поскольку мы их статуи разбили,
поскольку мы изгнали их из храмов,
нет, не погибли боги, но живут и ныне.
Земля Ионии, они тебя все так же любят,
их души о тебе все так же помнят.
Когда свет брезжит над тобою августовским утром,
твой воздух полнится их жизненною силой.
А иногда воздушный образ юный,
неясный, поступью поспешной
проходит над вершинами твоими.
[1911]
Возвращение из Эллады
Итак, Гермипп, конец пути уж близится:
«Прибудем послезавтра», капитан сказал.
Ведь мы уже плывем по морю нашему:
Египта это воды, Кипра, Сирии,
земель родимых наших воды милые!
Но что молчишь ты? Сердце вопроси свое:
тому, что от Эллады удалились мы,
не рад ли ты? К чему себя обманывать?
Не подобает это вовсе эллинам!
Давай же, наконец, признаем истину:
мы тоже эллины (иначе кто же мы?),
однако с чувствами, с любовью Азии
с любовью той и теми чувствами,
что чужды эллинам порой так кажутся.
Ведь не пристало нам, Гермипп, философам,
царькам уподобляться нашим мелочным.
Ты помнишь, как над ними потешались мы,
когда они пришли к нам на занятия?)
Их вид был явственно эллинизирован
и македонский (что за выражение?!),
но проступала некая Аравия
иль Мидия, столь неумело скрытая:
бедняги смехотворными уловками
припрятать это неказисто силились.
Нет, вовсе не пристало нам подобное:
ведь чужды эллины таким тщеславиям.
А крови и сирийской, и египетской,
что в нас течет, стыдиться нам не следует,
о ней с почтеньем вспоминая, с гордостью.
[1914]
Сидонские юноши (400 год н.э.)
Актер, который вызван был для развлечения,
им избранные эпиграммы декламировал.
Зал возвышался над роскошным садом,
откуда легкий аромат цветов струился,
сливаясь с ароматом благовоний,
которыми для пира умастили
свои тела пять юношей сидонских.
Сначала Мелеагра, Кринагора и Риана слушали.
Но вот затем актер продекламировал:
«Эвфорионова сына Эсхила Афинского скрыла»
(возможно, слишком выделив
«отвагу славную» и «рощу марафонскую»),
вскочил немедля отрок темпераментный,
который страстно увлекался чтением:
«Какое мерзкое четверостишие!
Слова такого рода малодушие.
Я призываю: силы все для творчества
и все старанье! Не забудь о творчестве
средь испытаний и когда твой час придет:
вот ожидаю я чего и требую!
Нет, не по мне из мыслей вовсе выбросить
Трагедии Слова великолепные
об Агамемноне, о Прометее выспренном,
Ореста и Кассандры вещей образы,
и «Семерых вождей», оставив в памяти
одно: как средь толпы, в рядах воителей
ты с Датисом и Артаферном тоже в бой вступил».
[1920]
Йоргос Сеферис
Товарищи в аиде
νήπιοι, οἳ κατὰ βοῦς Ὑπερίονος Ἠελίοιο
ἤσθιον· αὐτὰρ ὁ τοῖσιν ἀφείλετο νόστιμον ἦμαρ.
[Гибель они на себя навлекли святотатством,] безумцы,
Съевши быков Гелиоса, над нами ходящего бога,
День возврата у них он похитил
ОДИССЕЯ
Хлеб оставался ведь! Не надо
рассудок было нам терять,
на бреге телок чтобы жрать
ленивых Гелиоса стадо.
5. В нем телка каждая как крепость:
хоть сорок лет такую брать,
героем звездным чтобы стать.
Признайся, друг что за нелепость!
10. Без мяса жутко мы страдали:
нажравшись в мире без стыда,
мы пали низко так сюда,
бездумные, но глад прогнали.
Из цикла «Мифисторема»
«Дать этому произведению такое заглавие побудили меня две его составные части: МИФ, поскольку я весьма явно использовал здесь определенного рода мифологию, и ИСТОРИЯ, поскольку я пытался выразить более-менее связно состояние, независящее ни от меня, ни от персонажей мифисторемы».
(Примечание Й. Сефериса к первому изданию.)
[IV.] Аргонавты
И душе,
чтобы познать себя,
в душу
надлежит смотреть:
5. чужака и недруга увидели мы в зеркале.
Отличные парни были товарищи: не роптали
на труд, на жажду, на холод,
вели себя, как деревья и волны,
приемля и дождь, и ветер,
10. приемля и ночь, и солнце,
не меняясь при перемене.