Не части, сказал он, записывая мои ответы. Ладно, это всё мы проверим, не наврал ли ты тут чего. А что ты делал в режимной зоне? строго сдвинув брови, продолжил допрос он.
Рыбу ловил, товарищ командир, со светлой улыбкой ответил я, есть-то хочется.
Там нельзя ловить рыбу, так же сурово продолжил лейтенант.
Ну я же не знал этого
Незнание не освобождает от ответственности а что ты вообще тут делаешь, в Варнакове, если живёшь и работаешь в Горьком?
Так подрядились мы с товарищами починить общежитие в Лядах, вот вчера и начали
В Лядах? удивился лейтенант. Нет там никаких общежитий.
Ну как же нет, если мы вчера туда все свои вещи забросили, взволновался я, фронт работ определили и ночь переночевали в нём.
Где оно там находится, покажи, и он сунул мне под нос карту-пятидесятку, никогда раньше я не видел таких подробных карт.
Вот здесь примерно, я ткнул пальцем в место между магазином и выездом в Макарьево. Утром по крайней мере стояло здесь.
Пошли посмотрим, встал он из-за стола.
Я тоже встал и мы вышли на свет божий. Лейтенант сказал мне стоять у ворот и ждать, а сам ушёл куда-то вбок, видимо отдать распоряжения. Потом вернулся, расстегнул кобуру и сказал мне:
Идёшь строго, куда я скажу, шаг в сторону буду рассматривать как попытку к бегству, оружие применю без предупреждения. Пошёл.
И мы гуськом вышли из ворот лагеря.
Идёшь впереди меня на два метра по этому вот просёлку, никуда не сворачиваешь. Понятно?
Я кивнул, чего уж тут непонятного. Так мы и дошли до Лядов, никого не встретив я попытался было разговорить этого нквд-шника, но безуспешно, не отвечал он ни на мои вопросы, ни на отвлечённые предложения. А в конце концов предложил мне просто заткнуться. Я в принципе всё уже понял на дальних подступах к Лядам не было там никакой общаги на том месте, где я её утром оставил. Так что теперь надо тебе как-то изворачиваться, Веничка
Вон магазин, вот выезд в сторону Макарьево, тем временем сообщил мне лейтенант, показывай, где тут твоё общежитие притаилось.
Да вот тут же, товарищ командир, я широким жестом указал на поляну, где должна была стоять наша общага, но я что-то ничего не понимаю, нет его
Попытка побега
Одновременно я широким скользящим шагом сместился за спину лейтенанта и попытался произвести заднюю подсечку, но лейтенант был совсем не таким дураком, каким я его представил, поэтому он резко подпрыгнул и ушёл от подсечки, одновременно вытащив из кобуры револьвер. Я по инерции попытался повторить подсечку, но получил в ответ выстрел в район ног мимо, конечно, но ситуацию я понял.
Всё, начальник, сказал я, высоко подняв руки к небу, это была моя ошибка, больше не буду.
Значит, ещё одну статью ты только что заработал, весело отвечал мне начальник, сопротивление представителю власти, сопряженное с насилием над личностью, статья 73 УК РСФСР, от года и выше.
А может, договоримся, начальник? сделал хилую попытку я, свидетелей-то нету ни одного, кто подтвердит?
Ну, может и договоримся, хотя не вижу, что ты можешь мне предложить взамен
Лейтенант изучающее посмотрел на меня несколько секунд, а потом скомандовал разворот и движение в сторону лагеря в прежнем порядке шаг в сторону считается за побег, а оружие он применяет без предупреждений. Я взял руки за спину, и таким вот образом мы снова добрались до дознавательской камеры.
А теперь, друг ситный, рассказывай всю правду, задушевно сказал он, закуривая очередную папиросину, до сих пор я от тебя одно враньё слышал. Подробно давай, если не хочешь высшую меру получить.
Я прикинул кое-чего к носу и решил всю-всю правду таки не выкладывать, только ещё хуже себе сделаю, так что ограничимся полуправдой или четверть как уж пойдёт.
Слушай меня сюда, лейтенант, сделал я страшные глаза, на самом деле я никакой не студент, а сотрудник второго управления НКВД, третье отделение, борьба с контрреволюционерами украинской, белорусской и угро-финской национальности, а звание у меня младший лейтенант госбезопасности.
Да ты что? сделал вопросительное лицо дознаватель. И кто же у вас там за главного сейчас?
Проверяет, сука, в сердцах подумал я, они ж там, как обезьяны в джунглях сейчас меняются, не уследишь
Кобулов Богдан Захарович, ляпнул я наконец и понял, что попал тогда решил добавить убедительности, но ходят слухи, что он вот-вот на повышение пойдёт, а за него будет его первый зам Серов.
А до Кобулова кто там рулил? уточнил начальник.
До него Литвин, а до Литвина Агранов, а до Агранова Курский, времена сейчас сами знаете какие.
Ладно, убедил, вяло отреагировал тот, прикуривая новую папиросу от старой. А теперь расскажи, друг ситный, что второму управлению НКВД понадобилось в нашем захолустье? У нас ведь с украинцами и белорусами дела обстоят не очень не сказать, чтоб никак может с десяток во всем лагере найдётся.
Зато угро-финнов у вас тут навалом, угрюмо продолжил я, каждый второй поди
И что там с контрреволюцией среди этих ваших угро финнов?
А вот это, товарищ лейтенант, сказал я напрямик и не увидел требований заменить товарища на гражданина, уже совсекретные сведения, сообщать которые лицам без соответствующего допуска я не имею права.
Лейтенант нервно побарабанил пальцами по столу, потом полез за новой папироской, не нашёл её в коробке, выбросил смятую коробку в урну и родил наконец финальную фразу:
Ну если соврал, смотри! Живым отсюда не выйдешь а пока посидишь в одиночке, и он подошёл к двери и громко крикнул, Баранов!
На крик явился угрюмый сержант госбезопасности с неприятным взглядом и сросшимися бровями, серийный маньяк просто какой-то.
Баранов, определишь этого фрукта в седьмую камеру. Никого не подселять, кормить по второму графику. Если у него возникнут вопросы, записывай, мне потом передашь.
Я встал, убрал руки назад и двинулся по коридору БУРа направо, куда показал мне дулом винтовки Баранов. Двери в камеры были тут с обеих сторон, не деревянные, стальные, выкрашенные свинцово-серой краской. Хер их выбьешь, даже если сильно захочешь. Лейтенант сопроводил меня дорожку такими тёплыми словами:
Сейчас составлю запрос в Москву, почта у нас тут работает не очень быстро, так что ответ придёт через неделю, тогда и продолжим разговор. А пока отдохни в камере, мы тут посоветуемся, что с тобой в эту неделю делать.
И угрюмый сержант Баранов быстро и ловко определил меня в камеру этого самого Барака Усиленного Режима. Три на три метра, в углу двухэтажные нары, сортир и умывальник отсутствуют как класс кулаков. Спросил у сержанта, как же быть, если по маленькому захочется тут в ответ буркнул, что вывод до ветра три раза в сутки, после приёма пищи. Очень здорово
Хорошо, что сейчас не зима, думал я, прогуливаясь по диагонали своего узилища, так больше шагов получалось, чем если б параллельно стенам. Всё время сидеть или лежать на нарах оказалось невмоготу уже к концу первого дня. Кормили тут какой-то баландой, смотреть даже на которую было тошно, но я заставлял себя проглатывать всё до конца, калории, они совсем не лишние будут.
А ещё я напряжённо думал над тем, что делать, когда из Москвы придут сведения о том, что я всё наврал. Один день из семи уже прошёл, так что давай, голова, соображай быстрее, а то засыпемся Но, к сожалению, ничего, кроме побега, в голов мне не приходило, а как отсюда убежишь, из этого БУРа? Лагерь между тем жил своей жизнью, к которой я нет-нет, да и прислушивался поневоле. Ничего особенно интересно я не услышал, но то, что мою фамилию пару раз громко упоминали с добавкой «зэка», меня заинтересовало. Ведь это вполне мог оказаться тот самый дедов брат, оттянувший здесь срок примерно в эти годы.