Если прохладный взгляд на вещи не уходил, затягивался, то рано или поздно вызывал к жизни это чувство: «Заточён» Кто-то другой, попавшийся в его, Романа Васильевича, тело, открывал глаза, поднимал голову, оживал, не оставляя камня на камне от опыта зрения, слуха, вкуса, касаний, игнорируя всё, годами скапливавшееся в голове. Становилась ясна изначальность ошибки с первого вздоха, с первого взгляда большой мир поменялся местами с маленьким. Голова не сварила, что больше, что меньше. Светом стал прах.
Что, никакой надежды?..
Напрямую «заточённый» не отвечал. В воздухе, наподобие запаха, стояло лишь: вернуться. Открутить.
В конце концов, Роман Васильевич начал этот текст, не имевший начала и автора. Просто по-другому было нельзя. По-другому всё уже как бы закончилось. Впервые он чувствовал текст как предмет, как вещь, мечтавшую о нем, о его, Романа Васильевича, мозгах, угадывающих ее свойства ее протяженность, массу, судьбу, электричество. Впрочем, каких это его, каких его мозгах, какого Романа Васильевича? Разве это он?..
Давай следующего! донеслось из приоткрывшейся главной райкомовской двери. Кто там у нас еще, много?..
Последний, ответил второй голос первому, когда Зоя уже стояла в дверях, последняя
Подойдя к столу, Зоя смотрела сверху вниз на склоненного над бумагами.
Билет себе под нос угрюмо буркнул склоненный.
Что? не поняла Зоя.
Ваш комсомольский билет хозяин стола выглядел бесконечно уставшим.
Порывшись в сумочке, Зоя достала билет, протянула.
Выдвинув шуфлядку стола, бросив в нее билет, задвинув шуфлядку три резких движения хозяин с облегчением выдохнул:
Свободны.
В каком смысле растерялась Зоя.
В прямом.
Вы отказываетесь руководить политшколой? Или НЕ отказываетесь?.. участливо спросил второй из сидевших перед ней.
Зоя бросилась через стол к шуфлядке! Поздно!.. хозяин стола, навалившись, телом закрыл «амбразуру»!.. Постояв, она повернулась и сомнамбулой двинулась к выходу
Звонок в дверь!.. Виктория Семеновна остановила пленку.
«Видно, много чего там, на пленке раз уж начато издалека» выходя в прихожую, Виктория Семеновна, оборвав себя на полуслове, внезапно встала на месте, как вкопанная прижала руку к груди На деревянных ногах пошла на звонок Задержав дыхание, повернула ручку замка:
Иннокентий
Твоя мать звонила. Не знает, где ты. Там тебя к обеду ждут, сообщил в дверях Иннокентий, сосед. И вообще Может, надо чего, помощь какая и все такое. Так ты скажи. Не замыкайся в себе. Ты же знаешь
Знаю, отозвалась Виктория уже из комнаты, возясь с кассетой
чем все эти уходы в себя оборачиваются, Иннокентий показался в проходе. Я вон вчера фильм смотрел про слиперов. Не смотрели, нет? обратился он к ней, как прежде обращался к ним, к хозяйке с хозяином. Что наши разведчики и ихние, ну, американские шпионы вытворяют. Не все, конечно, шпионы. Особенные.
И что же вытворяют? задвигая кассету на место, спросила хозяйка.
Вгоняют себя в транс. Подключаются к коллективному бессознательному. Подселяются в сознание другого человека.
Зачем?.. выпрямившись, Виктория уставилась на соседа.
Выход человека из своего тела. Аутбодинг. Спиллинг что ли?.. продолжал Иннокентий. Биооружие. Входят в бездну, ищут нужные мозги, бац! координаты вражеской подлодки известны
Стоявшая посреди комнаты Виктория отстраненно внимала.
Так вот, вероятность потери слипера, ну, смотрящего в бездну, весьма велика. Смотрит он туда, смотрит до того насмотрится, что здесь уже себя не видит С катушек съезжает, добавил Иннокентий для ясности Виктория очнулась. Знаешь, как у того немца Если долго всматриваться в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя А кто благополучно из бездны вышел, не помнит ничего ну, о том, что был в чужой голове. Бездна блокирует.
Ты Виктория воткнула в телефонный аппарат наполовину выехавшую прозрачную фитюльку разъема (когда шнур задела?..), все это видел?.. Слышал?.. То есть
Я-то слышал Ты вот меня услышь, поворачиваясь, боком двинулся Иннокентий поперед хозяйки к выходу. Не замыкайся, Вика. Поняла?..
«Поняла, поняла» думала Виктория Семеновна в постели перед сном, держа в руке книжицу
Я летательная божья коровка,
Замечательная божья коровка,
А мычательно-мечтательно-двурожья
Тоже божья, хоть на божью не похожья.
Наверху восток и запад, юг и север,
На земле солома, сено, мед и клевер.
Все решает сила ветра и сноровка,
А не то, какая ты коровка.
«Не понос, так золотуха, дочитав, подумала Виктория Семеновна, не жрет, так похожья Ничего с этим, видно, не сделаешь. Троекратное наступанье на грабли уже прием А эта набычившаяся на былинке, косящая глазом в небо божья корова на кого-то определенно смахивает Как и зависшая в вышине над сараем буренка»
Мама погасив торшер, прошептала Виктория Семеновна в темноту, не спишь?..
Что ты хотела, Виктория? тут же отозвалась темнота.
Ты как-то рассказывала, у вас был дед Вировкин
Много кого было Ты что вспомнила?
Как он тебе сказал, когда тебя из комсомола выгнали?.. Суть я помню. Но дословно Как? Напомни.
Девочка услышит.
Девочка спит без задних ног. Через дверь сопит
Ну как сказал, как сказал Не тужи, говорит, дивчина потому как нет никакого коммунизма, а есть, у каждого своего размера, хапок.
Нет, а дальше
Ты же знаешь, как я не люблю
Мама
Просто когда накапливается вздохнув в темноте, продолжила баба Вера кого пить их пят. И ничего не сделаешь. Называется революция.
5
Миновав двери райкома сойдя со ступенек Зоя остановилась, слушала «Валерия Францевна» текст «Романа Васильевича». Казалось: постоять, опомниться, прийти в себя и все каким-то образом переменится Куда идти? Домой? «Домой» Не появись она там неделю не хватятся ни хозяйка, ни хозяйская дочка. На работе другое дело На работу утром, а сейчас?.. Куда?.. Утром обступят с расспросами. Кто возмутится, примется с ходу решать, что же делать, советовать кто молча отойдет: «Так ей и надо» Но то утром Переживание понемногу сменялось безразличием, пустотой. При аварии на подстанции в доме зажигают свечу. Или не зажигают Окончательно опомнилась она уже на проспекте: откуда-то издалека и снизу, от реки, донесся приглушенный, с переливами, трамвайный звонок Освещенная слева-сзади садившимся солнцем, громада темнолицего каменного вождя высилась в стороне, подменяя живого, теперь уже навсегда. Она впервые почувствовала эту разницу: каменный вместе с живым и только каменный Как-то это совпадало с тем, что сегодня произошло
Зоя!..
Он стоял на балкончике с поднятой рукой. Этот дом на проспекте, с балкончиками.
Зоя, стой там! Я спускаюсь!
Конечно. Конечно, она шла сюда. К нему. Куда же еще?
Ну!.. Как?! Что?!
Что?.. А-а-а, это Да ерунда все, выслушали и улыбнувшись рассеянно, она пожала плечами.
Ф-фу!.. выдохнул он Я же говорил!.. Я говорил! Что там, тупицы сидят?! Ясно же, как божий день Ф-фу он провел рукой по лбу По мороженному?..
Ее всегда завораживала эта процедура: вафельный кружок выезжающая из цилиндра масса вафельный кружок
Зойка-Зойка засмеялся он, глядя сбоку на то, как она лакомится
Она засмеялась с ним за компанию: чувство облегчения словно передалось ей от него.
Зойка прошептал он ей на ухо.
Люди смотрят отодвинулась она.
С утра знал Сегодня день такой он обдал ее этим своим взглядом этим, на который у нее не было иммунитета Проснулся: знал Видишь, я ясновидец Вот, день еще не кончился, а уже Не хочу, чтоб кончался А ты?
Она уставилась под ноги. Подняла на него глаза.
Не хотел говорить раньше времени пробормотал он, Зоя пойдем сегодня ко мне Не к тебе, а ко мне.
С ума сошел? прошептала она.
Отец в Москве, с делегацией мать тоже
Нет, я не могу!
и потом Даже если б и не уехали
С ума сошел?..
Это тебя недостойно.
Что «это»?..