наши тела ознобные, бьющиеся в припадке
проявить негативы, сделать резче.
вывесить на прищепках, да по веревкам,
галерея несложившихся обстоятельств и разговоров.
запертый в собственном сознании мошенник ловко
штампует копии, уже наваял гору.
наши походы в горы, вино на пляже,
все по музейным полкам, под стекло, в витрины.
только давай никому не скажем,
что это уценённых товаров магазин.
путь, иншала, в Занзибар
ты и твоё содержимое
мне недоступно содержимое твоего рассудка
есть он там, в черепушке, или зияют дыры,
то пожар, то ледник, то олень, то утка,
то люблю, то враги, то ты раб, то командир.
все из крайности в крайность, из крайности в край,
из безделья в труды, из скучаю в забудь.
не могу я понять, как сегодня нужна,
а наутро бегу, от тебя я бегу.
там ни веры, ни компаса нет, ни флагштока,
там ни флага нет, ни штурвала нет, ни руля.
не изменишься, не изменишь, ты будешь всегда жестоким,
без царя в голове, даже без короля.
шах и мат, мой хороший, тебе шах и мат.
доиграли, и в путь, возвратись в свой обман.
ты не жив, ты не мёртв, ты не грустен, не рад,
ты никто. пустота, мерзлота и туман.
я вчера была пьяная
ладно, я вчера была пьяная и всех любила,
я вообще становлюсь чертовски любвеобильной,
а потом с больной головой панадол, ноги-гири.
и в рассказах о том, что было, оказываюсь дебилом.
оказываюсь бакланом с душой распахнутой.
все, что я себе по-трезвому запрещаю
писать дорогим, удивляться, свистеть и плакать.
я не знаю, зачем так, зачем я такая.
ладно, я вчера сто поводов для веселья,
как смеются над теми, кто впервые увидел море.
но сегодня я огрубелый комок с похмельем,
чертыхаюсь и злюсь, выжигая свою историю.
воспевать её одну
концентрат во мне, как густой сироп
в кружку кофе с утра со льдом,
я с тобой практически незнаком,
но уже люблю тебя да по гроб
жизни, вечера, всех минут, пока час
умирает,
выходи во двор, под коричневое стекло
закопаем секретики, и пока светло,
на качелях пойдём качаться.
я тебе покажу Луну, и Венеру, и Марс,
и ещё полсотни созвездий,
овладел информацией бесполезной,
чтобы овладеть тобой, если будет шанс.
мы с тобой спасём дворовых собак,
я люблю их всех, и тебя люблю.
побежим купаться. голыми. я не смотрю.
хотя хочется, знаешь как?
я в тебя вложил все, что сам вмещал,
незнакомке, которой и дела нет
до того, что внутри меня целый свет,
целый мир, да вина бокал.
она видит любовь эта ни к чему,
ни созвездий не хочет, ни танцевать,
только я уже вознамерился воспевать
ее одну, ее одну, ее одну.
март пришёл
март пришел, ну и что мне март?
рысь пришла, ну и что мне рысь?
мы с тобой как колода карт,
перетасовались и разошлись.
кому мелочь, кому король,
у меня припрятаны джокеры про запас.
ничего на чёрное, все на ноль,
и на самолёт, уплывающий на Кавказ.
нахвамдис, друг, и за все гмадолобт,
в преферанс сыграем мы, или в бридж?
все слова что по лбу тебе, что в лоб,
ты пасуешь, и что ты, куда летишь?
не колода карт, карта мира в кармане,
красной линией обозначь маршрут,
лань пришла, ну и что мне лань?
никого я, кроме тебя, не жду.
я люблю тебя, но ты мне не нравишься
мы пересеклись совершенно случайно скрипнула входная дверь.
привет, ты все также ничейный, нечаянный?
или чей-то теперь?
я люблю тишина в ответ, звон
посуды, ложки, стаканы, нож.
ты это ты, или твой клон?
это все правда, или смешная ложь?
если отдам секрет, ты его сбережешь?
если песню начну подпоёшь?
в поле колышется золотая рожь.
а ты, как всегда, хорош.
что-то стучит, что-то шумит зной
опускается на холмы, берёзы в платьицах.
я обрету покой, обрету покой.
я люблю тебя, но то, кто ты, мне не нравится.
сочеловечье
раскидало и расплескало, море пожевало
нас и выплюнуло на берег, как ракушки.
мне тебя, твоего тепла и смеха мало.
обстоятельства все не складываются, как лучше.
ничего не меняется, мы лежим в ожидании.
жизнь проходит в очередях и на побережьях.
видеть тебя, слышать тебя единственная мания,
неутолимая ни сейчас, ни прежде.
нас укачивает приливами и отливами, планеты
выстроились, рассматривают нас через приложение.
вот человечки сложились в сочеловечье «где ты»,
«ты мне нужен», «не отпускай меня», «проигранное сражение».
соединяют нас линиями незримыми, дают названия.
мы с тобой часть «сами не знаем, что нужно».
если начнётся человекопад, у меня наготове желание:
будь всегда со мной. будь всегда моим мужем.
мы третий Рим?
вот мы приехали. надолго ли?
черт его знает, все само решится.
я хожу все вокруг да около,
выбираю какая я птица.
пью снотворное, чтобы выспаться,
зашкаливает тревога, не расслабишься.
продираю слипшиеся ресницы,
Кура за окном, дождь стучит по клавишам.
город играет нервами, лепит, как ляжет,
вторю ему, не попадая в ритм.
ты прилетишь и мне ничего не скажешь.
город горит.
я горю.
мы горим.
моё пристрастие
дай мне зацеловать тебя, от макушки до пят,
дай мне сжать тебя в объятьях до хруста,
самое сильное в мире искусство
прощать.
самым стойким неведомо, как я рвусь
прижаться к тебе, провалиться, грохнуться,
если мне за эту роль не дадут Оскар
свихнусь.
отыграла по-максимуму, вжилась так, что кончиками
пальцев и волос вылилась в персонажа.
ты ведь вспомнишь меня однажды,
хорошее
оставляет следы сильнее, чем чёрная магия,
ни одно проклятие не имеет подобной власти,
как мое одичалое, скомканное пристрастие,
ты на моей бумаге.
так будет легче
так, говоришь, будет лучше, так будет легче,
это необходимо было нам обоим.
я поднимаю глаза: небо в клеточку,
серо-сизое, но было же голубое!
был же ремонт, клеили мы обои,
но ты говоришь: поверь мне, так будет проще.
небо в клеточку, а были же мы с тобою
два дерева, корнями сплетенные прочно.
ты говоришь: забудешь, родная, переболеешь,
волной унесёт, накроет внезапно берег.
ты меня совсем не любишь и не жалеешь.
но я какого-то черта верю?
и не видно дна
не хочу ничего помнить,
я счастливая это главное,
солнце, как сырок плавленый,
спрячу в карман переполненный,
спрячу лесенку, спрячу песенку,
перепрыгну через свою же голову,
не забывать про радость, роллами
закручивать дни, чтобы было весело.
не забывать мечтать, мечтами полниться,
носить на груди улыбку как медальон,
прятать в мягкое зверский стон,
когда озверевшая ночь трезвонится.
пить вино, быть виной, плакаться от вина,
но собой оставаться, куда б ни шёл,
вечер бархата, день как шёлк,
счастье игристое, и не видно дна.
ну что вам люди?
вы говорите люди, ну что вам люди?
как живут они, созваниваются, улыбаются,
глядя в экраны своих телефонов,
где сообщения от тех, кого называют «любимыми»,
от тех, о ком беспокоятся, выбирают каждое утро.
быть с человеком, только его любить,
волноваться, когда его долго нет,
заходить в магазин, чтобы его порадовать,
не важно шоколадкой или большим сюрпризом,
смеяться, позволяя заправить волосы за ухо,
держаться за руки, смотреть в одну сторону,
вертеть самокрутки, избавляя от нудной обязанности,
мыть посуду, заваривать чай или бегать за кофе.
поддерживать любую идею, даже самую странную,
говорить, какой человек прекрасный,
когда он злится, когда он пил две недели,
когда он сонный, простывший или светится от счастья.
потому что он именно такой в глазах смотрящего.
и что вы говорите об этих людях, которые любят,
которые умеют любить и сердцами распахнутыми бросаются на амбразуру,
рискуя всем, что имеют, ставя во главе одного человека,
который значит для них больше, чем целый мир,
только чтобы вы называли их глупыми, жалкими,
бестолковыми и навязчивыми, потому что сами
ничего не знаете
о любви.
желаю!
вот письмо и открытка. вот летопись прожитых дней
под гирляндой, затянутой туго на елочной шее,
под слоями седой мишуры и зелёных дождей.
чтобы мир стал искристей, а люди в нем стали добрее
желаю!
вот твой стол: паровозик, шкатулка, конфеты.
тёплых рук и кудластых смешных свитеров,