Хозяйка гостиницы смеётся и говорит, что с барменом ей повезло: совершенно чокнутый, но обаятельный. Клиентам он нравится.
А недавно выяснилось, что гостиничные часы умеют исполнять марш Мендельсона и очень проникновенно. Кто бы мог подумать?
Алёна Даль
г. Воронеж
Холсты
На третий день, когда косматое солнце медленно катилось за горизонт, Вика снова увидела художника. Парк опустел. Белёсые стволы олив, испепелённые временем и зноем, морщились под неподвижными кронами. Прибой лениво лизал разноцветное галечное монпансье. Кругом ни души. Привычные звуки щебет птиц, стрекотание цикад слышались теперь глухо, словно сквозь вязкую толщу воды. Женщина замедлила шаг и стала разглядывать остывающее море, украдкой наблюдая за стариком.
Тот, как всегда, сидел на деревянной скамеечке, отполированной творческими ёрзаниями его тощего зада. Установив этюдник, придирчиво осматривал кисти и мастихины, перекладывал с места на место сморщенные, как стволы олив, тюбики с краской, баночки и тусклые пузырьки. Долго отколупывал ногтем невидимую крошку с палитры и шарил по бездонным карманам синей фланелевой куртки. Его мятая коричневая шляпа лежала возле ног тульей вверх верный признак того, что он собирался писать для души, а не ради денег. А значит, не будет лубочных прибоев, кипарисов и закатов. Зато у кого-то может перемениться судьба
Чудаковатого старика-живописца Вика впервые встретила неделю назад в тоннеле, отделяющем шумную Будву от Рафаиловичей. Высокий и костлявый, он шёл размашистым шагом с ветхим этюдником на плече, надвинув на брови широкополую шляпу. Старик появился внезапно и так же внезапно исчез, завернув за угол.
Подруга Рита, у которой гостила Вика, считала, что в жизни нет ничего хуже непредсказуемости. А всё, что касалось художника, от начала и до конца было сплошной непредсказуемостью.
Держись от него подальше! И не вздумай заказать портрет! наставляла Рита гостью. Он может нарисовать всё что угодно и всё сбудется! Однажды он пририсовал одной моей знакомой чёрный платок, и у неё умер муж, представляешь?! Внезапно тромбоэмболия Здоровый, крепкий мужик был!
Рит, ты правда в это веришь?
Веришь не веришь лучше не рисковать, отрезала подруга и укатила по делам в Тиват.
Черногория дремала на излёте курортного сезона. Лето угасало, обретая акварельную мягкость и чистоту: прозрачная бирюза залива, пепельный камень и приглушённая терракота черепицы. За окном золотились тяжёлые грозди винограда. Перезрелые плоды граната лопались на ветках, обнажая бархатистое нутро с блестящими винными зёрнами.
Жизнь в опустевшем городке текла размеренно и неспешно. Разбирали дощатые настилы, заколачивали бары, паковали зонтики и шезлонги. Катамараны, перевёрнутые брюхом вверх, валялись на песке, как выброшенные штормом железные рыбины.
Однажды, слоняясь бесцельно по аллеям Милочерского парка, Вика стала свидетельницей любопытной истории. Она спускалась к острову Святого Стефана, когда благодатную тишину утра нарушила грубая брань. Крепкий в плечах мушкарец[1] в линялой майке что-то горячо доказывал группе парней, намереваясь прибегнуть к самому вескому аргументу паре чугунных кулаков. Был скандалист в подпитии, потен и чем-то страшно раздосадован. Собрались зеваки. С каждой минутой обстановка накалялась.
Но тут произошло нечто необъяснимое. В одно мгновение дебошир вдруг резко обмяк. Он посмотрел кротко и изумлённо в небо, словно силясь что-то вспомнить, потом внимательно оглядел свои руки, поднял оловянный взгляд на парней будто видел их впервые. Вздохнул глубоко и обречённо, развернулся и зашагал прочь. Парни, пожав плечами, отправились по своим делам. Прохожие разбрелись, и на месте происшествия не осталось никого, кроме Вики и художника.
Старик сидел чуть поодаль, уткнувшись в картину, не замечая никого и ничего вокруг. Всё, что его интересовало, это сюжет на холсте. Руки художника двигались скупо и точно, пальцы цепко держали дощечку с бурыми кляксами и узловатую, как продолжение руки, кисть.
Вика подкралась ближе, заглянула в холст и застыла по песчаной дороге незамысловатого пейзажа удалялась за поворот знакомая фигура в линялой синей майке. Удалялась она ровно в том направлении, куда минуту назад ушла натура. Вот только кто ушёл первым?
Художник резко обернулся Вика вздрогнула. Глаза у старика были разного цвета: один угольно-чёрный сурово упрекал, другой прозрачно-голубой насмешливо лучился в паутинке морщин. Пробормотав что-то, женщина ринулась прочь под глухие удары сердца.
Вечером их с Ритой пригласили на рыбный ужин. Хозяйка, сухопарая Ивана, старожила здешних мест, несмотря на почтенный возраст, ходила в шортах, стриглась «под мальчика» и курила сигареты, для здоровья используя мундштук. Она гнала чистейшую как слеза ракию[2] и фантастически готовила рыбу на углях. К тому же, как и многие сербы её поколения, хорошо знала русский.
Сегодня возле Святого Стефана я встретила художника того самого, о ком говорят, будто бы он рисует будущее, заговорила с ней Вика. Это правда?
А ты-то сама что видела? хозяйка метким щелчком ногтя стряхнула пепел в бронзовую пепельницу.
Пришлось пересказать историю про мужика в майке, как он приставал к прохожим, а потом внезапно ушёл, словно услыхав голос сверху. И что она видела его нарисованного на картине старика.
Ладно, расскажу тебе всё, что знаю, неохотно согласилась Ивана. Его зовут Зоран. Болтают, что он цыган, но это выдумки. Он художник, истинный художник. Чаще всего пишет пейзажи, ну и меняет погоду: предсказывает или заказывает как угодно. Если долго стоит жара рисует дождь, если штормит рисует солнце Бывает, к нему приходят люди просят устроить ясный день или остановить затянувшийся снегопад, но он никогда не делает этого на заказ, а только если хочет сам рассказчица прищурилась, глядя на густую тень граната за окном. Я знала его жену, Стефану. На старости лет они вдвоём мотались по всей Адриатике. Женили сыновей и стали путешествовать в старом фургоне. Даже дом свой, кажется, продали Ивана на минуту умолкла. Четыре года назад Зоран овдовел и вернулся сюда. Где живёт теперь никто не знает. Никому ещё не удавалось выследить его. Стоит только пойти следом, как он будто сквозь землю проваливается бабуля затушила сигарету и заботливо завернула мундштук в мягкий замшевый чехол.
А как же сегодняшняя история? На холсте ведь точно был тот скандалист, я сама видела! И ушёл он туда, куда нарисовал художник!
Ну ушёл и ушёл, равнодушно пожала плечами Ивана. Откуда тебе знать, может, Зоран потом его нарисовал? она соскользнула с табурета, давая понять, что разговор окончен.
И тогда Вика решила провести собственное расследование. План был таков: выследить старика, спрятаться в укромном месте и наблюдать за его работой издали. Своими глазами увидеть весь процесс создания картины от начала до конца. Для этой цели можно приспособить объектив фотоаппарата. По-хорошему нужен бинокль, но где его взять? Зато камера в руках железное алиби на случай внезапного разоблачения хожу, мол, любуюсь красотами, снимаю для души.
Надев для конспирации чёрные очки, Вика отправилась вдоль моря в парк.
Справа от неё темнел необитаемый остров Николы обломок скалы, покрытый чёрным лесом. Ночью дул крепкий ветер. Он мешал спать, завывая дурным голосом сквозь щели неплотно прикрытых ставен. Теперь Вике казалось, что живёт он на этом острове, одинокий и неприкаянный. А когда становится совсем тоскливо, начинает буянить, взлохмачивая волны, срывая злость на случайных прохожих, как давешний мушкарец в линялой майке.