В четвертом разделе, озаглавленном: «Пространство и время», развиваются взгляды Тетенса на эти понятия, а его суждение о кантовском учении о пространстве и времени показывает, что Тетенсу не удалось понять своеобразный способ понимания вещей у Канта.
Наконец, пятый раздел, «О трех факультетах души», признает Тетенса родоначальником теории, согласно которой деятельность души состоит из трех факультетов, но в то же время отвергает утверждение, что психология Тетенса оказала влияние на Канта и в другом отношении.
Чтобы защитить себя от упрека, что меня могут обвинить в том, что я истолковал из Тетенса больше, чем он вложил в свои эксперименты, я хотел бы еще раз обратить внимание на особенность его метода изложения, которую уже подчеркивал Кант, а именно на то, что Тетенс продолжает развиваться в своих экспериментах. То, что он записал, кажется, является для него священным. Поэтому для того, чтобы получить правильное представление о его взглядах, необходимо всегда иметь в виду всю совокупность его экспериментов. Сам Тетенс лишь очень редко формулирует свое мнение определенным образом. Вы сможете понять это по тому, что мне приходилось брать цитаты, касающиеся одного и того же предмета, из совершенно разных экспериментов и в некоторых случаях исправлять неправильные выражения в них, приводя другие отрывки. Шлегтендаль,7 к трактату которого я еще вернусь, считал, что он должен идти другим путем, более внимательно следя за Тетенсом. Но именно для такой задачи, которую поставил перед собой Шлегтендаль, следовало бы прояснить происхождение и смысл отдельных, отчасти противоречивых взглядов автора и дать единую общую картину эпистемологических воззрений Тетенса, отделив несущественное и ошибочное. Однако Шлегтендаль имеет в виду только второе, не принимая в достаточной мере во внимание первое, главное требование критического исследования; поэтому остается неупомянутым многое, что не следовало бы игнорировать при изложении эпистемологии Тетенса.
Чувственность и способность мыслить
В хабилитационном трактате 1770 года «De mundi sensibilis atque intelligibilis forma ac principiis» Кант опирается на различие, которое классическая философия проводила между миром явлений, mundus sensibilis, и миром бытия, mundus intelligibilis, поскольку он признавал ошибкой прежней онтологии то, что она хотела иметь дело только с возможными вещами, с вещами в соответствии с их понятием, но принципы, которые она для этого устанавливала, были лишь частично применимы к вещам как явлениям. Но то, что справедливо для вещей в той мере, в какой они подчиняются законам восприятия, не может быть с необходимостью и без лишних слов применено к вещам, находящимся в состоянии мышления. Вещи, в той мере, в какой они являются явлениями, phaenomena, следует отличать от вещей, в той мере, в какой они являются основанием явлений, существованием в себе, noumena. Кант хочет очистить онтологические понятия от смешения с чувственными понятиями и поэтому вводит различие между чувственным познанием и интеллектуальным познанием. Оба вида познания возникают из двух различных источников, которые следует рассматривать как совершенно независимые друг от друга. Идеи, которые выражают только восприимчивость субъекта, способ, которым субъект возбуждается присутствием объекта, являются чувственными; идеи же, которые производятся деятельностью интеллекта и посредством которых представляется все, что не принадлежит органам чувств, являются концептуальными. Чувственное познание распространяется на вещи, какими они нам представляются, феномены; концептуальное познание распространяется на вещи, какими они являются сами по себе, нумены. В пятом разделе Кант самым недвусмысленным образом предостерегает от смешения принципов обеих форм познания, поскольку эта vitium subreptionis [ошибка уловки] до сих пор плохо накапливалась в метафизике и выводила на свет ошибочные принципы.
В этих нескольких предложениях содержатся мысли, составляющие предмет хабилитационной диссертации. Я привел кантовскую теорию первой, во-первых, потому, что с чисто фактической точки зрения она может быть сформулирована в коротких, ясных словах и сразу же затрагивает суть задачи, но главным образом потому, что взгляд Тетенса на эпистемологию занимает среднее положение между тезисом об абилитации и критикой, как уже говорилось. Чтобы как можно яснее охарактеризовать его отношение к обоим, я сначала расположу его взгляды параллельно с Habilitationsschrift, а затем с Kritik.
В шестом эксперименте Тетенс рассматривает разницу между чувственным и рациональным (т.е. интеллектуальным) познанием; однако для прояснения отношений между Тетенсом и Кантом мы должны использовать замечания, рассеянные в предыдущих экспериментах. Мы лучше всего достигнем нашей цели, если начнем с вопроса о том, как Тетенс приходит к познанию объекта. Предпосылки для этого те же, что и у Канта: душа должна быть изменена присутствием объекта, наше рецептивное сознание должно быть затронуто, душа, таким образом, ведет себя рецептивно, она страдает.8 И Тетенс, и Кант придерживаются взгляда старой метафизики, что чувственное в познании зависит от природы человека, а именно от того, насколько она способна быть измененной объектом, который может варьироваться в зависимости от разнообразия человека. Однако они не приводят доказательств возможности подобных сенсорных иллюзий у людей с нормальными умственными способностями, хотя Тетенс, в частности, любит подробно обсуждать подобные вопросы. Однако нет никаких оснований полагать, что способ возникновения и превращения ощущений в восприятия не должен происходить одинаково у всех нормальных человеческих существ. Мы пропустим психологические процессы, через которые проходят ощущения, чтобы стать воспринимаемыми идеями или «восприятиями», и довольствуемся результатом исследований Тетенса, а именно тем, что у нас есть идеи, которые обретают объективную силу благодаря тому, что они относятся к объектам вне нас, которые могут быть распознаны нами по их качествам и характеристикам. Это то, насколько далеко заходит способность зрения или восприятия; до этой степени ясности она возвышается над ощущениями; она все еще полностью принадлежит чувственности. Тетенс, как мы увидим, использует термин «чувственность» в другом смысле; мы понимаем его здесь в том смысле, в каком его использует Кант в «Критике». Оправдание этому заключается в том, что Тетенс не использует всеобъемлющий термин для той части познания, которая основана на восприимчивости души, но, скорее, в строгом противопоставлении с ней, он использует силу мысли как способность, с помощью которой концептуализируется то, что дано чувственностью.
Первый акт мыслительной силы мыслительная сила охватывает все виды самодействующего выражения души состоит в мысли, что вещь особая, мысли об отделении, которая является следствием первого акта восприятия, но добавляется мыслительной силой как нечто новое и свое собственное. Таким образом, объект представляется как отличный от других, но для того, чтобы прийти к его познанию, мы должны сравнить представление о нем с другими отчетливыми представлениями, а это сравнение требует активности интеллекта. Таким образом, объект признается вполне определенным только тогда, когда он подводится под высшее понятие и таким образом помещается в определенный класс. Эта высшая концепция общее понятие, которое я сформировал в своем сознании, обобщив существенные характеристики подобных восприятий, которые я неоднократно имел в отношении объекта. Новое восприятие, которое только что произошло, включается в эту высшую концепцию, то есть я подчиняю воспринятый объект соответствующей концепции и тем самым присоединяю к нему всю совокупность характеристик, которые включает эта концепция.