От стоящих ершистой фрондой полетели голоса: «Что такое?!», «Александр отрекся? Болен?», «Скорее говорите!», «Он умер, когда тайное общество открылось!» Да, нелюбовь к царю единственное, что безоговорочно объединяло этих людей. Слабость воли и полное бездействие монарха при абсолютной власти, словно саван, сковали огромную страну. Страшная война начала века давно позади надо бы давно дать израненному народу выйти на свежий воздух, как больному после операции, дать насытиться плодами трудов своих, а его опять на те же костыли сажают негласные правители от имени царя. А где же сам? Европой занят! Ее он одаряет христианской милостью! Именно эти чувства и мелькнули во всех лицах усталых заговорщиков.
Оболенский решительно шагнул к юному князю, и тот тяжко выдохнул ему навстречу, явно находясь под каким-то сильным впечатлением:
Нет, господа и братья, для общества он умер только теперь! Она решилась! Она решила и решилась
Кто же, кто «она»? Вы нас мучаете, Алекс! Оболенский подошел вплотную и всмотрелся в лицо юноши, еще слышащего сладкие звуки бала.
Одета и румяна, как девица, наша вдовица-царица! Она решилась это видно: празднеств карусель, будто сама на трон восходит! враспев декламирует князь, быстро проходит и падает на диван. А Никки подле нее ну сущий статуй! Или гусь общипанный! Ха-ха-ха! Эти балы и фейерверки прикрытие дворцовой свары и падения царя На нём лица нет. Держу пари: он сам готов уйти!
Одоевский вдруг внимательно оглядывает всех стоящих и смотрящих на него в упор, и голос его тускнеет и опадает:
Что это вы примолкли? Опять пикировались? (к Оболенскому) Князь?
Да ведь и нам пристало время делать выбор
Ну конечно! Одоевский капризно кривится. Я так и знал: когда дойдем до дела, изругаемся (Грибоедову) Саша, ты меня не любишь! Позер и ты зачем эти ультиматумы? За карточным столом ли проверять идеи наши? Давайте говорить о деле, сейчас пойду, переоденусь! О, эти танцы, о, красавицы графини
Грибоедов вслед ему горько бросает:
Ты знаешь: карт не беру Эка невидаль еще раз говорить Я Париж отставил не ради разговоров!
* * *
Ни слова не говоря, все вновь расселись, кроме Пущина, который с улыбкой оглядывал всех. Он видел то, в чём никто из друзей не сознался: весна, что ворвалась сюда вместе с юным князем, вновь пробудила надежду. Как же! Поворот судеб отечества на пороге, сомнения и споры естественны и одолимы! Путь верен, надо сделать первые шаги
Посчитаемся пока сказал Оболенский негромко, будто сам себе. Да-а, задачка: республиканцы-мечтатели и монархисты с конституцией уколебавшиеся. Три на три Не сойдемся на Ермолове страшнее Пестеля для нас!
Пущин остановился напротив Оболенского и сразу превратился в нависающую над ним башню.
А и впрямь распутье замаячило Устоим ли на своем? Возница слеп, и вожжи натянул
Женя, звонко обратился к Оболенскому Рылеев, здесь все республиканцы. Конституция Никиты республиканская, конституционный монарх у него почетный президент Это он сам признал!
Да, монарх, но только не Романов! откликнулся Муравьёв. Конституция и Романовы вещи несовместимые. Они ее просто боятся, потому что не любят и не понимают чужой для них народ. Дать ему права и голос?! И народ привык молчать
В этом всё и дело! учительски итожил Пущин. Романовы не Россия, а дыра в амбаре. Но слово «царь» ласкает слух народа, хоть с пользою оно совсем не сходится!
Грибоедов направляется к фортепиано в полнейшей тишине, и вскоре полились две прекрасные мелодии, перемежая одна другую, потом в них вливается третья, четвертая И вдруг обрыв Грибоедов резко оборачивается к «публике».
Сойтись всё сразу может только в музыке или на сцене! Где у каждого свой инструмент и своя роль, а у оркестра дирижер один. Нас немало, и все талантливы, согласен Но вот он, миг решительный, а вы всё мечтаете, путаясь в привычках, как дети в бабушкином одеяле. В голосе поэта и музыканта появляются высокие неприятные нотки. Я тоже мог бы музе весь отдаться заждалась она, и я весь истомился. Но у России появился шанс один! проснуться, чтобы рассвет свой не проспать. Александр удаляется сам! от лени ли, или страх обуял Он нам дорогу уступает поневоле, может быть! У нас есть полководец, есть задор и рвенье республиканские! Что же мы?!
Муравьёв сжал кулаки и постучал ими о колена:
Саша, каждому твоему слову готов поклониться. Но правда и то, что нельзя перепрыгнуть через привычку народа! Любовь к богопомазаннику с молоком матери вошла в плоть и кровь Сегодня всем понятно, что Конституция нужна монарху в помощь, и он народу как щит от произвола бар.
Рылеев рассмеялся:
Это старая басня! Ты так считаешь, а монарх иначе. Он щит как раз произволу! А значит, он и Конституция вещи несовместные Это вам не Англия! Здесь святотатствуют в угоду царям: святопомазание древнее сделали богопомазаньем! Отчего такое своеволие? И мы будем дальше жить баснями?
Монархия в России себя не изжила с досадой оборонялся Никита. Царь защитник от бояр, помещиков и воевод
Да нет же поддержал Рылеева Пущин. Не преувеличивайте любовь к престолу. Мужик давно лукаво смотрит вверх: царя, как и попа, он вспоминает, почесывая зад или затылок. Лишь о Христе лелеет думу в чистом сердце.
* * *
Ленивая пикировка, острая и безысходная, продолжалась бы и дальше, но, широко распахнув двери хозяйскою рукой, в кабинет вернулся Одоевский. Одет по-домашнему, посвежевший от смытой горячки бала, он вновь с порога окатил всех бодрым голосом:
Весна! Весна и в твоей музыке, Александр Сергеевич! Я слышал ее, и она встревожила меня. Решимте все сейчас и под ответственность! Никки, пучеглазый Аполлон, идет на трон в свете на этот счет сомнений нет. Александр умен, да всё забросил в угоду Пруссии и Меттерниху, австрийскому варианту Талейрана. Никки туп, да делать будет всё сам из непомерного упрямства и тщеславия и романовского сумасшедшего поверья, что они и впрямь богочеловеки, а страна их собственность. Нельзя Россию в этих лапах оставлять!
Рылеев, выйдя на середину комнаты, как было у них принято в особо важных случаях, заложил руки за спину, будто собирался читать свои мужественные стихи. Безупречный фрак, легкая фигура с копной гладко зачесанных волос салонный кавалер из тех, кто после войны кровавой ценил минуты в обществе веселом, средь светских красавиц и музыки прекрасной Только в глаза такому смотреть внимательно не надо в огромных и темных пылал огонь спартанский, ничем неутолимый, потому что питался небесной жаждой правды
Уверен: никто не сомневается в моей готовности на действие. Но буду прям: Ермолова я опасаюсь. Он близкий к трону человек. Да, ум государственный, видит все несуразицы и глупости устройства политического тут наш Александр Сергеич прав. Но пойдет ли он против династии?
Он ей служил и жертвовал собой несчетно раз, а Александру лично предан! горячо откликнулся Оболенский, сбросив остатки полудремы. В Ермолова-революционера и я не верю, он очень осторожен, и скорее усмиритель. На Кавказе нрав его ожесточился.
Рылеев одобрительно кивнул, и тон его еще возвысился:
Да, это похоже на правду! Но какое это имеет значение, если песня Александра спета? Верно, Одоевский? К нам стучится, ломится жизнь новым поворотом, а мы Верим не верим?! Мы обнажили мечи, и вера наша на лезвии сияет. Александр уходит это наш шанс. Умножит его Ермолов или нет, всё равно есть шанс, и мы его не упустим.
Пока говорил Рылеев, Пущин вновь обходил всех по кругу, глядя каждому в глаза своим прямым веселым взглядом. Остановился рядом с Грибоедовым и без пафоса, будто на лицейском уроке, объяснил свое решение: