Пили чай, курили, сели за карточный столик, но быстро оставили. Споры вспыхивали и тут же затухали Ждали хозяина корнета Одоевского, который отсутствовал по уважительной причине: ввиду своих девятнадцати лет от роду он никак не мог пропустить ни одного бала, и самому ему казалось, что ни один бал без него просто не мог состояться. Ждали и потому, что поступали вести необычные, тревожные И все стали почему-то больше, чем всегда, прислушиваться ко мнению самых молодых. Так, у военных моряков в критической ситуации на совещании у командира первыми высказывались нижние чины, и их мнение нередко оказывалось решающим, даже если оно было связано со смертельным риском.
К полуночи в кабинете остались князь Евгений Оболенский, адъютант командира гвардейского корпуса, ротмистр Никита Муравьёв, Кондратий Рылеев, поручик в отставке, управляющий Русско-Американской кампанией, Иван Пущин, поручик в отставке и надворный судья, Александр Грибоедов, секретарь при командире отдельного Кавказского корпуса Ермолове.
* * *
Князь Оболенский, казалось, томился больше всех: он то лениво полулежал в большом кресле, время от времени вздергивая узкую лысеющую голову, как будто желая что-то сказать, то быстро поднимался и прохаживался рядом с Пущиным. Когда он в очередной раз исчез в кресле, оттуда через некоторое время послышался его резкий с пафосом голос:
Господа! Братья! Мы будто ждем еще какой-то вести. Или кого-то позднего
Конечно! Одоевского! тут же откликнулся кто-то. С бала непременно пожалует домой.
Оболенский приподнял сухощавую фигуру из кресел и, не снижая пафоса, который скрывал неуверенность, воззвал:
Братья! Господа! Более сообщенного намедни Грибоедовым мы всё равно не получим. У всех было время обдумать. Важен ответ, но не менее важно само время. Шутка ли Ермолов с нами!
Никита Муравьёв, откинувшись на изящную софу, лениво наблюдал всех и, не скрывая издевки в голосе, ответил:
Да верен ли человек с такою вестью, не провокация ли
Никита, ты стал редко бывать средь нас скоро будем, как чужие заметил Рылеев с тонкой усмешкой, не поднимая головы от карточного стола, за которым остался один, раскладывая какой-то загадочный пасьянс.
В таком случае и я под подозрением. Взгляд Грибоедова из-под круглых стекол мог показаться грозным, но это от чрезвычайной внимательности и серьезности, которые уравновешивали добродушие поэта, известное далеко не всем. Напомню вам, друзья. После собранья в январе наш белоцерковский план мы сообщили Алексей Петровичу. В нём первый, наиглавнейший пункт царь будет мертв! Это подвигло Ермолова определиться. «Царь мертв я ваш!» вот его ответ. Безупречна формула проконсула Кавказа для тех, кто его знает.
Оболенский из кресла задумчиво проскрипел:
Уважаю Алексея Петровича, но, к сожалению, с ним чай не пил
Воевода он замечательный, подхватил Муравьёв, славен заслуженно, но окажись на вершине власти а он иначе себя не мыслит вспомнит ли о конституции и прочих наших грезах
Фальшивая нота, друзья! Грибоедов с поднятой рукой вышел на середину комнаты, едва не столкнувшись с Пущиным и жестом приглашая его присесть, но тот предпочел отойти к окну. Куда вас понесло не узнаю вас! Звучит то, что противоречит всему, чем мы жили последние десять лет. У нас есть выбор? если мы хотим действия?! Без такого водителя мы пешки разномастные! Если Ермолова боимся лучше разойтись и не губить себя до времени, как Пестель предрекает. Наш проконсул Иберии человек выдающихся достоинств и ума государственного, он всегда выше предмета и способен оценить его реально Московский университет ратует видеть его почетным членом. Истинно русский талант, годный на всё, и мы оборотим его на наше дело!
Рылеев по мальчишески вытянул губы, не в силах будто глаз оторвать от карт и гадая по ним:
Ограничение монархии он это схватил Но народное представительство, уничтожение крепостного права, гласность судов, свободы гражданские Республика! Его не вижу в ней. Но и без него мы не осилим эту вершину (Печально.) Нами дважды принято решение о сроках восстания май двадцать шестого года самое раннее теперь. Это устроило всех, особенно Трубецкого. Теперь он на юге успокоит Директорию, может быть
Пущин, начав было опять вышагивать по комнате, вдруг остановился, улыбаясь в широкие усы:
Его перевод в Киев так неожидан Он растерзает Пестеля за его радикальную программу! Если в глаза ему отрезал: «Вы просто бредите, Павел Иванович!» Нам не хватает фигуры объединяющей, масштаба Ермуллы
«Русская правда» Пестеля это мечта, а не программа, привычно запротестовал почти невидимый в глубоком кресле Оболенский. Откажите в ней он расплюется с Обществом, Северным и Южным!
Муравьёв тоже встает и подходит к сидящему за карточным столом Рылееву:
Хороша мечта ваша, Атя, если сеет раздор, а не согласие меж нами. И дело не в поляках, как вы понимаете, которым Пестель полагает независимость и отрезает четыре русские губернии. Дело в земле, вместе с которой он хочет освободить крестьян! Понимая, что это не понравится князьям и панам и много кому, давит их диктатурой Временного правительства, чтобы оно первоначально ввело Конституцию, то бишь его «Правду», а потом Собором утвердить ее. Через сколько лет диктаторства?.. Смелая мечта!
Рылеев отбрасывает карты, вскакивает и горячо парирует:
«Мечта», «мечта» Что вы твердите одно? Крестьяне с землей это самое насущное дело республики! Все согласны с Грибоедовым, что возвращение Руси к соборности назрело, пока народ в Христовы заповеди верит! Но как о деле мы в кусты! Крестьяне с землей какая же это мечта?! Иначе Крепостное право многовековое насилие, и оно породит невиданное ответное насилие и хаос.
* * *
В комнате надолго повисла тишина, непривычная для их собраний, где буйство мыслей и полеты фантазий были обычным действом и приветствовались аплодисментами Наверное, вскоре все бы разъехались по своим надобностям, не глядя друг на друга и едва протянув руку, уж очень невыносимы стали непреодолимые различия во взглядах. И это при том, что самовластье дряхлеющей России они давно и дружно похоронили, разоблачив его самодурство, и страстно жаждали обновления, как и большинство общества. Но что же дальше? Единого мнения нет, каждый настаивал на своей правде
На ногах были все, поднялся из мягкого кресла и Оболенский, время от времени пожимая плечами Теперь особенно выделялся из них Иван Пущин на две головы выше остальных, невоенный, а прямой и статный, каковых и в строю бывает немного. «Иван Великий» порой ласково называли его товарищи, сравнивая с колокольней Кремля не только по росту, но и любя его веселый нрав и никогда не унывающий высокий дух.
Пущину особенно тяжела была эта минута. Он приехал из Москвы, оторвавшись от дел мелких, но на которых, как на тонких ниточках, висели судьбы и даже жизни простых людей из народа: мастеровых, лавочников, служек вчерашних крестьян, которых чиновный город давил нещадно. Надворный судья вот в кого превратился блестящий офицер из славного рода, обещавший высокую военную карьеру именитым родственникам, но Теперь он нередко сам отыскивал несчастных, давно потерявших надежду на правду, и помогал, не стесняясь использовать свои связи в свете.
Пущин нашел в себе силы улыбнуться и протянуть руку остальным, обойдя всех по кругу
* * *
В этот момент дверь распахнулась, и юный князь Одоевский будто окатил всех весенней волной:
Господа, какие нынче белые ночи, а вы томитесь! Балы и фейерверки, красавиц рой! Но меня не обманешь (вдруг обхватывает лицо руками): за жизнь царя сегодня не дают алтына, все смущены. Уже который раз его холодность на балу пугает всех!