Наоборот, это очень важно. Давай, скажи мне! Сегодня мы говорим друг другу правду, не тратим время на ерунду! Business is business[2].
Что это за существо? Полуангел-полудемон? Сначала накормила его чудо-оладьями, а теперь расспрашивает про деньги!
У него вдруг сильно разболелась голова.
Так сколько? не отставала пожилая дама.
Три тысячи евро в день, бросил Мало, надеясь положить конец этому абсурдному разговору.
Сама напросилась, теперь, наверное, отстанет от него.
А сколько это в батах?
Шутка явно затянулась. Мало был больше не в силах сдерживаться, он жестко и грубовато одернул женщину.
Знаете что, довольно! У меня был тяжелый день, и вам давно пора домой. Спасибо, конечно, за оладьи, но я хочу остаться один.
Фуэнг как будто что-то считала на пальцах. Она бормотала на тайском, и Мало вдруг понял, что она переводит ту сумму, которую он только что назвал, в местную валюту!
Можешь отложить самоубийство на тридцать дней? Я за них заплачу!
Вы окончательно рехнулись?
А ты должен был умереть уже четверть часа назад. Так что прояви хоть немного уважения. Думаю, ты можешь позволить себе отсрочку в тридцать дней, раз уж подождал пятнадцать минут? И все благодаря мне. Так что я имею преимущественное право на покупку.
Юридические и бухгалтерские термины в устах Фуэнг поразили Мало.
Несомненно, имеете, невольно улыбнулся он.
Вы разве не так обычно разговариваете, когда ведете дела? Так, значит, процент не больше десяти и выплатить его надо будет в конце месяца, через сорок пять дней. Правильно?
Фуэнг протянула ему руку, чтобы он пожал ее в знак заключения сделки. Мало встревожено огляделся, ему вдруг показалось, что в одном из углов кабинета спрятана скрытая камера. Он растерянно улыбнулся, его впечатлила деловая хватка этой вроде бы обычной старушки.
Это шутка, вы меня разыгрываете?
Ни в коем случае, это честное предложение. И ты, и я мы оба в выигрыше.
Мало молчал, пораженный ее дерзостью и безрассудством. В этой старушке было нечто неуловимо очаровательное. Властность, с которой она повелевала, как ему поступить, покоряла его, хоть и была непривычна, даже немного успокаивала в этот жуткий вечер.
А какая вам выгода выкупать тридцать дней моей жизни?
Это я скажу, когда придет время.
Неужели вы думаете, что я соглашусь на договор, условий которого полностью не знаю!
А что ты теряешь?
Свободу действий.
Видели мы, куда привела тебя эта свобода, усмехнулась Фуэнг.
Она вновь заговорила серьезно.
Объясню яснее, малыш. То, что ты хочешь уйти из жизни, отказаться от нее, означает, что ты страдаешь, чувствуешь себя отвергнутым. Поверь моему опыту, я кое-что знаю об этом, я, можно сказать, стала экспертом в этом вопросе. Кажется, я догадываюсь, как тебя исцелить. И чтобы это получилось, мне необходимо тридцать дней.
Удивительное самомнение! Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моей жизни. Свалились непонятно откуда и утверждаете, что можете меня исцелить?! Да, я в тупике, но это не значит, что я поверю первой попавшейся шарлатанке! Я не кретин!
Диагноз поставить я пока не могу, еще недостаточно тебя изучила.
Мало возразил, растерявшись:
И какая для меня выгода в том, что вы оплатите мне эти тридцать дней? Мне эти деньги не пригодятся, я все равно умру.
Он опустил глаза.
Я даже не знаю, буду ли я жив через месяц.
Малыш, когда клиент подписывает контракт, ты ведь не спрашиваешь, к чему это тебе, ты объясняешь ему, в чем его выгода. Так ведь?
Фуэнг определенно оказалась прекрасным бизнес-стратегом. Чтобы расставить все точки над «и», она выпрямилась и заявила:
Но тебе я все объясню: в лучшем случае ты исцелишься, в худшем будешь уверен на сто процентов!
Каким образом эта старушка собирается лечить его, она ведь даже не представляет, чем он болен, и она явно не врач? Мало не сомневался, что она не сможет ему помочь. Он бы многое отдал, чтобы положить конец этому фарсу. И все же, когда она снова протянула ему руку, чтобы скрепить сделку, он машинально пожал ее.
Теперь все твои дни принадлежат мне! Начинаем с сегодняшнего.
С сегодняшнего дня? переспросил Мало.
Да, даю тебе немного времени, чтобы привести свои дела в порядок.
Каким образом?
Не знаю. Ты завершил здесь свою миссию, сказал коллегам то, что хотел?
Нет, даже и не пытался.
Значит, попытайся сейчас.
Что вы хотите, что мне им сказать?
То, что у тебя на сердце. Ты уже три месяца наблюдаешь за ситуацией, которая тебя не устраивает. Пришло время заявить об этом.
Мне не за это платят.
Теперь за это. Давай, ты ничем не рискуешь. Ты все равно скоро перейдешь в мир иной. Вот увидишь, тебе сразу полегчает.
Фуэнг схватила револьвер, который все еще лежал на столе.
Я верну его тебе, когда закончится срок нашего договора.
Она улыбнулась, заметив, что оружие на предохранителе.
Еще придется научить тебя, как им пользоваться.
Чрезвычайная ситуация
Когда мы с полным осознанием прикасаемся к своему страданию, мы трансформируем его.
Тит Нат Хан
Весь следующий день Мало провел, заново переживая этот вечер, который мог стать для него трагическим и последним, если бы не старушка, внезапно вмешавшаяся в ход событий. Он сидел в своем кабинете и обдумывал ее слова. Завершить свою миссию Сказать, что у меня на сердце О чем она хотела, чтобы он говорил? О своих коллегах? Он едва их знал. О боссе? Об этом пьянице? Могла она говорить о тех, кто разочаровал и сильно ранил его, о тех призраках, что годами преследовали его, о предателях, фальшивых друзьях, о Бенжамине, Жюстине или, что еще ужаснее, о его трусливом папаше? Чем больше он вспоминал о своих ранах, тем невыносимее казалась ему жизнь. Он пожалел, что отдал старухе револьвер. Он чувствовал себя таким одиноким, брошенным, что с удовольствием спустил бы курок и покончил бы со всем этим.
Когда он шел через опустевший офис, из кабинета Бертрана донесся женский крик. Он узнал голос Мари-Одиль, менеджера по подбору персонала. Он резко открыл дверь и увидел, что она пытается высвободиться из крепких объятий мужчины.
Отпустите ее немедленно! вмешался Мало.
Бертран обернулся и удивленно посмотрел на него мутным взглядом алкоголика. Мало почувствовал, что в нем нарастает гнев, отодвигая на задний план болезненные страдания. Его рука сжалась в кулак и будто налилась силой. И он выплеснул накопившуюся за много лет ярость прямо в лицо этому пятидесятилетнему увальню, который рухнул на землю.
В этот момент в кабинет ворвался Матьё и встал перед Мари-Одиль, загородив ее своим телом. Мало прислонился к стене и соскользнул на пол рядом с Бертраном. В голове звенело, будто он врезал сам себе. Он похлопал босса по щекам.
Просыпайтесь, старина, просыпайтесь!
Через какое-то время казалось, что прошла вечность, Бертран заворчал, потом застонал, ощупал сломанный нос.
Я отвезу его в больницу, а вы позаботьтесь о Мари-Одиль, приказал Мало Матьё, потом повернулся к женщине. С вами все в порядке?
Мари-Одиль кивнула, опустив глаза, и пробормотала «спасибо» дрожащими губами. Мало потащил Бертрана, еле державшегося на ногах, к своей машине.
Почему вы ударили меня?
Вы больны, Бертран, холодно проговорил Мало.
Босс устало прислонил отяжелевшую голову к окну машины и вытер тыльной стороной ладони окровавленный нос.
Полночи Мало прождал результатов обследования, его тревожило и напрягало то, что он опять оказался в больнице. Врач прервал его мрачные размышления.
Обычный перелом. Совершенно безобидный, учитывая критический уровень алкоголя в его крови, спокойно произнес человек в белом халате. Вы его родственник?
Нет коллега.
Вашему коллеге нужна помощь. Мы понаблюдаем за ним день-два.
Когда Мало вернулся к машине на парковке, он увидел, что Матьё бежит ему навстречу.