Деревянными лестницами вниз (бараки наверху, куда поднимались с вещами). К берегу только территорией завода. Скалы у воды или топь, с виду суп. Пахнет неприятно.
Морская капуста. Её едят! ликование Насти.
А вот и унылый архитектурный объект. Снаружи лестница на второй этаж.
Залезем! велит подруга.
Дверь отворена: какая-то контора. Ни души. В окна виден препротивный ангар, в нём длинное сооружение. На полу, на деревянных плотиках много тёток Одеты, как та, что на пирсе, ножи не за голенищами, а в руках. Потрошат рыбу. Клеёнчатые фартуки у некоторых до пола. Колпаки, как у той, надо лбами.
Фу, как много кишок, хмурая Сандра.
Одна мокрая лента везёт рыбу, другая, двигаясь внизу, отволакивает куда-то требуху. Те, кто у конвейера, выглядят жутковато, будто фабрика смерти.
Во дворе Сандра с отвращением:
Ты когда-нибудь чистила рыбу?
И немало! Но мне это, ох, как не нравится, улыбка, будто они говорят о ресторане на великолепном корабле
Одинаковые интонации, а подруга непонятная. Такой не была в дороге, у окон вагона
«Укладка», значится на первом этаже над входом.
Гляди! Вон где режут! таинственный шёпот: агрегат делит рыбу (в ней нет внутренностей) на одинаковые фрагменты.
Опять длинный прилавок, вдоль которого едут на транспортёре кусочки рыбы на уровне рук. На верхнем по воде, немного толпясь, новенькие баночки.
Во дворе публика.
Уважительный шепот:
Директор завода!
Немолодая дама в официальном костюме:
Кто на разделку влево, кто на укладку вправо.
Мы на укладку! выкрик Насти.
Её инициатива проникнуть в «смотровую кабину», откуда видна неприятная «разделка». И выбор падает на укладку. И они теперь укладчицы. Желающих потрошить рыбу довольно много.
«Кто влево пойдёт Кто вправо»
Сандра в толпе у ворот рыбного предприятия. Вокруг океан А у этого берега гниют водоросли и рыба, запутавшаяся в них. Вонь гнилья и ветерок; опьяняет, будто колдовской напиток, рождая сон наяву.
Не Сандра она, Саша, демократичная, глуповатая, индивидуальное потеряно. Только бы не потерять Настю! Удивительный вывод, хотя именно эта её напарница более правильно видит мир. И, наверное, так давно: в дороге, в Екатериненке, где контора, склад, баня, жилые деревянные домики летнего типа и танцплощадка не территория отдыха, за которую его приняла романтическая Сандра. Это пересылка. Настя правильней понимает обстановку: «Тут капитальней, чем на пересылке».
Какое-то бранное «пересылка» молвит легко, без подготовки, не думая, а ведь оно в одном ряду: тюрьма, этап Так легко обронить «пересылка» не могла бы другая. Ни Рита, ни Валя, ни, тем более, Галя верующая. Настя немного недоразвитая? До этого вояжа никогда не общалась Сандра с такими людьми. В сравнении с Настей, у Веруньки ума палата. И её бы удивило это не ходовое название, которое рядом с другим «каторга».
Что-то оборвалось с вопросиком: «Кто на разделку, кто на укладку?» Не ответишь: а никуда! И в этом кульбит. Один за другим с того момента, когда она, никогда не видящая в упор объявлений на улице, читает: «Приглашение на работу с оплатой проезда» И «в конторе по найму» подписывает договор, и далее не думает об этом документе! Манит дальняя дорога впервые без родителей.
В Екатериненке буйная яркая зелень, а вечером южные звёзды, необыкновенный морской тёплый ветер с океана Цветущий край.
Домики, типа сарай, где туалет во дворе, неподалёку от их комфортабельной дачи. Но тем, кто из северных регионов, не так важно, какой в Крыму туалет. У детей ракетки, шарик, и давай гонять! Сандра обыгрывает, подавая с обеих рук. Но тут нет игры, тут пересылка.
На юг в Евпаторию они везут новый мяч в цветной сетке. А на юге он летает в воздухе, сетка на дне пустой сумки, откуда вынуты платья, шорты, купальники Игра и во дворе, и на пляже. Но зовут обедать, на полдник, вечером Сандра играет в любой мяч: регби, футбол
Романтику юга обрывает матерная песенка про камбалу. Чтоб в Евпатории, на солидном курорте Там за такую «камбалу» в милицию Чтоб в тенистом дворе, над которым плети винограда «Изабелла», на фоне голоса Веруньки: «Бабушка, я не ем кашу на юге», вдруг такая «камбала» Тут напомнила: не курорт, не их «крымская дача», как говорит папа, а «пересылка».
Мелькнёт и уйдёт. Только ясность, опять новая тёплая волна. На бортовой с пьяным водителем, и в голове кратко: где-то я не там! Но прогулка в Находку, вид морского порта с «летучими голландцами» и вновь очарование. Миражи Элитная обстановка круизного лайнера. А утром дыра-дверь на вихляющийся трап. Докуда она намерена очаровываться? Но теперь дальше некуда. Шикотан.
4
Деревянный барак, но, как тот, на спортивном летнем отдыхе Тут «тренер» не велит отходить от лагеря, но это и в нормальных лагерях, так как можно встретить хулиганов. А тут травка. Радиоактивная. Привет с Хиросимы и Нагасаки. Будто какая-то отрава на наших южных Курильских островах.
Да, плевать, вон и тропинка, ходят люди.
Настя не верит «стрекозе» с алыми губами, будто наклеенными на морщины. И этим она куда ближе к этой немолодой тётеньке, чем к молодой Сандре.
Какой-то мутный налёт на зелени? Это «травка»?
Это ковыль.
Ковыль? Да, вроде бы
Настя не верит в «травку», в будущие язвы и ожоги, она верит: это добрый ковыль, она игнорирует предупреждение не ходить в лес. Прошлись. Правда, недалеко. И на берег к рыбному заводу (длинные унылые строения). В домах такой архитектуры (в кино) свинарники, коровники
Нам туда! «радует» Настя.
На складе им выдают белые халаты, клеёнчатые фартуки, резиновые сапоги, марлю на косынки, и обратно вверх лестницами (цунамными).
Нет вариантов. Не уехать, не уплыть, не улететь Сандре плохо! Кое-как выдерживает медосмотр. Воюет с гинекологом, победив.
На её кровати так и валяются обёрнутые фартуком спец-вещи. Другие шьют.
Рита колпаки крахмалит, для всех ею добыт крахмал. Паспорта не у неё, а отданы владелицам, довезла, ни за кого не отвечает. Она ушила в талии халат. Выглядит медсестрой.
Валя, укоротив непомерно длинное для неё одеяние, с охами-вздохами подгоняет сапоги: то с одним носком, то с другим. Насте сапоги впору, неплохо выглядят на её ровных ногах. У Гали с изнанки халата пришит карман, господи, спаси.
«Ох, уродки»
Да, многое не учла! Многое? Всё! Твердила: уеду! И когда вагон тронулся с Казанского вокзала, когда он набрал темп, а перрон с мамой, бабушкой и Верунькой, крепко ею наказанными, откатил, торжество: уехала! И долгую дорогу: нате вам!
А в итоге? Победное «уехала» и более победное: «Нате вам!» имеет продолжение Комната в новом бараке Шесть коек (занято пять). Рядом с Настей свободная. В комнате печка. Её кто-то должен (но не она же!) топить дровами, притащенными откуда-то (откуда?) А утром, надев амуницию, в длинный ангар, где пахнет рыбными внутренностями.
А эти довольны! Рита оглядывает зауженный халат. Валя притопывает в сапогах. У Насти, о которой думала, как о подруге, один фасон халатов с Ритой, одинаковое восприятие завтрашнего дня. Рита хвастает ножом для разделки рыбы. И у Вали такой. Напоминают кухонные.
А вы, девочки, на укладку не хотите? Настя, далёкая-предалёкая.
На разделке, говорит Рита, ширк кишки выпускаешь, и опять На укладке копаться надо
Ширк! Сандра медленно поднимается, будто хочет всё тут разнести. Рядом с её кроватью открытое окно. Она выходит в окно на веранду. Продолжайте о выпускании кишок! Она прыгает по деревянным тротуарам. Она вышла в окно!
Настя догоняет:
Саша! Ты куда? Рита говорит, что тебя выселят из этой комнаты. Это хорошая комната
Одна деревянная лестница, вторая Вот и берег Идти некуда ворота завода. Причал. Отчала нет.
Ой, гляди, выкрик Насти.
У пирса катер. На его палубе домик, напоминает будку для какой-то огромной собаки. Пограничники крепят катерок канатом к тумбе на берегу. Один прыгает на берег, другой отворяет дверцу «будки».