эстетизация сражения и смерти в сражении позволяла решить экзистенциальную проблему краткости жизни и необходимости умереть в бою.
Не надо думать, что скандинавы были этакими биороботами, так что им был не ведом страх смерти. Эстетизация, придание сражению и смерти красивости позволяет внутренне примириться с жестокой действительностью и банально не сойти с ума и не покончить с собой от осознания того, что не сегодня, так завтра тебя изрубят в мелкое крошево.
По сути, скандинав жил, как приговоренный смертник в ожидании исполнения казни. Недаром большое значение в ментальности имела судьба, как безличная сила, которая прервет дни в надлежащий час, причем избежать этого невозможно. «Судьбу не оспоришь» говорили скандинавы. Эстетизация сражения позволяла человеку не только сохранить внутреннее равновесие, но и стремиться испытать свои силы в бою. Красивость придавала сражению общественную значимость, возвышала, делала предметом зависти и гордости, что перевешивало негативные эмоции страха перед болью и смертью.
Известно, что перед началом боя, оставшись без доспехов и предполагая поражение, а то и гибель, конунг Харальд Суровый произнес вису в эддическом размере, и сказал: «Эта виса плохо сочинена, придется мне сложить другую, получше». После чего он произнес другую вису того же содержания, но в дротткветте (дружинный размер), с переплетениями предложений и сложными кеннингами. Виса в той форме, которая позднее будет признана «вычурной» и «не имеющей эстетической ценности» самим скальдом, наоборот, признавалась «красивой», и эта красота долженствовала придать ему мужества в бою, иначе он не стал бы переделывать стихи. В том сражении Харальд Суровый погиб.
Скальдическая поэзия давала скандинавам мощнейший заряд энергии. Это было не просто развлечение. Слушая скальда, рассказывающего в висах о сражениях и смерти, каждый примерял ситуацию на себя, одновременно восхищаясь поведением героев и принимая их поведение за образец, достойный подражания. Соответственно, когда подобная ситуация застигала человека в реальной жизни, он был к ней морально готов, и действовал по заданному общественному образцу, т.е. геройски принимал смерть, надеясь на посмертную славу.
В отличие от эддических героических песен, в которых пелось о богах и героях, где действие отнесено в мифологическое либо неопределенное эпическое время, действие скальдических песен происходило практически в настоящем. Упоминание имен, количества участников сражения, географических названий создавало эффект присутствия, в то время как возвышенность поэтического языка придавала участникам описываемых сражений героический ореол, ставила их на один уровень с богами и героями древности, практически уравнивая в восприятии слушающих. Ибо герой скальдических песен, это не просто всем известный бонд с соседнего хутора, но и Фрейр поединков, Испытатель секиры, Дробитель гнезда полоза. Эпический мир героев оказывался рядом, и дверь в него была открыта. Скальдическая поэзия перекидывала мост между «нынешними» временами и героическим временем, и оказывалось, что между ними нет непреодолимой преграды.
Героизация действительности превращала людей в Героев.
БОГИ И ЛЮДИ
Между землей и небом война.
И где бы ты не жил,
Чтоб ты ни делал
Между землей и небом война
ВойнаКино
Религиозные представления скандинавов формировались в условиях постоянной внутренней и внешней агрессии, потому ничего удивительного, что они были направлены на поддержание высокой боевой готовности общества. Боги скандинавов также находились в окружении злобных врагов, угрожающих самому их существованию, постоянно сражались за свое место под солнцем, а, в конце концов, должен был наступить Регнарек Сумерки Богов, Конец Света, Заключительная Битва, в которой погибнет старое поколение богов, и в мире воцарятся их сыновья. Деяния богов, а также героев известны по эпическим песням «Старшей Эдды», а также по прозаическим переложениям «Младшей Эдды» и сагам о героях.
Скальдическая поэзия непосредственно вырастала из мифологического и эпического мира, поэтика скальдов базировалась на мифологических аллюзиях, поэтому без знания хотя бы основ мифологии, скальдическую поэзию трудно понять, а при комментировании каждой строки пропадает эстетическое восприятие произведения.
Так как основной жанровой тематикой произведений скальдов было прославление героев участников битв, большинство аллюзий отсылало слушателей вис к богу Одину.
Один являлся главой скандинавского пантеона, почему именовался Всеотец, Высокий. Он был отцом Тора и Бальдра и мужем Фригг. Впрочем, его нельзя назвать верным супругом, ибо Тора он прижил с Землей, и часто использовал сексуальную энергию в личных целях, как о том повествуется в многочисленных мифах, например, чтобы добыть Мед Поэзии. Будучи Отцом Раздора, Один постоянно вмешивается в земные дела, подзуживая людей убивать друг друга. При этом он не склонен выполнять своих обещаний, так что копье, которое должно приносить победу, в решающий час может сломаться, и вместо жизни ты получишь Вальгаллу. Справедливость не заботила Одина.
В «Перебранке Локи» на обвинения, что
(Перевод А. Корсуна)Один не думает отрицать этот факт, а начинает поносить самого Локи:
(Перевод А. Корсуна)Такой перевод стрелок, который скорее подтверждает слова Локи о несправедливости Одина, чем опровергает их.
Как зачинателя распри Одина можно считать богом войны. Так же Один создал руническую письменность и украл мед поэзии, потому он был покровителем скальдов.
Один имел множество других имен, скальды их знали и пользовались для создания ритмико-аллитерационного узора стиха. Один часто упоминается в скальдической поэзии под разнообразными хейти (поэтическими синонимами), но практически никогда не называется его собственное имя. Можно допустить, что это имя было табуировано, но в распоряжении скальдов было достаточно синонимических имен, хейти и кеннигов.
Один незримо присутствует в висах через мифологические аллюзии, которые в то время были широко всем известны, но для современного читателя требуют расшифровки. Одной из распространенных аллюзий было наименование Одина «владыкой повешенных». Это был намек на миф, в котором Один для того, чтобы заполучить магические знания, прибил себя копьем к мировому древу, не то повесился на нем. В жертву Одину людей приносили путем повешенья либо пронзания копьем, уподобляя их самому богу. По всей видимости, мыслилось, что жертвы становились кем-то наподобие клиентов у Верховного Бога, и наименования Одина, как «собирателя повешенных», «владыки повешенных» встречаются довольно часто.
Один владел Вальгаллой Палатами Павших, где в преддверии Рагнарека, собирал наиболее отличившихся воинов. Предполагалось, что душа воина старится вместе с телом, потому Один часто предпочитал, чтобы воители заканчивали свою жизнь молодыми, дабы его потусторонние бойцы-эйнхерии были полны энергии. Чтобы попасть в Вальгаллу, необходимо было погибнуть в бою.
Намекали на Одина постоянно поминаемые в поэзии птицы-падальщики, особенно вОроны. Как известно, на плечах Одина сидели два вОрона, которые облетали землю и рассказывали богу обо всех делах. ВОроны выступают в поэзии как предвестники битвы и смерти, что неудивительно, ибо птицы Одина являли его волю на земле. Скальдическая поэзия насыщена птицами-стервятниками. Кроме вОронов, это соколы, ястребы, орлы, орланы, даже чайки и «чайчата». Животные падальщики практически не упоминаются.