Любовного стиха? сэр Френсис отложил вилку и вытер салфеткой губы. Стихи ведь и пишутся от любви! Если вы любите, предположим, какую-нибудь молодую девицу, то спрашивается, как вам быстрее всего затащить ее в постель? Тут два способа подойдут: подарки и красивые слова. И до того и до другого девицы очень охочи. Подарите ей, к примеру, колечко, и скажите что-нибудь эдакое, красивое, о том, как она хороша, и как вы ее любите, и вы уже сделали один из трех шагов на пути к победе!
Вот как? А еще два шага? улыбаясь, спросил Генрих.
Сэр Френсис выдержал артистическую паузу:
Разве вы не знаете, ваше величество?
Ожидаю, что вы меня просветите.
Почту за честь Второй шаг поведайте ей о своих тайнах. Женщины обожают чужие тайны. Правда, надо помнить о том, что ваши секреты перестанут быть секретами, как только вы о них расскажете женщине, поэтому душу следует открывать с осторожностью и не увлекаться искренностью. Но можете не сомневаться, что став поверенной ваших тайн, девица приблизится к вам, как рубашка к телу.
Ваши рассуждения основательны, милорд. А третий шаг?
Развеселите ее, говорю я, развеселите, если хотите добиться ее симпатии! Девицы смешливы от природы; посмотрите на них, такое ощущение, что они непрерывно хихикают. Поразите ее своим остроумием, заставьте смеяться, и крепость падет, не выдержав последнего удара! Но, упаси вас Господь, смеяться над самой девицей: они этого ужасно не любят. Лесть и похвала должны сопровождать все ваше наступление.
Прекрасная речь, сэр Френсис! Она обличает в вас опытного соблазнителя, но я не понимаю, какое отношение имеет все это к поэзии Петрарки? с усмешкой спросил Генрих.
К поэзии? Да самое что ни на есть прямое, ваше величество! Где, как ни в стихах, вы можете красиво рассказать о любви, открыть свою душу и показать свой ум?
Но поэзия более склонна к трагедии, чем к комедии. Как же быть с последним пунктом вашей теории соблазнения?
Трагедия? Гм, притворство, одно притворство! прищурился сэр Френсис. Без этого, впрочем, тоже нельзя, нужно же показать, как ты страдаешь, куда же без этого? Но если вглядеться пристальнее, то за любой трагедией скрывается комедия. Иначе и быть не может, ибо в нашей жизни все сплошная насмешка Ох, помню, ухаживал я в свое время за молодой графиней необыкновенной красоты! Ухаживание проходило строго по правилам, размеренно и методично, в соответствии с требованиями любовной науки. Но графиня мне попалась несговорчивая, не шла со мной в постель, хоть ты тресни! Тогда я решил прибегнуть к поэзии
Вы, сэр Френсис? король уронил вилку. Вы писали стихи?
Нет, ваше величество. Помилуй Бог, разве я стал бы заниматься подобной дичью? возмутился сэр Френсис. Я покупал стихи у безвестного рифмоплета, который задешево сочинял их по моему заказу. К сожалению, мой стихотворец был неравнодушен к Бахусу, и страсть к творчеству часто растворялась у него в стакане с вином. В таких случаях мне приходилось воровать стихи у признанных поэтов, благо, дамы у нас не читают поэтические книги. Кое-что я помню до сих пор:
А что дальше? Проклятая память! Ах, да!
Нет, простите, ваше величество! Не то! Правильно будет вот как:
Забыл Кажется так:
Ну, нечто вроде этого!.. И что бы вы думали, ваше величество? Целый год правильных ухаживаний не дал никакого результата, а мои стихотворные послания в два счета добыли мне сердце графини! Святые угодники, как это понять, почему такая чушь трогает сердце женщины? Если бы я принялся изъясняться подобным образом на людях, меня по справедливости отправили бы в приют для душевнобольных. Но женщины все немного сумасшедшие, так что поэзия для них годится в самый раз!
Генрих расхохотался:
Благодарю вас, милорд! Вы изрядно развлекли нас своими глубокими мыслями Кушайте, джентльмены, кушайте! В обед будут поданы рыбные блюда. Надеюсь, вы присоединитесь к числу гостей, обедающих у меня? А завтра мы обсудим, насколько хорошим получился обед у моих поваров.
* * *
Продолжая пребывать в благодушном расположении духа, король вышел в парк, уселся на скамью под старым вязом и позвал мажордома.
Много ли народа дожидается моего выхода? спросил Генрих.
Все придворные чины хотят засвидетельствовать почтение и преданность вашему величеству, ответил мажордом.
Подождут! отмахнулся Генрих. А кроме них?
Ваш духовник, государь.
Опять будет упрекать меня за то, что я пропустил заутреню, скривился король. Подождет! Еще кто?
Вас дожидается мастер Хэнкс, сообщил мажордом, понизив голос.
Хэнкс? Дожидается? Генрих удивленно повел головой. Попросите его придти сюда Хэнкс дожидается Странно, сказал король сам себе.
Пока мажордом ходил за Хэнксом, Генрих успел задремать на солнышке, и ему приснился дивный сон. Увидел он синее прозрачное озеро, окруженное просторным дубовым лесом. На берегу был раскинут громадный шатер из прозрачных шелковых тканей, весь пронизанный светом. В шатре пировали сотни благородных господ, одетых в яркие пестрые одежды, и Генрих был среди них, но почему-то не в центре стола, как ему полагалось, а с краю, у самого выхода. Короля несколько расстроило это обстоятельство, но тут он увидел рядом с собой леди Энни и заулыбался.
Она без тени смущения весело болтала с Генрихом о всяких пустяках и норовила коснуться его то рукой, то ногой. Король, очень довольный подобным обращением с ним, с восторгом ощущал ее прикосновения и, млея от счастья, внимал ее милой болтовне.
Поведение леди Энни становилось, между тем, все более вызывающим и страстным; наконец, совершенно расшалившаяся юная проказница вскочила из-за стола и увлекла короля к выходу из шатра, на берег озера. Здесь она стала торопливо раздеваться, успевая в то же время снимать одежду с Генриха. Едва леди Энни и король обнажились полностью, полог шатра вдруг широко распахнулся, пирующие там дружно повернулись и принялись пристально рассматривать наготу короля. Смущенный король пытался закрыться руками, но леди Энни с хохотом схватила его под локоть и потащила в воду. Вода подняла их, и они заскользили по глади озера, подобно двум лебедям. Генрих вскрикнул от восторга и пробудился.
Зевая, он потянулся, с кряхтением расправил затекшую спину, и заметил мажордома и Хэнкса, стоявших в нескольких шагах от скамьи.
Вы можете быть свободны, сказал Генрих мажордому.
Тот поклонился и ушел. Генрих обратился к Хэнксу:
Как вы деликатны, мастер Хэнкс! Не потревожили меня за завтраком, дали поспать в саду, по-видимому, дело, с которым вы пришли ко мне, не столь значительно?
Боюсь, что вы ошибаетесь, ваше величество, дело значительное, возразил Хэнкс, вглядываясь куда-то вглубь парка.
Да? Тогда я слушаю вас. Что вы молчите?
Сегодня утром ее величество отправила письмо своему отцу, в котором требует лишить вас престола в связи с вашим намерением развестись с ней, а также оскорбительным поведением вашего величества в ее отношении, сказал Хэнкс, по-прежнему глядя мимо короля.
Что? Что вы сказали? Что?! Генрих поднялся и подошел вплотную к Хэнксу. Не может быть!
Я ознакомился с посланием королевы и скопировал его. Письмо мне дал сэр Фердинанд доверенный ее величества, которому она приказала отправиться к императору с этим письмом.
Где письмо? резко спросил король.
Вот оно Хэнкс достал бумагу из папки и передал ему.
Король быстро читал послание. Его лицо потемнело от прихлынувшей крови, а левая щека задергалась, что случалось с Генрихом в минуты сильного душевного потрясения.
Сэр Фердинанд и раньше рассказывал мне о некоторых секретах ее величества, но в данном случае он превзошел самого себя, говорил, между тем, Хэнкс. Он показал письмо королевы не только мне, но еще сэру Томасу и сэру Джеймсу. Глупый, трусливый, жадный человек! Теперь трудно будет скрыть его предательство. Что же касается сэра Томаса и сэра Джеймса, полагаю, они уже подъезжают к дворцу вашего величества. Один станет уговаривать вас простить королеву, другой покарать ее.