Но король не слушал Хэнкса; прочитав письмо, он весь напрягся и закусил нижнюю губу. Хэнкс опустил голову, зная, что король взбешен, и его гнев сейчас выплеснется наружу.
Вы с этим письмом шли ко мне, и могли задержаться под предлогом того, что не хотели тревожить? глухо произнес Генрих, потрясая бумагой. Надеюсь, вы арестовали посланца королевы, и оригинал письма также находится у вас?
Я не мог так поступить без приказа вашего величества, возразил Хэнкс, не поднимая головы.
Дьявол меня побери! закричал король, затрясшись от ярости. Вы ротозей или изменник, Хэнкс! Немедленно догнать этого Фердинанда! Немедленно! Что вы стоите, черт вас возьми?!
Догнать сэра Фердинанда не удастся, ваше величество. Он уехал в порт около трех часов назад. Там его ждал корабль; поскольку погода сегодня благоприятная, и ветер попутный, то корабль теперь уже в открытом море, бесстрастно сказал Хэнкс, все так же не поднимая глаз на короля.
Изменник! Предатель! прорычал Генрих, сдерживаясь, чтобы не ударить Хэнкса. Повернувшись к нему спиной, король стремительно пошел по дорожке парка, крикнув из-за поворота: Вы будете казнены, мастер Хэнкс! И перед смертью будете долго мучиться! Я прикажу палачам, чтобы они растянули казнь на целый день и применили к вам самые зверские пытки! Вы заплатите мне за ваше предательство!
Грохнула калитка, ведущая в основную часть парка, и тяжелые шаги короля затихли вдали. Тогда Хэнкс поднял голову, и в глазах его промелькнула усмешка. Он сел на мраморную скамью, нагретую королем, небрежно развалился на ней и вынул флягу из кармана своего короткого суконного плаща. Провожая взглядом опадающие с вяза листья, Хэнкс с наслаждением, размеренно и не спеша, сделал несколько глотков крепкого бренди.
Просидев так несколько минут, он прислушался, убрал флягу, поднялся и принял прежний виноватый вид. Через мгновение снова грохнула калитка, и в дальнем углу сада показался Генрих. Подойдя к Хэнксу, он мрачно сказал:
Ну, какие у вас есть оправдания? Предоставляю вам последнее слово.
Спасибо, ваше величество, ответил Хэнкс с поклоном. Мои оправдания заключаются в том, что я стремился точно исполнить вашу волю, государь.
Как это? спросил Генрих, сдерживая гнев.
Вчера ночью, вернувшись с охоты, вы определенно заявили, что хотите добиться развода с королевой, не так ли?
Так.
Письмо ее величества является решительным шагом к разводу. Королева взяла на себя неприятную обязанность сообщить императору и папскому престолу о распаде вашего брачного союза. Мы можем быть только благодарны ей за это.
Но она в своем письме обвиняет меня во всех смертных грехах! раздраженно выкрикнул Генрих.
Естественно. Чего еще ждать от разозленной женщины? Хэнкс пожал плечами. Извольте заметить, однако, что ее нападки на вас основаны на эмоциях, а не на фактах, поэтому письмо не может служить обвинительным документом против вашего величества, и не будет использовано в этом качестве ни императорским, ни папским двором. Они бы выставили себя на всеобщее посмешище, если бы стали ссылаться на вздорные женские измышления в борьбе против вас.
Но Екатерина требует, чтобы я был свергнут! Она хочет лишить меня короны! громко закричал Генрих.
Конечно. Женщины необыкновенно мстительны, и в своей мести безжалостны. Тем не менее, призывы королевы остаются пустым сотрясением воздуха, поскольку право принимать решения принадлежит не ей, а ее отцу и святейшему папе. Полагаю, что они захотят лишить вас короны и без подсказки королевы. Но мы, ваши преданные слуги, сумеем защитить ваше величество от их козней, Хэнкс встал на одно колено перед королем.
Подсказка! Это не подсказка это заговор! Екатерина могла бы взойти на эшафот, если бы вы задержали ее посланника и перехватили письмо, жестко сказал Генрих.
Да, у вас были бы неоспоримые доказательства ее вины, на основании которых ваш суд, несомненно, приговорил бы королеву к смерти, согласился Хэнкс, глядя на короля снизу вверх. Однако, развестись с королевой это одно, а казнить королеву это совсем другое. Казнь ее величества настроила бы против вас весь цивилизованный мир, и война с императором стала бы неизбежной.
Но письмо могло бы стать если не основанием для смертного приговора, то формальным поводом для развода, об этом вы не подумали? проворчал король.
Зачем выносить на люди всю ту грязь, которую ее величество вылила на вас? Я уже имел честь доложить вам, что нельзя серьезно относиться ко всякому вздору. Есть более серьезные основания для развода; о них говорилось на Совете, и в ближайшее время они будут вынесены на рассмотрение парламента. Таким образом, не ваша прихоть и не капризы королевы, но воля народа, которым вы, ваше величество, управляете, станет причиной расторжения вашего брака. Глас народа глас Божий, и король не может не прислушаться к нему, торжественно сказал Хэнкс.
Генрих скрестил руки на груди и насупился. Хэнкс терпеливо ждал.
Ладно, мастер Хэнкс. Считайте, что на этот раз вы спаслись от топора палача. Но горе вам, если вы когда-нибудь мне измените! произнес Генрих с угрозой.
Моя жизнь всецело принадлежит вашему величеству, склонился Хэнкс почти до земли.
Конечно, а как же иначе? буркнул Генрих. Поднимитесь, мастер Хэнкс, вы прощены.
Хэнкс встал и снова поклонился королю. После этого мажордом, наблюдавший эту сцену издали, решился подойти к Генриху и доложить ему:
Ваше величество, лорд-канцлер сэр Томас и королевский советник сэр Джеймс почтительно просят у вас аудиенции.
Позвольте мне удалиться, ваше величество? спросил Хэнкс.
Да, но эти джентльмены? Что мне сказать им?
Если вам угодно, государь, обнадежьте обоих. Ее величество не поплатится за свое неосторожное послание, скажите вы сэру Томасу; развод с ее величеством отныне неизбежен, сообщите вы сэру Джеймсу. И то, и другое сущая правда.
Я разведусь с королевой, однако не причиню ей вреда Да, вы правы, кивнул Генрих. Но, Господь мой Вседержитель, с каким наслаждением я бы увидел, как Екатерине отрубили бы голову на плахе!..
* * *
Этот день едва перевалил на вторую половину, а в Лондоне уже стали распространяться слухи о желании короля жениться на леди Энни и о заговоре королевы.
Никто ничего точно не знал, но все почему-то одинаково утверждали, что королева замыслила произвести государственный переворот по плану ее отца-императора, но заговор был вовремя раскрыт (одни говорили сэром Томасом, другие сэром Джеймсом), после чего король приказал поместить королеву под домашний арест до суда. Про леди Энни рассказывали разное: некоторые упоминали о ее хитрости и коварстве, и жалели короля, страдающего от происков этой хищницы; но были и такие, которые считали Энни тайным агентом королевы, подставной фигурой в сложной политической игре, затеянной Екатериной.
Прямым следствием всех этих слухов стал неожиданный интерес высшего общества к леди Энни. После обеда к ее дому подъезжала карета за каретой, и визитеры занимали очередь, чтобы засвидетельствовать фаворитке короля свое почтение и уважение. Отец и мать Энни вначале не могли понять, отчего это гости едут и едут к ним в дом? Когда они получили соответствующее разъяснение, то были настолько обрадованы, что отец Энни, несмотря на возраст и болезни, сделал какой-то немыслимый пируэт, а мать немедленно решила заказать у портного новое платье.
Энни была, однако, невесела вопреки обстоятельствам. На ее лице отражались явное смущение и неудовольствие, из-за чего посетители за глаза называли ее притворщицей, ханжой и высокомерной гордячкой.