О, сэр Джеймс, поздравляем вас! Эта должность соответствует вашим способностям. Примите наши поздравления, сэр Джеймс! закричали его друзья.
Так вот, я думаю, что распорядителем церковного имущества должен стать наш дорогой хозяин дома, сказал сэр Джеймс.
Вы льстите мне, милорд, смутился сэр Арчибальд.
Нет, я всего лишь отдаю дань вашим заслугам. А в помощь вам мы создадим Особый Комитет, в который войдут наши единомышленники. Я говорю про вас, друзья мои! Уверен, что вы наилучшим образом распорядитесь церковными богатствами, и поэтому я завтра же отрекомендую вас его величеству.
Джентльмены, нам предстоят великие дела! Бездельники-бедняки, немощные и слабые, несут на себе печать Божьего проклятия, а мы благословенны Господом. Именно мы, добывающие свой хлеб в поте лица своего, отмечены Богом, и с помощью Бога и короля мы установим новые порядки в нашем государстве. Не на бездельников и пьяниц будем мы опираться, а на сильного хозяина. Сильные люди построят сильную страну, и весь мир удивится ей и содрогнется перед ее величием!
Ура сэру Джеймсу! снова закричал сэр Арчибальд.
Ура! Ура! Ура! поддержали его собравшиеся.
Еще раз благодарю вас, джентльмены, поклонился им сэр Джеймс. Ну, а теперь не грех что-нибудь выпить и закусить.
Прошу вас, сэр Джеймс, прошу вас, джентльмены, засуетился хозяин. Слуги, эй, кто там? Несите мясо, дичь, паштеты, рыбу, сыр, все, что приготовили повара, и вина, бездельники, больше вина! Упаси вас боже, негодяи, если кто-нибудь из моих гостей пожалуется на голод или жажду!
Королевский Совет.
Неизвестный художник.
* * *
Впервые за последние месяцы королевские сотрапезники были приглашены к утреннему застолью его величества. По случаю теплой и сухой погоды завтрак состоялся в парке, под открытом небом. Весеннее утро было нежным и томным, как взгляд влюбленной девушки; солнце ласково светило на отроческую зелень деревьев, а легкий ветерок бережно сдувал остатки ночных туманов из парка.
Генрих поднялся рано, до зари, и за время, прошедшее до завтрака, успел переложить на музыку итальянский сонет:
Напряжение творческих сил вызвало у короля жесточайший голод, поэтому в первые полчаса завтрака Генрих усердно пережевывал еду и не мог поддерживать разговор за столом: он отвечал на слова сотрапезников только выразительным мычанием, удивленным покачиванием головы и многозначительным поднятием бровей. Наевшись, король утер пот со лба и вытянулся на своем большем удобном кресле. Попивая белое сладкое вино, он благодушно оглядел присутствующих и остановил взор на сэре Френсисе.
Я рад, что вы поправились, милорд, сказал Генрих. Как ваше здоровье, что ваша простуда, прошла? Как вы себя чувствуете сегодня?
Благодарю вас за заботу, государь. Сегодня я чувствую себя неплохо, хвала Асклепию! растроганно ответил сэр Френсис, который за всю свою жизнь никогда не болел, а в последние месяцы не появлялся на королевских завтраках просто потому, что его не приглашали.
Слава богу! довольно произнес Генрих. А то мы уже стали беспокоиться о вас. Нам не доставало вашего присутствия; в частности, мне хотелось побеседовать с вами о живописи. Недавно к нам приехал иностранный художник, который хочет писать мой портрет. А что вы думаете о живописи, сэр Френсис?
Судить о живописи легче легкого, ибо для того чтобы рассматривать картины, не надо даже уметь читать, сказал сэр Френсис. Да будет вам известно, ваше величество, что вся живопись делится на пять родов в зависимости от своего предназначения.
Вот как? Генрих поднял брови. До сих пор мы ничего не знали о такой классификации. Сделайте одолжение, продолжайте. Поразительно, сколько вы всего знаете!
С вашего позволения, государь, скажу, что человек подобен смоляному шару, катящемуся по дороге, чем дольше он катится, тем больше всего к нему прилепляется; главным образом, всякой дряни, но иногда попадаются и жемчужные зерна. Я уже очень долго качусь по дороге жизни, и потому много чего понабрался, в том числе приобрел и полезные знания. А если что не знаю, так на это есть опыт, есть голова, уж голова-то меня не подведет! сэр Френсис шутливо похлопал себя по затылку.
Мы в вас нисколько не сомневаемся, милорд. Но вернемся к живописи: что за пять родов имеются у нее? спросил Генрих.
Пожалуйста, ваше величество, слушайте. Первый род это живопись для поднятия аппетита. Она изображает превкуснейшие вещи, которые дразнят наше зрение и усиливают выделение желудочных соков. Сейчас есть искуснейшие мастера гастрономической живописи, умеющие так нарисовать нежный розовый окорок или омара с лимонами, что картины эти, кажется, источают запах кушаний, которые на них изображены. Мне этот род живописи нравится больше всего, искусство здесь поднялось на один уровень с философией, которая учит нас наслаждаться благами земными, и соединилось с медициной, придающей первостепенное значение правильному питанию для здоровой жизни.
Второй род живописи мечтательный. Он показывает нам приятные для глаз виды, вызывающие душевную негу и расслабление предвестники крепкого сна. Когда смотришь на все эти морские заливы, лесные опушки, горные ручейки, полянки и цветочки, то глаза слипаются сами собой, рот открывается в зевоте, и не надо никакого макового семени, чтобы заснуть. Понятно, что второй род живописи также полезен для здоровья, как и первый, и должен следовать за ним по порядку.
Превосходно! Ваша классификация пока что очень удачна, сказал Генрих. Переходите к следующим разрядам.
Вы слишком добры ко мне, ваше величество, поклонился сэр Френсис. Продолжаю. Третий род живописи посвящен Венере и Амуру. На полотнах живописи этого рода изображены соблазнительные женские тела и пикантные ситуации, волнующие плоть, горячащие кровь, призывающие к любовным подвигам. Как жаль, что во времена моей молодости к нам едва начали проникать такие картины! Уверен, что если бы прогресс не запоздал придти в наше королевство, у меня сейчас было бы вдвое больше приятных воспоминаний
Живопись четвертого рода связана с марсовыми забавами. Стремление подраться такое же естественное чувство у людей, как желание поесть или поспать. Но суровый Марс, легко распоряжаясь тысячами жизней, сам робеет перед Венерой, и как часто она руководит им! Настоящая война, это всегда страсть; не бывает войны без любви, ибо война ведется из-за любви: из-за любви к власти, к деньгам, к славе, к женщине. Военная живопись показывает нам отображения этих видов любви: покорные народы, трепещущие перед победителем; разграбленные города, лишившиеся несметных богатств. Военная живопись показывает и прославленных полководцев, под копытами коней которых корчатся раздавленные враги; поля битв, усыпанные изуродованными трупами; и конечно, златокудрых богинь, возлагающих венки на головы героев Разве это не прекрасно, ваше величество? Дай бог, чтобы войны не прекращались; без них человечество сойдет с ума
Пятый род религиозная живопись. Без нее нельзя: если не напоминать постоянно о Боге, то о нем, пожалуй, совсем забудут в наш век сомнений и безверия. Помимо того, сколько чувств, таящихся в глубинах души, показано в пятом роде живописи: страх, наш вечный спутник в жизни, воплощен в жутких картинах дьявольских видений и потусторонних сил; страдание, наполняющее наше существование высшим смыслом, и уж точно болью, зримо предстает перед нами в муках Господа и святых угодников. Ну, а можем ли мы жить без поклонения и подчинения, не они ли дают нам уверенность в завтрашнем дне? Мы ищем раболепия, и его также находим в религиозной живописи.