Там книги.
Так много?!
Штук десять, не помню точно.
Город напоминал вдребезги разбитую тяжёлую чугунную решётку.
Его немецкое название было похоже на кусок такой же чёрной узорной чугунятины, казалось колючим и трудным.
А новое, советское, имя города вообще мало подходило для того, чтобы стать смыслом продолжения жизни Марии.
Кёнигсберг.
Калининград.
Она смотрела по сторонам, шептала эти два слова и привыкала
Машина трудно, спотыкаясь на битых кирпичах и замедляясь между засыпанными камнями ямами, проехала через мосты.
Справа, на острове между рек, стояла огромная, без крыши, немецкая церковь с выгоревшими чёрными внутренностями. Даже без рухнувшего шпиля её величественные стены и фасад продолжали стремиться в небо.
Это собор у фрицев был. Какой-то знаменитый.
Шофёр снова чертыхнулся и дёрнул руль в сторону.
Казалось, что после тех уже далёких военных пожаров городская земля и камни всё ещё оставались раскалёнными и продолжали медленно остывать даже в это пронзительно прохладное и солнечное майское утро.
Чёрные руины с пустыми оконными проёмами походили на толпы молчаливых каменных мертвецов.
Насколько было видно, дальние, почти безлюдные улицы в стороне от главной, по которой они ехали, были засыпаны обугленными обрывками бумаги, тряпками и недогоревшим деревянными рамами.
После реки и собора поднялись в горку.
Стены и башни каменного чудища, возникшего перед ними, были видны издалека, но то, что Мария на ходу продолжала с внимательным восхищением и испугом рассматривать ещё минут пять, поражало каждым новым изгибом.
А это здешний замок. Главный фашистский. Короли здесь всегда жили и прочие псы-рыцари.
Марии казалось, что она позабыла выдохнуть.
Мощь! Чёрная мощь. Вот ведь откуда они пришли
Ехали дальше.
Большие жилые дома по обе стороны широкой когда-то улицы были одинаково развалены взрывами.
В начале просторной площади торопилась по своим делам стайка молодых гражданских ребят и девчонок. Кто-то чего-то там задорно кричал, некоторые пели, девчонки хохотали.
С завода ребята, наши У них здесь почти каждый день субботник, город понемногу помогают восстанавливать, по нескольку бригад сюда с утра привозят.
Другие парни в майках, уже совсем по-летнему загорелые, таскали на ломах трамвайные рельсы, укладывали под них шпалы. Девчата занимались газонами, сидели, как птички, на клумбах, прикапывая небольшие кустики и цветочную рассаду.
Как думаешь, гражданка, получится у них?
Выехав на ровную дорогу, на площадь, шофёр повеселел, прищурился лукаво.
Получится. Обязательно получится
Мария вздохнула и счастливо улыбнулась, прижимая к себе рюкзачок.
В комендатуре ей пришлось толкнуться в несколько кабинетов, пока не определился нужный.
Моложавый, стройный майор предложил присесть.
Вас куда направлять? В промышленность хотите? В сельское хозяйство? Есть большие разнарядки на строительство.
Только не в город!
А откуда вы сюда прибыли? Кем работали, служили?
Вот, в документах всё есть. В нашем посёлке, в Новгородской области, артель большая была, рыбу ловили на озёрах Я библиотекарем там после техникума работала, а в военное время ещё и учителем в начальную школу преподавать привлекали.
Ага.
Офицер задумчиво приподнял кончиком карандаша козырёк фуражки.
Вот, точно! Недавно сообщили, что требуются рабочие кадры в рыбную промышленность. На заливе в данное время организуются рыболовецкие колхозы и артели. Дело вам знакомое, думаю справитесь. Обратитесь к местному уполномоченному оргбюро Рыбакколхозсоюза или вот, напрямую в тамошнее МРС, это
Офицер привычно, аккуратно, по одной, поднял папки на столе, открыл крайнюю, прищурившись, прочитал там точно по бумажке:
Это одно из предприятий Управления моторно-рыболовных станций Министерства рыбной промышленности Западных районов СССР. Вот! Все новые рыбаки-колхозники на заливе им сейчас подчиняются. Только вот ведь какая закавыка имеется
Майор мило почесал карандашом переносицу и достал из стола ещё одну папку.
У нас сейчас приказ, ну, не приказ, а правительственное постановление такое имеется Установлено, что в каждой переселенческой семье должно быть не менее двух трудоспособных членов. Вот ведь как. А вы одна Могу предъявить для ознакомления.
А мне вам предъявить похоронку на мужа и свидетельство о смерти малолетнего сына от немецкой бомбёжки?
Мария побледнела, дрожала без слёз.
Офицер поднялся со стула, отвернулся от Марии, откашлялся, молча посмотрел на стену с вождём, прошёлся по кабинету до двери и обратно.
Ладно, там на месте разберётесь! Вижу, вы гражданка грамотная, лишних вопросов и требований не имеете. Выписывать направление на залив?
Да, да!
Открыл сейф и, не опускаясь на стул, твёрдо стукнул печатью.
Вот ваши бумаги.
Поднёс руку к козырьку фуражки.
Удачи!
Спасибо!
Слёзы?! Нельзя.
Мария вытерла лицо.
Спасибо вам.
Ждите во дворе. Как начнёт грузиться машина в посёлок, вас позовут.
В тени большого закрытого двора суета.
Вокруг глухой кирпичный забор, поверху его колючая проволока.
Солдатик с автоматом скрипел широкими железными воротами, каждую минуту подскакивая к водителям грузовиков и требуя у тех какие-то бумажки, доставал при этом из-за оттопыренного уха красный карандаш и чирикал им что-то разрешительное в предъявляемых бумажках.
Иногда солдатик уходил в свою будку у ворот, садился там на табуретку и минуту, другую отдыхал.
Водители по-свойски шутили над ним, одинаково вынимали из карманов папиросы, прикуривали друг у друга, иногда помогали людям грузиться.
Машины уезжали, заезжали во двор новые.
Ворота скрипели.
Солдатик взмок от исполнения обязанностей, автомат бесполезно болтался на его худенькой шее и был необходим ему гораздо меньше, чем красный карандаш.
Чтобы не мешать никому и не пропустить свою машину Мария отошла в сторону, в тенёк, села там на скамейку.
Красивая скамейка была явно гражданской принадлежностью, её наверняка притащили служивые из какого-нибудь ближнего парка. Литые перильца, чуть облупившаяся чёрная краска, удобно отогнутая спинка, по спинке ажурные металлические буквы. Что-то про немецкую любовь
За забором начинала цвести черёмуха.
Люди во дворе казались настороженными, временными, все с одинаковыми вещами, одинаково просто, бедновато, по-дорожному, одетые. Одни выходили из дверей здания, внимательно рассматривая только что полученные бумаги, грузились в кузова подъезжающих машин, другие, скучные, снова уходили в город через железные ворота комендатуры.
Можно к вам присесть?
Вещей у девчонки было много.
Два громадных чемодана и плотный клетчатый платок, стянутый в тугой узел, с чем-то мягким.
Смешная. Молодая, розовощёкая. Кудрявая. Шарфик на шее.
Садись.
А как вас звать?
А сколько тебе лет?
Девятнадцать уже
Мне гораздо больше, так что давай попросту. Я Мария, можешь звать меня Маша. А ты кто? Тоже переселяешься?
Да! Тамара. Звать Тамара, Тома.
Очень приятно. А ты откуда?
Девчонка не расслышала, пристраивая чемоданы на траве, а узел рядом с собой, на скамейку. Попыталась сесть, но места всё равно было мало.
Можно это убрать?
Девчонка тронула чемоданчик Марии.
Что? А, да! Ставь его рядом с твоими.
Томка решительно переставила все вещи на скамейке в правильном порядке.
Вот так! А чего у тебя чемодан такой тяжёлый?! Вроде как небольшой Чего там?
Воспоминания.
Уф!
Девчонка с улыбкой посмотрела на Марию.
Я из Рыбинска сюда приехала, из Ярославской области. Знаешь такой город?
Знаю.
Томка отмахнулась от комара, потом ещё раз. Приподнялась со скамейки, ловко сорвала веточку черёмухи, принялась обмахиваться ей.