Александр ВИН
Оскар
Голос.
Почти каждую ночь она просыпалась и плакала.
Громкий голос, страшный. Чёрный. Без слов.
Крик, почти стон.
Её голос.
Солнце.
Старенький, белобородый дедок уютно сидел на передних санях, дёргал понемногу вожжи и малозубо улыбался.
Рядом с санями шла молодая женщина.
Дедок поправил шапку, махнул лохматой рукавицей.
Да садись ты, училка! Вот, рядышком, места всем хватит. Нечего ноги зря ломать.
Снег хрустел под подошвами недавно подшитых валенок, ветра не было, зимнее солнце светило приятно и радостно.
Спасибо, дедушка! Я пошагаю, не устала ещё нисколечко!
Ну, раз так, смотри сама
Старый возница помолчал, но видно было, что ему уж очень хочется поговорить.
Далеко позади, почти в середине обоза громко кричали и звонко хохотали мальчишки.
Дедок намотал на левую рукавицу вожжи, правой рукой достал цветной кисет, ловко соорудил самокрутку. С удовольствием затянулся, ещё раз расплылся в доброй улыбке.
Вежливо откашлялся.
От твоего-то никаких новостей с фронта нет?
Да ты что, дедушка! Забыл, что ли?! Ещё в начале войны похоронка пришла. Погиб он.
Позабыл, верно Прости уж старика, память совсем худая стала. Разное чего такого за эти годы случилось, всё как-то забывается.
Виноватая, растерянная стариковская улыбка казалась жалкой.
Он пробормотал ещё что-то о долгих жизненных годах и затих.
Потом всё-таки повернулся.
Много чего уже не помню Ты же у нас учительница в селе, верно?
Мария расхохоталась, любуясь милым стариком.
Да не учитель я, дедушка Трофим, а библиотекарь, сколько раз тебе уже говорила!
Всё одно людей чему-то учишь.
Солнце по-прежнему было ярким и чётким. Несколько минут помолчали. Старик, прищурившись, взглянул на пронзительное небо, тихо было запел, но скоро умолк.
А чего у тебя в узелках-то? Чего так бережёшь, прижимаешь-то к себе?
Книги. Обменный фонд, десять экземпляров. В райцентр везу, чтобы сменять на новые. Наши любят читать. Ты, деда, тоже ведь много читаешь
Да-а, точно Когда-то Пушкина наизусть знал.
Старик приложил руку к глазам. Смахнул рукавицей иней с бровей.
Чего там, деда, увидел?
Слепит, больно уж яркое солнце Чего-то над лесом в небе чиркнуло, на самолёт похоже. У тебя глаза помоложе, посмотри ты.
Не, ничего там нет, только солнышко.
Дед широко развёл руками, собираясь обсудить важную тему.
Припоздали мы с обозом сегодня. По уму-то нужно было бы затемно выехать. Теперь вот приходится не под берегом ехать, а напрямки, по самой середине озера, по-белому
Старик снова посмотрел на небо, хмыкнул.
Бабы говорят, что немцы уже рядом Прошлой ночью за ручьевым лесом сильно громыхало, сам слыхал.
Что ты, дедушка! Наши отсюда никуда не отступят!
Сморщился в улыбке, пыхнул самокруткой.
И то правда, врагов нам в этих местах не надо. Да и кому мы нужны-то здесь, на озере: десяток лошадок, да деревянные сани. Рыбу мороженую в мешках везём, на склад. Чай не дивизия какая, боевая. Разве что для баловства немчуре, для любопытства
Мария поправила нижний платок, обернулась.
Мальчишки ничего не натворят? Одни ведь они там, на санях, сами так, в свою компанию, без взрослых, напросились
Ничего, ничего, ребятишкам погуртовать в радость, пусть Кобылка-то у них там в санях смирная, не забалует. А сынок-то твой большой?
И опять Мария радостно выдохнула, улыбнулась.
Если бы не война, в прошлом году в школу бы он у меня пошёл. Лётчиком мечтает стать! Сегодня вот с собой его взяла, пусть со старшими приятелями покатается. Всё забава, не дома же ему в такую погоду сидеть!
Всхрапнула белая лошадка, что-то закричали позади мальчишки, весело споря, продолжал ровно хрустеть плотный снег под полозьями.
Мелькнула через солнце тень.
Взрыв. Грохот. Тишина.
Звуки пропали.
Мария обернулась. Всё почему-то уже было не так.
Над обозом стоял дым, бегали там по сторонам и вокруг чего-то чёрного люди. Рвалась из упряжи, вставая высоко на дыбки, чья-то рыжая лошадь.
Миша-а-аня! Ми-и-и-ша-а-аня!
И голоса своего Мария тоже не услыхала.
Мгновения ещё поприжимала книги к себе, потом спохватилась, швырнула их в сторону, на снег, и побежала.
Обоз, расколотый взрывом, был ужасен внезапной неправильностью.
Все ближние лица казались искаженными одинаковым страхом.
От последних возов к чёрной водяной яме тоже бежали люди.
Наверно, они все кричали, но Мария их не слышала. Только видела сплошь открытые рты.
На месте взрыва бросилась прямо в черноту.
Бабы в десяток рук оттаскивали Марию от ледяной дыры, хватали за плечи.
Старичок, весь мокрый, в крови и в снежной воде, суетливо бегал вокруг неё.
Внезапно прорвались звуки и первое, что донеслось, был голос знакомого, доброго дедушки.
Не надо, милая, тебе туда! Не надо! Ишь чего удумала, в воду прыгать. Глыбко здесь, всё равно никого не достанешь!
Подбегавшие к взрыву бабы начинали реветь громко и похоже друг на дружку. Некоторые с визгами растаскивали по сторонам, бросали в снег своих мокрых, оглушённых взрывом мальчишек.
Кто поотчаянней, из молодых, хватали Марию и за одежду.
Глубоко же здесь, Машка! Не надо!
В воде, среди кусков мёрзлого снега, солома, пучками и с мусором, кровь, много крови в воде.
А дед всё продолжал соваться перед ней со своими рукавицами.
Не евоная это кровушка-то, не его! Не смотри, голубушка, туда так, не смотри! Лошадиная кровь-то! Вспороло её проклятой бомбой, во как! Разок только она и поднялась, морду высунула из воды, крикнула и утонула.
Всё стало ненужным.
Мария рывком дёрнула рукав полушубка из чужих рук.
Пустите.
Бабы переглянулись.
Спокойно шагнула, опустилась на колени у воды. Стояла молча, смотрела в грязную воду.
Тихо.
Плавала солома, бурый снег, льдинки.
Ты помолись, помолись, Маша!
Упала навзничь, заколотилась.
Всё.
РЕШЕНИЕ
Молодая женщина, в тёмном жакете и фетровом беретике, с чемоданчиком в руке и с плотным рюкзаком на плечах, не вызывала интереса ни у кого из спешащих людей. Конечно, мало ли таких дамочек проходило по мрачным перронам этого огромного вокзала в последние бешеные дни.
Чёрные немецкие надписи на красных кирпичных стенах, незнакомые указатели и странные надписи на эмалевых табличках
Толпа приехавших недолго просуществовала в суете и неразберихе. Люди, наконец-то освободившись от трудной дороги и ожиданий, торопились выбраться из сумрака здания на воздух.
Только что прибывший эшелон опустел, затих, паровоз тоже устало шумнул паром и замолк.
У дежурного по вокзалу Мария спросила, где находится городская комендатура.
Пожилой толстый железнодорожник объяснил всё толково, подробно, но покачал при этом головой.
Не советую добираться туда пешком. Часа полтора идти. Возможны неприятности, на улицах до сих пор опасно. Часов в тринадцать с вокзала наша машина в комендатуру пойдёт, могут вас захватить
Мария усмехнулась.
Опасно даже днём?
Смотрите сами, ваше дело
Сквозь стекла высоких входных дверей вокзала уже виднелась солнечная площадь, но Мария толком не рассмотрела её, едва успев выйти на улицу.
Эй! Эй, гражданочка! Да-да, вы!
Железнодорожный дежурный толкнул дверь на улицу почти сразу же за ней. Видно было, что он очень спешил, внезапно выскочив из своего кабинета, запыхался, догоняя Марию, но улыбался.
Извините! Нет, нет, ничего страшного, не волнуйтесь! Просто наша машина подошла пораньше, вот она стоит! Рекомендую всё-таки добраться до комендатуры на ней. В любом случае безопасней. Да и с вещами поудобней, не нужно в руках нести.
И день оказался солнечным.
И люди в этом городе неплохие.
Мария рассмеялась.
Хорошо! Уговорили.
Пожилой человек в белом форменном кителе продолжал быть добрым.
Открыл перед Марией дверцу кабины грузовика, помог сесть.
Давайте, я ваш чемоданчик в кузов аккуратненько закину. Ого! Тяжёлый какой!