Из таких эмпирически-индуктивно обоснованных метафизических помыслов вытекают не только дальнейшие метафизические гипотезы, но и этические убеждения. Альтруизм, распространяемый на все живое и одушевленное, приобретает, так сказать, метафизическую или религиозную санкцию. Сострадание, любовь, социальная совесть предстают как голоса сверхиндивидуального внутри нас.
Однако этика должна также попытаться ответить на вопрос о том, что имеет моральную ценность, независимо от метафизических гипотез. При этом ей придется опираться на теоретико-ценностные принципы. Только душа, духовное, имеет непосредственную ценность. И сам дух в конечном счете является той инстанцией, которая должна решить, является ли нечто духовное, переживаемое им самим, непосредственно ценным. Однако то, что переживается как непосредственная ценность, и есть истинное счастье. Разумные действия в конечном итоге будут направлены на то, что непосредственно ценно, на истинное счастье.
Должен ли я сейчас стремиться к своему истинному счастью или к истинному счастью всех духовных существ? В обеих целях есть что-то рациональное. Но разум, этот надличностный авторитет, скорее всего, примет решение в пользу надличностной цели. Как будущее истинное счастье само по себе столь же ценно, как и соответствующее настоящее, так и истинное счастье других столь же ценно, как и наше собственное. Обогащение всех духовных существ вот более великая, более богатая цель. И только те, кто стремится к большему, чем собственное счастье, могут стать по-настоящему счастливыми.
Нравственно ценным является такое отношение, такая воля, которые имеют тенденцию к увеличению истинного счастья, непосредственно ценного духовного содержания, в мире. Перед человеком стоит нравственная задача служить истинному счастью всех существ. По соображениям целесообразности ему придется начать с «ближнего», с члена семьи, с соотечественника, с того, кому он может помочь. Но забота о будущих поколениях также требуется нашей социал-демократической этикой. Это порождает важные социальные обязанности и альтруистически-социальную евгенику.
Самые важные факторы, способствующие истинному счастью всех живых существ, находятся в самом разуме и в отношении к нему. Развитие и культивирование этих факторов главная задача воспитания и самовоспитания. Высшей целью воспитания представляется любовь, направляемая разумом, caritas sapientis.
Список публикаций
(Доклады и очень короткие статьи опущены).
Публикуется самостоятельно:
Der Begriff des Attributes bei Spinoza. In Abh. hrg. von B. Erdmann. Halle 1905. Philosophische Voraussetzungen der exakten Naturwissenschaften. Leipzig 1907. Die Grundfrage der Ethik. Köln 0. J. (1907).
Der Darwinismus und die soziale Ethik. Leipzig 1909.
Gehirn und Seele. Heidelberg 1911.
Erziehung zur Menschenliebe und Helfersystem. Langensalza 1914.
Naturphilosophie. In Kult. d. Gegenw. Red. von C. Stumpf. Leipzig u. Berlin 1914. Weltgebäude, Weltgesetze, Weltentwicklung. Berlin 1915.
Die fremddienliche Zweckmäßigkeit der Pflanzengallen und die Hypothese eines fiberindividuellen Seelischen. Leipzig 1917.
Demnächst erscheint:
Geisteswissenschaften und Naturwissenschaften.
In Zeitschriften sind erschienen:
Experimentelle und kritische Beiträge zur Psychologie des Lesens. Zeitschr. f. Psychol. 36, 1904.
The Philosophical Views of Ernst Mach. Philos. Rev. 14, 1905.
Kritik der Widerlegung des Parallelismus auf Grund einer naturwissenschaftlichen Analyse der Handlung durch Hans Driesch. Zeitschr. f. Psychol. 45, 1907.
Das Gesetz von der Erhaltung der Energie und die Annahme einer Wechselwirkung zwischen Leib und Seele. Zeitschr. f. Psychol. 46, 1907.
Energieerhaltung und psychophysische Wechselwirkung. Zeitschr. f. Psychol. 48, 1908.
Über die Sensibilität der inneren Organe. Zeitschr. f. Psychol. 49, 1908.
Einige Bemerkungen über die Sensibilität der inneren Organe. Arch f. d ges.Psychol. iS» 1909.
Über umkehrbare Zeichnungen. Arch. f. d. ges. Psychol. 16, 1910.
Theoretische Beiträge zum Darwinismus. Arch. f. Rass. u. Gesellsch.-Biol. 7, 1910. Rassedienst. Grenzboten 70, 1911.
Lehen und Seele. Deutsche Rundschau 39, 1912.
Leben und Beseelung. Verh. d. Naturf. u. Ärzte zu Münster, Leipzig 1912.
Über Schmerzqualitäten. Arch. f. d. ges. Psychol. 34, 1915.
Gefühlsbegriff und Lust-Unlustelemente. Zeitschr. f. Psychol. 74, 1916.
Über physiologische und psychistische Gedächtnishypothesen. Arch. f. d. ges. Psychol. 35, 1916.
Zur Kritik des parallelistisch-spiritualistischen Monismus. Zeitschr. f. Philos. u. philos. Krit. 160, 1916.
Hermann Lotze und seine Psychologie. Die Naturwissenschaften 5, 1917.
Carl Stumpf. Zu seinem 70. Geburtstage. Die Naturwissenschaften 6, 1918.
Über Ausnutzungsprinzip, Zweckmäßigkeit und fremddienliche Zweckmäßigkeit.
Die Naturwissenschaften 6, 1918.
Моя система и ее развитие.
Ганс Дрлезох (Кёльн)
I. Развитие моей системы
В основе моей философии лежит стремление интеллектуально овладеть биологическими проблемами, поскольку я двадцать лет был зоологом.
Как и многие мои сверстники, я начал с дарвинизма и учения Геккеля, не имея глубоких знаний о реальных биологических фактах, поскольку учился (с 1877 по 1886 год) в гуманистической гимназии, школе ученых Йоханнеум в Гамбурге. То, чего мне не хватало, я быстро восполнил в университете; я изучал зоологию и, конечно, другие естественные науки во Фрайбурге, Мюнхене и, прежде всего, в Йене, а затем (1889) получил докторскую степень под руководством Хеккеля с диссертацией «Тектонические исследования гидроидных полипов», в которой ставил перед собой задачу исследовать регулярность строения стеблей полипов из отдельных особей. Тенденция этой работы была точной, и в этом отношении она уже была несколько гетеродоксальной в джененсианском смысле; конечно, ни мой учитель, ни я не осознавали этого в полной мере. Но вскоре все сложилось иначе: сразу после защиты докторской диссертации я ясно осознал, насколько шаткой была надежность «филогенетических деревьев», да и вообще биологической методологии; длительная поездка в тропики дала мне возможность собраться с мыслями, а затем (в 1890 году) последовал решающий шаг. Еще будучи студентом, я мечтал о «динамической биологии» побочной ветви геологии, названной так, как о непременном условии филогенетических исследований; кроме того, после работы с полипами у меня появились несколько фантастические идеи о возможности геометрической маркировки органических типов на основе изучения способов их формирования. Теперь я занялся поиском абсолютно необходимого нового: Я прочитал всех тех биологических авторов, к которым Геккель и его школа относились враждебно, т.е. основные работы Виганда, Гетте, Бера, Хиса, Бертольда и т.д., а также наткнулся на речь В. Рюкса в Инсбруке, которая побудила меня прочитать все публикации этого мыслителя. Я начал с систематического изложения того, что я узнал в маленькой книжке: Die mathematisch-mechanische Betrachtung morphologischer Probleme der Biologie (1891); к сожалению, публикация этой работы также привела к внешнему разрыву с Геккелем. Затем я продолжил свою собственную работу, сначала экспериментально, следуя некоторым работам Рюкса.
Это была экспериментальная проверка известной эмбриогенетической теории Хиса и Вейсмана. Хисс выдвинул «принцип органообразующих зародышевых округов», Вейсман предположил, что в основе развития личности лежит разложение материальной тектоники зародышевой плазмы, находящейся в ядре яйца, и экспериментальный результат Ру*, казалось, доказывал правоту обоих: Ру выводил половину эмбриона, правую или левую, из первой правой или левой линяющей клетки яйца лягушки, которая выживала одна. Тут-то я и подхватил идею; я повторил эксперимент Ру в несколько измененной форме на зародыше морского ежа, который, как я знал, был очень благоприятным объектом.