И кем вы хотите пожертвовать?
Есть у меня полицейский с наклонностями настоящего садиста. Заключенные уже успели его возненавидеть. Это укрепит положение Ткачука.
Вы правы, Иван Петрович. И мы, после того как ваши люди сбегут, укрепим отряд. Большевики должны поверить.
Все будет сделано как нужно, герр фон Дитмар. Но у меня есть вопрос по людям, которых мы сможем «отпустить» из тюрьмы вместе с Ткачуком.
Но они уже отобраны.
Я хотел говорить о составе этой группы, господин барон.
Вам не понравился состав?
Да. Кто составлял этот список, господин барон?
Лично я, ответил фон Дитмар. Но что вам не понравилось, Иван Петрович?
Вот эта фамилия. Тихон Карасев.
Карасев?
Это явный большевик. Бывший председатель исполкома. Ели мы выпустим его, то Ткачуку не видать места командира отряда, герр фон Дитмар.
Я уверен в обратном, Иван Петрович. Карасев личность среди коммунистов известная и авторитетная. Вы с этим согласны?
Да.
И если Ткачук поможет ему сбежать, то это поднимет его шансы. Так, Иван Петрович?
Возможно, вы правы, господин барон. Но Карасев опасен для нашего дела. Хотя основное решение за вами.
Барон сменил тему:
А что по поводу людей, что недавно прибыли в Локоть?
Таких совсем мало, герр фон Дитмар. Около 30 человек, но перспективных в нашем деле не так много. Всего четверо.
Вот как? Кто такие?
Дезертиры из Красной Армии двое. Беглый бухгалтер губсоюза не успевший эвакуироваться. И попавшая в плен санитарка.
Попавшая в плен? Но я спросил о тех, кто сам прибыл в Локоть.
Она сама и прибыла. Девица попала в плен, но смогла сбежать. А затем сама явилась к нам.
Насчет дезертиров и бухгалтера всё верно. Их стоит проверять. Но санитарка? Она молода?
20 лет.
Тогда для нас интереса не представляет.
А я думаю иначе, герр фон Дитмар.
И почему же?
Есть в ней что-то такое, что выделяет её из девушек её возраста. Я работал следователем прокуратуры и много общался со всякими людьми, герр фон Дитмар. Так вот я вам скажу, что девица способна на поступок.
Что это значит?
Поступок, который выделит её из сотен других девушек её возраста. Ведь убивать хладнокровно способен далеко не каждый, герр фон Дитмар. Много ли у вас солдат способных на это? И я имею в виду убивать не в бою. Там все проще.
Хорошо, герр Третьяк. Работайте. Я вмешиваться не стану. Доверяю вам.
Глава 3
Дело «Золотой банды».
Локоть.
Управление полиции.
Декабрь, 1941 год.
Расследование Лисовина.
Следователь Игнат Пантелеевич Лисовин серьезно отнесся к поручению барона фон Дитмара о проверке начальника полиции господина Третьяка. Он всегда к делам относился серьезно и не любил тех, кто наплевательски относился к своим обязанностям.
Лисовин нашел полицейского, который знал Третьяка до его назначения на должность в Локте. Это был некий господин Авдеев, который при большевиках был осужден по уголовной статье на пять лет. И Третьяк имел отношение к его тюремному сроку.
Он просмотрел наспех заполненное личное дело Авдеева.
Но этот человек бывший уголовник, сказал он в управлении кадров.
И что с того? спросил его пожилой полицейский. У нас этого добра навалом.
А вас не смущает что уголовник, а не просто мелкий аферист, служит в полиции?
Авдеев рядовой охранного взвода, господин Лисовин. Он не начальник полиции. Хотя и начальник у нас птица странная. Бывший следователь из прокуратуры РСФСР. Бывший член ВКП (б). Вот так вот.
Я хорошо знаю кто такой господин Третьяк. Меня сейчас интересует вот этот Авдеев.
Господин Лисовин, у меня работы выше крыши! Зашиваюсь! Мне некогда разбираться с их данными. Немцы требует порядка в личных делах. Я пытаюсь его навести. А грамотных помощников нет. Дали двух молодых пареньков. Но они и писать грамотно не умеют. Всё на моей шее.
Здесь сказано, что Авдеев был арестован в свое время, следователем Третьяком.
Насчёт ареста не знаю, но снимал тогда с него допрос именно следователь прокуратуры Иван Петрович Третьяк. И он сам этот подтвердил.
Вы рассказали Третьяку про Авдеева?
Рассказал. Думал он посмеётся. Но господин Третьяк даже не улыбнулся.
А что в этом смешного? спросил Лисовин.
Превратности судьбы, господин Лисовин. У вас все? Мне нужно работать.
Я могу взять это дело?
Дело Авдеева? Берите. Но мне нужно записать это в книгу. «Дело рядового взвода охраны Авдеева взято следователем Лисовиным для изучения». И ваша подпись. Вот здесь.
Лисовин расписался.
Отлично. Можете его взять.
Когда Лисовин вышел из кабинета, пожилой обратился к молодым сотрудникам:
Видали? Начал копать.
А чего копать, дядя Фома? Авдеев этот не нашенский.
Да не в Авдееве дело. Чего под него копать-то? Копает Лисовин под начальника полиции.
Как?
А вот так. Не появись Третьяк в наших краях, быть бы на этой должности Лисовину.
Третьяк в чести у немцев. Чего ему какой-то Лисовин.
А ты погоди. Еще посмотрим чья возьмет, усмехнулся пожилой
***
Авдеев ныне служил во взводе охраны, и вызвать его было довольно просто. Лисовин и повод придумал, дабы Третьяк чего не заподозрил.
Вы господин Авдеев, как я слышал, знали ранее господина Третьяка?
А как мне его не знать, когда он в свое время посадил меня за решетку. Хотя по делу проходил не я один, а еще много людей.
И вас посадили в тюрьму?
Да, господин следователь.
А по какому делу?
Я был в составе группы людей, которые известны как «Золотая банда».
Лисовин слышал про это дело.
Вы из Золотой банды?
Был среди них. Много мы тогда взяли. Но не свезло.
Вы искали ценности князя Голицына? Знаменитая малахитовая шкатулка! Я прав?
У нас много чего было помимо шкатулки. Но и голицынские цацки были.
Шкатулку нашли? спросил Лисовин. Это точно?
Я сам не видал. Врать не стану. Но наши говорили, что она была.
Лисовин знал после того, как банду взяли шкатулки не нашли.
Но, когда банду вашу брали, при них шкатулки не было.
Не я был главным. Среди наших слух был, что шкатулку нашли. Наш главный по кличке Корень с Линем и Французом нашли. Но Корень решил себе все добро «скрысить». Это Линь сказал. Не желает, мол, Корень с нами добром делиться. С Корня спросить братва хотела, но вязли нас.
А что Третьяк?
Он с меня первый допрос снимал тогда. И интересовала его именно малахитовая шкатулка Голицына. Обещал мне много чего, если я про шкатулку ему расскажу.
И вы не «раскололись» на следствии?
Я рассказал все что знал, но главное мне не было известно. Как и большинству «золотых». Всё знал только Корень.
Уголовник Степан Иванович Назаров по кличке Корень.
Я не знаю его имени. Для всех он был Корень и все.
И он ничего не сказал?
Я же сказал, что слух пошлел, что добро голицынское Корень для себя припрятал. Так братва болтала. Мы тогда собрались и решили спросить с него. Но попали в мусорскую засаду.
Я спросил не о том, Авдеев. Корень на следствии что-то показал?
Нет. Корень крепкий мужик. Мусоров люто ненавидел. Погиб в тюрьме.
И что с кладом?
Так кто знает? Если и нашел его Корень, то с него теперь не спросить. Но спрятан он где-то в ваших краях, господин следователь.
Вашу банду взяли тогда в Суземках?
Около них. Но большего не скажу. Не знаю. Вишь как бывает, начальник, мы ныне с тобой в одной команде. А командует нам бывший прокурорский следак.
Вы мне не говорите «ты», Авдеев. Не забывайте о субординации.
Извините, господин следователь.
А как Третьяк относится к вам теперь? спросил Лисовин.
Никак.
Что это значит? Он вас не узнал?
Наверное, он не знает кто я такой.
Как же так?
Он начальник уголовной полиции. А я кто такой? Состою во взводе охраны. Я рядовой. Да и он не советский прокурор более. Мы в одной лодке.
Но вы ведь пытались что-то узнать про него? Я не могу поверить что вас это не интересует, Авдеев.
Да ничего я не знаю. Слухи одни.
Какие слухи? заинтересовался Лисовин.