Это все благодаря вашей доброте начала девушка, но я поднял руку со стаканом.
Это все благодаря ему самому. За твое счастье, Марианна! и я хлебнул сидра от души. А теперь, продолжал я, скажи-ка, где я могу найти Ле Бьяна и Макса Фортена?
Месье Ле Бьян и месье Фортен наверху, в большом зале. По-моему, они изучают пожитки Красного Адмирала.
Чтобы отослать их в Париж? Ага, я так и знал. Можно мне к ним подняться, Марианна?
С Богом, улыбнулась девушка.
Я постучал в дверь большого зала на втором этаже, и мне открыл коротышка Макс Фортен. Его очки и нос покрывала пыль; шляпа, украшенная бархатными ленточками, сбилась набекрень.
Входите, месье Даррел, сказал он. Мы с мэром пакуем вещи Пурпурного Императора и бедняги Красного Адмирала.
Коллекции? спросил я, проходя в комнату. Будьте очень осторожны с этими коробками для бабочек! Крылья или усики могут сломаться от малейшего удара.
Ле Бьян пожал мне руку и указал на огромную кучу коробок.
Они все с пробковым дном, сказал он, но мы с Фортеном все равно обкладываем их войлоком. Перевозку оплачивает Энтомологическое общество Парижа.
Объединенные коллекции Красного Адмирала и Пурпурного Императора поражали воображение. Я поднимал и осматривал коробку за коробкой с великолепными бабочками и мотыльками; каждый экземпляр был тщательно подписан на латыни. Пылали багрянцем бабочки-медведицы; желтушки являли взору целые симфонии оранжевых и бледно-желтых тонов; коробки с нежно-серыми и пыльно-бурыми бражниками перемежались подборками ярких, пестрых Ванесс.
В отдельной просторной коробке в гордом одиночестве красовался пурпурный император, он же большая радужница, Apatura Iris, тот роковой образец, который дал Пурпурному Императору его прозвание и оборвал его жизнь.
Я вспомнил эту бабочку и загляделся на нее, вздернув бровь.
Ле Бьян поднял голову он сидел на полу, заколачивая деревянный ящик, уже заполненный коробками.
Итак, сказал он, решено, что мадам, ваша супруга, отдает всю коллекцию Пурпурного Императора городу Парижу?
Я кивнул.
Безвозмездно?
Да, в подарок, подтвердил я.
В том числе и коробку с Пурпурным Императором? Эта бабочка стоит больших денег, заметил Ле Бьян.
Вы же не думаете, что мы захотим продать этот образец? резко ответил я.
На вашем месте я бы его уничтожил, произнес мэр своим тонким голосом.
Это было бы глупо, возразил я, как тогда, когда вы вчера закопали обратно тот латунный цилиндр со свитком.
Это не глупо, упрямо сказал Ле Бьян, и я предпочел бы не обсуждать тему свитка.
Я посмотрел на Макса Фортена, но тот сразу же опустил глаза.
Вы пара суеверных старух, проговорил я, засунув руки в карманы. Готовы проглотить любую сказку.
Ну и что с того? нахмурился Ле Бьян. Правды в них обычно больше, чем лжи.
О! я усмехнулся. Значит, мэр Сен-Жильда и Сен-Жюльена верит в Человека-Волка?
Ну, в Человека-Волка, пожалуй, нет.
Тогда в кого же? В Пламенную Жанну?
Это черт знает что такое! вспылил я. Только не говорите, монсеньор мэр, что вы сохранили чистую детскую веру в великанов!
Великаны и вправду существовали, проворчал Макс Фортен. Это всем известно.
Надо же, а еще химик! презрительно бросил я.
Послушайте, месье Даррел, пискнул Ле Бьян, вы сами знаете, что Пурпурный Император был ученым. А если я скажу вам, что он всегда отказывался включить в свою коллекцию Вестника Смерти?
Что-что?
Вы меня прекрасно поняли. Я имею в виду того мотылька, который летает по ночам. Некоторые зовут его мертвой головой, но мы в Сен-Жильда называем его Вестником Смерти.
А-а, сказал я, вы об этом! Но это же обычный бражник, просто крупный. С чего это его прозвали вестником смерти?
Именно так его зовут в Сен-Жильда уже не одну сотню лет, вмешался Макс Фортен. Об этом упоминает даже Фруассар в комментариях к «Хроникам» Жака Сорга. Книга есть в вашей библиотеке.
Сорг? А кто такой этот Жак Сорг? Я его не читал.
Жак Сорг был сыном какого-то монаха-расстриги забыл, как его звали. Это было во времена Крестовых походов.
Боже правый! не выдержал я. С той самой минуты, как я столкнул этот череп в яму, я только и слышу, что о Крестовых походах, монахах, колдовстве и смертях, и мне, честно сказать, уже надоело. Как будто мы вернулись в Темные века! Известно ли вам, Ле Бьян, какой нынче год от Рождества Господа нашего?
Тысяча восемьсот девяносто шестой, ответил мэр.
Вот именно! А вы, точно два деревенских олуха, боитесь какой-то бабочки!
Не просто какой-то бабочки, заметил Фортен. Это же Вестник Смерти! Если он влетит в окно, жди беды.
Одному Богу известно, почему Он пометил одно из Своих созданий желтой мертвой головой на спине, произнес Ле Бьян, возведя очи горе, но полагаю, это было предупреждение, и считаю неправильным от него отмахиваться.
Послушайте, Ле Бьян, сказал я, допустим, если дать волю воображению, то на грудной клетке некоторых крупных бражников можно разглядеть череп. Но и что с того?
А то, что его лучше не трогать, сказал мэр, покачивая головой.
Если взять его в руки, он пищит, добавил Макс Фортен.
Некоторые животные все время пищат, заметил я, пристально глядя на Ле Бьяна. А кое-кто и визжит.
Свиньи, подхватил мэр.
Ага, и ослы, добавил я. Послушайте, Ле Бьян, вы хотите сказать, что и правда видели вчера, будто этот череп выкатился наверх из ямы?
Мэр поджал губы и молча взялся за молоток.
Не упрямьтесь, сказал я, я задал вам вопрос.
А я отказываюсь отвечать, огрызнулся Ле Бьян. Фортен видел то же, что и я, пусть он рассказывает.
Я испытующе посмотрел на маленького химика.
Я не стану утверждать, что видел, как он подымается из ямы сам по себе, сказал Фортен, не скрывая дрожи, но но тогда как он оказался снова на краю?
Да это вообще был не он! Просто какой-то желтый булыжник, который вы приняли за череп, ответил я. У вас сдали нервы, Макс.
Очень уж э-э-э необычный булыжник, месье Даррел, сказал Фортен.
Я стал жертвой той же галлюцинации, продолжал я, и с сожалением должен признать, что дал себе труд столкнуть в яму два безобидных булыжника, каждый раз воображая, будто я сбрасываю череп.
Это и был череп, заметил Ле Бьян, угрюмо пожав плечами.
Это говорит лишь о том, продолжал я, не обращая внимания на мэра, как легко принять цепочку совпадений за сверхъестественное вмешательство. Вот, например, вчера вечером моей жене показалось, будто в окно ее спальни заглянул какой-то священник в маске
Фортен и Ле Бьян разом вскочили, бросив молотки и гвозди.
ЧТО? Что вы сказали? воскликнул мэр.
Я повторил. Макс Фортен побледнел, как мел.
Боже мой, пробормотал Ле Бьян, Черный Монах в Сен-Жильда!
Р-р-аз разве вы не слыхали старое пророчество? заикаясь, выдавил Фортен. Фруассар цитирует его из «Хроники» Жака Сорга: «Когда Черный Монах восстанет из мертвых, люди из Сен-Жильда будут кричать в постелях. Когда Черный Монах восстанет из могилы, да помилует Бог Сен-Жильда!».
Я рассердился не на шутку:
Аристид Ле Бьян! И вы, Макс Фортен! Хватит с меня этого вздора! Какой-то придурок из Банналека побывал в Сен-Жильда, чтобы подшутить над такими старыми дураками, как вы. Если вам не о чем поговорить, кроме детских сказок, я подожду, пока вы придете в себя. Доброго утра.
И я вышел вон, не желая признаться себе, что все это тревожит меня больше, чем хотелось бы.
День выдался туманным и пасмурным. Тяжелые, налитые влагой тучи висели на востоке. Я слышал, как прибой гремит о скалы, а высоко в небе кричат серые чайки. Прилив наползал на речные пески, подымаясь все выше и выше, пляж уже затопило, в воде колыхались водоросли и мелькали серебристые песчанки.
То и дело над рекой пролетали кроншнепы, по двое и по трое, все они стремились прочь от моря. Робкие крачки скользили над краем пустоши в поисках какого-нибудь тихого, уединенного озерца, где можно было бы переждать надвигающуюся бурю. Другие птицы сбивались стаями на полях, оглашая округу беспокойным щебетом.