Мэр прервался и задумчиво взглянул на меня.
Продолжайте, Ле Бьян, сказал я.
Мэр перевернул свиток и продолжил читать написанное на обороте:
Вместе с ними было захоронено тело того подлого предателя, который сдал форт англичанам. Способ его казни был следующим: по приказу благороднейшего графа Суазика предателю сперва заклеймили лоб раскаленным наконечником стрелы. Железо прожгло плоть и было прижато ко лбу так сильно, чтобы клеймо отпечаталось на самой кости черепа. Затем предателя вывели на двор и приказали встать на колени. Он признался, что помогал англичанам. Будучи священником и французом, он попрал свои духовные обеты, чтобы добыть для англичан пароли. Эти пароли он выманил на исповеди у молодой бретонки с острова Груа, которая частенько приплывала на лодке к своему мужу, служившему в форте. Когда форт пал, эта женщина, обезумевшая от гибели мужа, разыскала графа Суазика и сообщила, как священник заставил ее рассказать все, что она знала о форте. Священника схватили в церкви Сен-Жильда в последний момент: он уже собирался в Лорьян. Когда его арестовали, он проклял эту женщину, Мари Тревек
Что? воскликнул я. Мари Тревек!..
Мари Тревек, повторил Ле Бьян. Священник проклял Мари Тревек и всю ее семью и потомков. Его расстреляли, поставив на колени и надев на него кожаную маску, потому что бретонцы, которым поручили казнь, боялись стрелять в священника, пока лицо его оставалось открытым. Священник этот был не кто иной, как аббат Сорг, более известный как Черный Монах, прозванный так за смуглое лицо и черные брови. Его похоронили с колом в сердце.
Ле Бьян умолк, поглядел на меня и вернул рукопись Дюрану. Жандарм сунул свиток обратно в латунный цилиндр.
Итак, сказал я, тридцать девятый череп это череп Черного Монаха.
Да, подтвердил Фортен. Надеюсь, они его не найдут.
Я запретил им продолжать, раздраженно напомнил мэр. Ты сам это слышал, Макс Фортен.
Я поднялся и взял ружье. Малыш подошел и ткнулся мордой мне в руку.
Прекрасный пес, заметил Дюран, тоже вставая.
Почему вы не хотите, чтобы его череп нашелся? спросил я Ле Бьяна. Было бы любопытно посмотреть, действительно ли клеймо прожгло ему лоб до кости.
В этом свитке есть еще кое-что, чего я вам не прочел, мрачно сказал мэр. Хотите знать что?
Конечно, ответил я, не скрывая удивления.
Дай-ка мне еще раз этот свиток, Дюран, сказал он и прочитал приписку снизу:
Я, аббат Сорг, изложивший вышесказанное по принуждению моих палачей, написал это собственной кровью, и с нею я оставляю свое проклятие. Да падет мое проклятие на Сен-Жильда, на Мари Тревек и на ее потомков! Я вернусь в Сен-Жильда, когда мои останки будут потревожены. Горе тому англичанину, которого коснется мой клейменый череп!
Какая гадость! поморщился я. Думаете, он и вправду написал это собственной кровью?
Я собираюсь проверить, сказал Фортен, по просьбе господина мэра. Хотя не стану делать вид, будто эта работа мне по душе.
Видите, сказал Ле Бьян, протягивая мне свиток, здесь подпись: «Аббат Сорг».
Я с любопытством взглянул на бумагу.
Это наверняка Черный Монах, сказал я. Он был единственным, кто писал по-бретонски. Наконец-то раскрылась тайна его исчезновения! Это удивительное открытие, Ле Бьян! Вы ведь отправите этот свиток в Париж?
Нет. Мэр упрямо выдвинул подбородок. Его следует вернуть в яму туда, где лежит все прочее, что осталось от Черного Монаха.
Я посмотрел на него и понял, что спорить бесполезно. Но все же сказал:
Для истории это будет большая потеря, месье Ле Бьян.
Тем хуже для истории, отрезал просвещенный мэр Сен-Жильда.
Так, перекидываясь словами на ходу, мы вернулись к гравийному карьеру. Люди из Банналека понесли кости английских солдат в сторону кладбища Сен-Жильда, на восточные скалы. Там уже стояли в молитвенных позах какие-то женщины в белых чепцах, а за ними, среди крестов, мелькала темная риза священника.
Они были убийцами и ворами, но теперь они мертвы, пробормотал Макс Фортен.
Почтение к мертвым, напомнил мэр Сен-Жильда, провожая взглядом банналекцев.
Если верить этому свитку, то священник проклял Мари Тревек с острова Груа и ее потомков, сказал я, тронув Ле Бьяна за руку. Я знаю об одной Мари Тревек, которая вышла замуж за Ива Тревека из Сен-Жильда
Это она и есть, подтвердил Ле Бьян, бросив на меня косой взгляд.
О! Значит, это предки моей жены.
Вы боитесь проклятия?
Что? рассмеялся я.
Но был же случай с Пурпурным Императором, робко сказал Макс Фортен.
Вздрогнув, я взглянул на него, но тут же пожал плечами и поддел ногой гладкий кусок камня, который лежал у края ямы, полузасыпанный гравием.
Думаете, Пурпурный Император допился до чертиков из-за того, что происходил от Мари Тревек? презрительно спросил я.
Конечно нет, поспешно ответил Макс Фортен.
Конечно нет, пропищал мэр. Я просто Эй! Что это вы пинаете?
А? Я посмотрел под ноги, невольно ткнув носком сапога еще раз в то же место. Гладкий камень поддался и выкатился из разрыхленного гравия.
Тридцать девятый череп! воскликнул я. Черт побери, это башка Черного Монаха! Смотрите! На ней и правда выжжен наконечник стрелы!
Мэр попятился. Отступил и Макс Фортен. Некоторое время я молча смотрел на них, а они куда угодно, только не на меня.
Мне это не нравится, наконец произнес мэр сиплым, высоким голосом. Совсем не нравится! В свитке сказано, что он вернется в Сен-Жильда, когда его останки будут потревожены. Мне это не нравится, мсье Даррел
Чушь! отмахнулся я. Сейчас этот старый черт в таких местах, откуда ходу нет. Ради всего святого, Ле Бьян, о чем вы толкуете? 1896-й год на дворе!
Мэр посмотрел на меня.
А еще там сказано: «Англичанин». Вы англичанин, месье Даррел, объявил он.
Вы прекрасно знаете, что я американец.
Это одно и то же, упрямо сказал мэр Сен-Жильда.
Нет, не одно и то же! взвился я и столкнул этот чертов череп ногой на дно ямы. Засыпьте его. Можете и свиток закопать вместе с ним, если уж вы так настаиваете, но, по-моему, лучше было бы отослать его в Париж. Не смотрите так мрачно, Фортен! Или вы и правда верите в призраков? Эй! Да что с вами такое в самом деле? На что вы уставились, Ле Бьян?
Пойдемте, пойдемте, дрожащим голосом забормотал мэр, пора нам убираться отсюда. Вы видели? Ты видел, Фортен?
Видел, прошептал Макс Фортен, бледный от испуга.
И они вдвоем припустили по залитому солнцем пастбищу, а я поспешил за ними, требуя объяснить, в чем дело.
Спрашиваете, в чем дело? пропыхтел мэр, задыхаясь от возмущения и ужаса. Череп сам переместился вверх, обратно из ямы!
С этими словами он рванул во всю прыть, и Макс Фортен тоже прибавил ходу. Я проводил их взглядом, повернулся к яме и собственным глазам не поверил: череп снова лежал на краю карьера, точно там же, откуда я столкнул его вниз. Несколько секунд я таращился на него, ощущая, как невыразимый холод крадется по спине и все волосы на загривке становятся дыбом. Потом я повернулся и пошел прочь, стараясь не заорать. Так я сделал пару десятков шагов, но тут меня поразила абсурдность всего происходящего. Я остановился, сгорая от стыда и досады, и двинулся обратно.
Череп лежал на том же месте.
«Я сбросил туда какой-то камень вместо черепа», пробормотал я себе под нос и прикладом ружья толкнул череп за край ямы. Когда он ударился о дно, Малыш, мой пес, внезапно поджал хвост, заскулил и понесся прочь через вересковую пустошь.
Малыш!
Но в ответ на мой удивленный и сердитый окрик он лишь прибавил ходу. «Что за чудеса с этой собакой? подумал я. Никогда такого не было».
Машинально я заглянул в яму, но черепа не увидел. Я перевел взгляд. Череп снова лежал у моих ног, почти вплотную.
Боже правый! выдохнул я и вслепую ударил по нему прикладом.
Череп взлетел и кружась покатился по стенкам ямы на дно. Я смотрел на него, затаив дыхание, растерянный и смущенный. Потом попятился от ямы прочь, не сводя с нее глаз. Шаг, десять, двадцать Глаза мои всё еще были прикованы к яме: я почти ожидал увидеть, как эта ужасная штука выкатывается наверх. Наконец, я повернулся к раскопу спиной и зашагал домой через поросшую дроком и вереском пустошь. Дойдя до дороги, ведущей от Сен-Жильда к Сен-Жюльену, я бросил последний торопливый взгляд через плечо. В ярких лучах солнца на краю ямы белело что-то голое и круглое. Возможно, это был камень; их тут валялось предостаточно.