Самади хотел что-то сказать, но Кумари перебила его:
Так столица Ориссы теперь наша?
Да, великая царица. Там сейчас находится великий царь, который шлет тебе низкий поклон и сердечный привет, гонец поклонился до пола.
Город был, наверное, разграблен? продолжала спрашивать Кумари.
Да, на три дня великий царь отдал его нашим воинам.
Представляю, что там творилось. Мужчины, распаленные войной, ведут себя, как дикие звери, сказала Кумари. А царь? Воспользовался ли он плодами своей победы?
Гонец вопросительно посмотрел на нее.
У него было пиршество? К нему привели женщин? спросила Кумари.
Да, великая царица. Пир был роскошен, а женщины
Ну, говори! Чего остановился? Мне ты можешь сказать все.
Царю привели самых красивых женщин; он выбрал двенадцать из них, они были с ним на пиру и в опочивальне.
Двенадцать? Какой пыл вызвала у него победа! по лицу Кумари нельзя было понять, говорит она серьезно или шутит. Он отдал предпочтение какой-нибудь из них?
Нет, великая царица. Царь был ровен со всеми, ни одна из них не тронула его сердце, ответил хитрый гонец.
Что же, иди, отдыхай Ты принес нам благую весть; зайди к моему казначею, пусть он даст тебе столько золота, сколько ты сможешь унести в руках.
О, великая царица, твоя милость безгранична! гонец пал ниц перед царицей, а потом, пятясь и непрерывно кланяясь, исчез за дверьми.
Почему ты такой мрачный? спросила Кумари сына. Разве тебя не радует победа царя?
Это его победа, а я не закончил Самади.
А ты наследник царя! Все что он завоевал, рано или поздно перейдет тебе. Так почему же ты не радуешься? Кумари погладила сына по щеке.
Рано или поздно угрюмо ответил он.
Наша жизнь во власти богов. Только они знают, сколько и чего нам отмеряно, загадочно произнесла царица.
* * *
Царь Ашока, пресыщенный и усталый, возлежал на роскошной кровати в парадной спальне захваченного дворца орисского правителя. Царь был полуобнаженным, шелковое покрывало было накинуто на его чресла. У ног царя свернулась клубком молодая наложница, она положила голову на его колени, он гладил ее, а она томно мурлыкала, изображая кошку. Остальные наложницы спали на разбросанных по полу подушках.
Царь лениво разглядывал убранство спальни, оно было роскошнее, чем в его дворце. Потолок был из темно-зеленой, желтой и голубой яшмы; стены от потолка отделял карниз из сандалового дерева с золотым орнаментом; сами стены были из нефрита, таких же оттенков, что яшма на потолке. Пол устилали искусно вырезанные плиты из сандала и хлебного дерева; они были так плотно пригнаны друг к другу и так гладко отшлифованы, что казались одной блестящей твердью.
Огромная резная кровать из горного кедра стояла на столбцах, сплошь покрытых лазуритом, этот же камень был пущен по краям кровати и по изогнутому каркасу балдахина, а сам балдахин был выткан из тончайшей кисеи нежного голубого цвета, с золотыми шнурами. Из горного кедра, покрытого лазуритом, были и низкие широкие кресла и скамьи, что стояли вдоль стен.
Подлинным украшением спальни была бронзовая фигура богини Лакшми в рост человека, ожерелья и браслеты богини были из чистого золота и украшены изумрудами, на голове сверкал алмазный венец. Богиню окружали четыре слона из аметиста, высотой ей по пояс; хоботы слонов были серебряными, клыки из настоящей слоновой кости, а на спины накинуты попоны из золотой филиграни.
Глаза царя слипались, ему мерещилось, что богиня Лакшми ласково улыбается ему, а слоны трубят в его честь, но тут раздалось чье-то острожное покашливание, и Ашока проснулся. Он увидел начальника своей стражи, почтительно склонившегося перед кроватью.
Что тебе? сонно спросил Ашока.
Великий царь, к тебе просится Питимбар, сказал начальник стражи. Он говорит, что у него срочное дело, и ты знаешь, какое.
Ашока вздохнул:
Пусть войдет Отдохните в других покоях, мои красавицы, прибавил он, обращаясь к наложницам. Ваши ласки дорогого стоят, вы будете щедро вознаграждены А ты, моя кошечка, получишь самый красивый перстень из казны орисского царя, потрепал он по щеке наложницу, лежавшую у него на коленях. Иди, я еще призову тебя
В спальню вошел высокий человек несуразной наружности: он имел непомерно большую круглую голову, его маленькие глазки были похожи на плошки; узкий, будто обрубленный подбородок был скошен в правую сторону, а длинный кривой нос в левую. Это был Питимбар, которого с раннего детства приставили к Ашоке, дабы развлекать его, а также выполнять различные мелкие поручения. Когда Ашока стал царем, Питимбар остался при нем на должности то ли царского шута, то ли порученца, во всяком случае, Ашока безусловно доверял ему.
Ну, нашел? спросил царь.
Смотря что, ответил Питимбар, сильно покачнувшись и едва не завалившись на кровать.
Фу, опять напился! поморщился Ашока.
Но не до состояния свиньи, тигра и даже попугая, гордо сказал Питимбар. Знаешь эту притчу?.. Решил как-то один человек наварить вина. Сложил очаг под большим деревом, развел огонь и поставил на него горшок с настоем цветов дерева махуа. Долго держал он горшок на огне, но за целый день не добыл вина ни единой капли. Пошел он тогда к знахарю и попросил у него совета.
Сруби дерево, под которым ты сложил очаг, наруби из него дров и этими дровами топи свой очаг. Тогда вина будет столько, что у тебя для него и посуды не хватит.
Поспешил человек обратно, срубил дерево, нарубил дров и стал бросать их в очаг.
А то дерево давало приют четырем живым тварям: скворцу, попугаю, тигру и дикой свинье. По утрам они отправлялись куда кому надо было, а с заходом солнца возвращались к дереву и проводили ночь под его защитой.
В тот вечер они, как всегда, спешили к своему дереву. Первым прилетел скворец. Увидел он, что дерево срублено на дрова и их бросают в печку. Жалко стало скворцу дерево, которое защищало его, и с горя он бросился в огонь. Сразу закапало вино из горшка.
Потом вернулся попугай и тоже увидел, как горит в очаге дерево, на котором он жил. Жалко стало попугаю дерево, и с горя он тоже бросился в огонь. Еще быстрее стало капать вино.
Потом пришел тигр. Ему тоже горько было видеть, как горит дерево, и в великой печали тигр тоже бросился в огонь. Еще быстрее потекло вино у винокура.
Страница из древнеиндийской книги
Вернулась, наконец, и свинья. Она, как и другие, вне себя от горя бросилась в огонь. Струей хлынуло вино из горшка в посуду. Обрадовался винокур, что много добыл вина.
Говорят, что с того самого дня от этих четырех лесных тварей вино и получило главные свойства. Потому-то когда человек выпьет вина одну чашечку, то начинает речи вести весело и радостно, будто певчий скворец. После второй чашки разговор идет еще веселее, но делается он крикливым, будто трескотня попугая. Человек порывается петь и песни поет во все горло. После третьей чашки он мнит себя тигром: начинает хвастаться и задираться, кулаками машет и рыком своим показать хочет, будто на свете нет никого сильнее. А в конце концов становится он свиньей. И себя не помнит, и всякое соображение теряет, не понимает, что хорошо, а что плохо. Несут его ноги неведомо куда, и валится он где попало.
Так вот, я скворец! Мне весело и радостно.
Как же ты надоел мне со своим пьянством, гляди, прикажу всыпать тебе десятка три палок по пяткам, вмиг протрезвеешь, нахмурился Ашока.
Да, чтобы потом напиться вдрызг от огорчения. Тогда хоть крепостной башней бей, ничего не почувствую, отозвался Питимбар.
Да я просто прикажу утопить тебя, как шкодливого кота, а не то запру в темнице без капли хмельного, на воде и хлебе, с нарочитой угрозой произнес царь. Что ты выбираешь?
Захлебнуться водой или погибнуть от воды? Какой же здесь выбор? удивился Питимбар. Все считают тебя мудрым, великий царь, а я вижу, что ты не блещешь умом. Больше того тебе скажу