Маша вышла, закрыв за собой дверь. Сеня какое-то время посидел в задумчивости, потом бросил взгляд на разбросанные бумаги, но в следующую секунду передумал их собирать и вернулся к статье. Этот день прошёл мимо Воскресенского во всех смыслах. Он даже не вышел на обед, так и просидев в своей каморке за статьёй о выставке, которую к шести вечера смог написать только наполовину. Слова упорно не хотели складываться в осмысленные предложения, текст уже плыл перед глазами. Воскресенский взял телефон и стал бездумно листать ленты соцсетей. Открыл сообщения, затем переписку с Романовским. Последнее сообщение было от него, где он назначал время интервью.
«А что если, пронеслось в голове у Арсения, может, рискнуть? В конце концов за своё место под солнцем надо бороться. Макс, прости, ничего личного». Сеня набрал сообщение Романовскому и перед тем, как отправить, внимательно перечитал.
«Алексей Владимирович, добрый вечер! Прошу прощения за беспокойство. Долго не решался Вам написать. Трудно подбирать слова, когда речь идёт о таком смелом предложении с моей стороны, но я всё же рискну. Алексей Владимирович, недавно совершенно случайно узнал, что в вашем театре скоро освободиться должность завлита. Вы знаете, я хочу вам откровенно сказать Через месяц уже пойдёт третий год, как я веду культурное направление на SevMedia. Подкралось эмоциональное выгорание, с которым не всегда понимаешь, как справиться. Захотелось глотка свежего воздуха новых задач, новых проектов, новых лиц вокруг себя. А главное сосредоточиться на одном направлении. В данном случае, на театре, конечно. Скажу Вам откровенно, я устал на себе тянуть всю нашу севастопольскую культуру. Не хочется распыляться на всё подряд, а выбрать для себя один путь и уверенно по нему идти. Мне кажется, у нас с вами как-то сразу установился доверительный контакт. Каждое наше интервью результат нашей общей с вами работы, согласитесь. Я прекрасно понимаю, что заменить Аллу Геннадьевну театрального профессионального высокого класса никогда не смогу. Она такая одна и её действительно никто не заменит.
Мои взаимоотношения с театром начали складываться именно после рецензии на ваш спектакль «Анна Каренина». Моя первая рецензия. Первые шаги в театральной критике. С этого всё для меня началось. Я понимаю, что мои познания и опыт вообще не сравнимы с опытом Аллы. Но, Алексей Владимирович, если Вы всё-таки решите рассмотреть мою кандидатуру на эту должность, я буду очень этому рад. Да, все эти годы мы с вами общались в иной плоскости режиссёр и журналист. Режиссёр и завлит это уже совсем другая история. И вам непривычно, и мне страшно совершенно другой коллектив, совершенно другие масштабы. Нельзя знать, как всё срастётся и срастётся ли вообще. Но, всё-таки, мне кажется, что два творческих человека смогут найти общий язык. Ваш театр дал мне путёвку в жизнь. И я хочу в нём работать. Буду безмерно счастлив, если Вы мне дадите такой шанс. С уважением, Арсений».
Ну, с Богом, тихо произнёс Арсений и нажал «Отправить». Сообщение улетело Романовскому.
«А как же теперь быть с рецензией? Воскресенского уносил новый поток мыслей. Если Романовский решит меня взять, то о его спектакле надо написать как-то мягко что ли. И получается, опять всё буду хвалить. Новикова снова изойдёт желчью. Да и фиг с ней. Ради такой должности можно и потерпеть. К завтрашнему вечеру уже так или иначе всё будет ясно. Романовский может и в течение пары часов прочитать сообщение и дать ответ. Ну, хорошо, может и не сразу ответит. Нужно подумать. Такие решения быстро не принимаются. Но суток вполне достаточно, чтобы определиться, так ведь? А если он прочитает и не ответит? Или ответит вежливым отказом? Что тогда делать? Держаться намеченного курса? Господи, да что я несу?! Возьмёте к себе в театр напишу добрую рецензию, не возьмёте злую. Фу, как это низко! Напишу объективную, напишу, как есть. Если спектакль действительно будет достойный, напишу, как есть. Будут недостатки честно о них скажу. В конце концов, в независимости от того, возьмёт меня к себе Романовский, или нет, он даже больше меня уважать начнёт, если я впервые не побоюсь назвать вещи своими именами».
В дверь постучали. Сеня слегка вздрогнул.
Да, да!
Из-за двери выглянула Маша.
Всё ещё сидишь? с тенью сочувствия спросила Барановская. Иди уже домой. Не засиживайся.
Да, скоро уже пойду. Только статью закончу.
Маша опустила взгляд вниз и увидела, что на полу всё ещё были разбросаны рабочие бумаги Воскресенского.
Ты что, до сих пор так и не убрал? у Барановской чуть не вырвался нервный смех.
Ох, совсем забыл! Воскресенский максимально прочувствовал всю неловкость момента. Да просто заработался, сейчас уберу.
Маша недоумённо округлила глаза.
Ладно, я ключи оставлю на тумбочке в прихожей. Будешь уходить, отключи, всё закрой, поставь на сигнализацию. Не забудь ключи отдать на вахту охраннику. До завтра. Барановская ещё раз бросила взгляд на разбросанные бумаги и, покачав головой, закрыла за собой дверь.
Сеня ещё какое-то время посидел в задумчивости, а затем встал и начал медленно собирать листы. Взяв бумаги под мышку, он вышел из кабинета и направился на балкон. Закурив сигарету, Воскресенский сел на стул и начал изучать этот внушительный архив. Какие-то мероприятия уже были давно отработаны и пресс-релизы потеряли свою актуальность, что-то только предстояло осветить, но чем дольше он перебирал эти «письма счастья», тем сильнее нарастало чувство раздражения и отделаться от него Арсений уже никак не мог. И вот на глаза попался пресс-релиз премьерного «Тартюфа», который состоится уже завтра, 20 августа. Решил проверить сообщения. Вдруг Романовский уже прочитал? Открыл соцсеть. Да, главреж прочитал, но ничего не ответил. И был уже оффлайн. В этот момент внутри Воскресенского что-то щёлкнуло очень ощутимо и болезненно. Свои дальнейшие действия он не мог себе объяснить. Сеня решил просто поддаться порыву странному, возможно где-то истеричному. Докурив сигарету, он ещё раз взглянул на свои рабочие бумаги и резким движением отправил их с балкона, а затем задумчиво наблюдал, как весь этот культурный архив последних трёх месяцев красиво разлетается по севастопольскому проспекту, утопающему в вечерних огнях.
Глава 3. Полемика об этике и профессионализме
Даня нажал кнопку «Стоп» на диктофоне и внимательно посмотрел на Арсения.
Прям так выкинули всё с балкона?
Прям так и выкинул, Сеня слабо улыбнулся. Не беспокойтесь, никому на голову это не улетело. Проспект был практически пустой.
Хорошо, что ваш редактор успела уйти и бумаги на неё не полетели, Даня чуть не засмеялся.
Ну, я парень без башни, конечно, но не совсем же идиот.
Ну, знаете ли, Даня продолжал улыбаться, пресс-релизы, летящие с балкона на голову главного редактора по сравнению с тем, что вы устроили на выставке в нашем театре это невинная детская шалость.
Ну что я могу на это сказать, Воскресенский встал с кровати и, подойдя к окну, начал сканировать улицу невидящим взглядом. До того срыва мое эмоциональное состояние было вполне устойчивым, но где-то глубоко начал созревать нарыв. На посту редактора раздела культуры SevMedia я в какой-то момент начал задыхаться, как будто что-то внутри сдавливало. Слишком много людей стало вокруг, все от меня чего-то хотели. Как будто загоняли в угол, всей толпой шли на меня, тыкали в лицо своими пресс-релизами. И вот я уже буквально вжат в стену, кричу не своим голосом, а они всё идут и идут нескончаемым потоком, как в фильмах ужасов про зомби.