Я думаю, сказал папенька, глядя в пол, что вы преувеличиваете возможную опасность. Впрочем, это не имеет значения. Я могу твердо пообещать вам, что эти материалы будут использованы. Естественно, результат я вам гарантировать не могу. Вы меня понимаете?
Вполне понимаю, отозвался Евгений Михайлович. У нас, дорогой Владимир Иванович, других вариантов нет. Если и вы не сможете, то ну что же Евгений Михайлович развел руками.
Я полагаю, что мы друг друга поняли, сказал папенька.
Евгений Михайлович поспешил откланяться и покинул видеозал.
Завтра с утра жду вас в нашем клубе, сказал он мне шепотом, прощаясь. Я кивнул буду.
Мда сказал папенька и вытер носовым платком вспотевший лоб. Вот, значит, какие делаЛадно, Алексей. Пойду я. Дома увидимся.
Судьба всесильного Валерия Александровича Герцина была решена этим же вечером. Папенька сделал несколько звонков и домой к нам в течение получаса нагрянули городской прокурор, начальник городской милиции, неизвестный мне человек из обкома и собственной персоной Валерий Александрович Герцин.
Джентльмены собрались в папенькином кабинете, пили кофе и изучали полученные материалы.
Что же ты, Валера, жадный такой? удивлялся городской прокурор. Ну право, куда столько? И доллары Бежать, что ли, собрался за границу? Или думаешь, что американцы нас завоюют?
В общем, тут каждая бумажка уголовное дело, резюмировал Николай Николаевич, начальник городской милиции. А по совокупности я даже говорить не хочу.
Стенка! отрезал прокурор. По совокупности светит стенка. И не та, что у тебя в мебельном, Валера. Другая.
Ты понимаешь, как всех подставил? мрачно говорил обкомовец. Ты скажи спасибо Владимиру Ивановичу, что он не стал горячку пороть, а собрал нас всех, чтобы по-товарищески посоветоваться. Если бы он чуть иначе поступил, то Леня бы уже на тебя ордер выписывал. Так, Леня?
Еще бы не так! согласился прокурор. И с удовольствием бы выписал. Крыса ты, Валера. Жадный и глупый. Может и правда закрыть тебя? Посидишь на баланде, подумаешь над своим поведением.
Ну как же, товарищи, лепетал Герцин. Я же всегда все по первой просьбе Никому ни в чем отказаКак же
Ты, Валера, про эти крохи лучше не вспоминай, сказал прокурор раздраженно. Ты лучше нас не зли.
Ты же понимаешь, что если туда попадешь, то многозначительно сказал Николай Николаевич. В камерах душно, накурено, а у тебя же астма, вроде?
Астма выдавил Герцин.
Ну вот, сказал Николай Николаевич, можно просто заснуть и не проснуться.
Что же ты, мать твою, злобно говорил обкомовец, за болван такой? Что вы за люди?! Третий ты на моей памяти, все начинаете хапать, как в последний день. А на тебя виды были, Валера, серьезные виды. Всех подвел! Столько лет воруете, концы прятать в воду не научились! Но это все лирика. Что делать будем, товарищи?
А что делать, пожал плечами прокурор, о материалах минимум несколько человек знают, кроме нас. Так что, сжечь в камине мы это все, конечно, можем. Но это бессмысленно. Всплывет снова и неизвестно с какой стороны. Так что, решение одно по собственному. И я считаю, больше мы ничего сделать не можем. Это предел.
По собственному сказал Николай Николаевич.
Согласен, подтвердил обкомовец. Завтра чтобы к восьми ноль-ноль был у нас. С заявлением.
Потом наступила небольшая пауза, шуршали бумагами и чего-то шептали.
Вот это внесешь Лене, сказал обкомовец. Штраф. Тоже завтра, Леня пришлет человека, передашь. И благодари бога, что легко отделался.
Вместо стенки легкий штраф и переход на другую работу, сказал прокурор. Это ж как подарок!
Считай, второй раз родился, подтвердил Николай Николаевич. У тебя там кооперативы, вроде бы? Вот и иди в частную лавочку, самое место. А самое лучшее, Валера, закрыть тебе все дела и уезжать. Сложно тебе теперь будет здесь работать. Сам же понимаешь?
Хорошо, что в чужие руки не попало, еще раз сказал обкомовец. Владимир Иванович, вам благодарность от нас всех, сами понимаете. Я доложу Ивану Ивановичу об обстоятельствах дела.
Как же иначе? сказал папенька. Одно же дело делаем.
Ну все, объявил обкомовец, Пора, товарищи, по домам. День был тяжелый Непростой!
Товарищи разошлись, а отец вызвал на ковер меня.
Ты, Алексей, чтобы о случившемся никому ни слова. Понимаешь? И этот Лисинский Ему доверять нельзя. Так что, ничего не было. Понял?
Понял, подтвердил я.
Вот и прекрасно, подобрел папенька. Лучше держаться подальше от этого всего.
На следующий день с утра я поспешил в кафе «Уют», где договорился встретиться с Евгением Михайловичем. Он был на месте сияющий и торжествующий, похоже, что уже все знал.
Огромное вам спасибо, Алексей! сказал он. Вы с вашим отцом не только нам, вы всему городу услугу оказали. Может теперь хоть иногда мясо будет не только на рынке и в чебуречных, но и на прилавках магазинов!
Вы уже все знаете? спросил я.
Кое-что знаю, Евгений Михайлович подмигнул мне, а кое о чем догадываюсь. Но вообще знаю, что все хорошо закончилось. Для всех хорошо. И, как я говорил, наша благодарность будет велика. Начнем вот с этого. Евгений Михайлович придвинул ко мне перехваченный резинкой газетный сверток.
Что это? спросил я, хотя догадывался, что там внутри.
Берите, молодой человек, сказал ласково Евгений Михайлович, это вам лично. За оказанную услугу. Ни в коем случае не вашему отцу. Я же все понимаю! Лично вам.
Конечно, я боялся подставы, но искушение было слишком велико. Я засунул газетный сверток в сумку будь что будет!
И правильно! похвалил меня Лисинский. Но вы не подумайте, что это все. Нет! Я еще рассчитываю с вами вести дела. Вы же не хотите удовлетвориться одним видеосалоном, не правда ли?
Мы думали расширяться, признался я.
Самое время! назидательно сказал Евгений Михайлович. И мы еще об этом поговорим. А сейчас, я прошу меня извинить. Дела!
Мы тепло попрощались, довольные друг другом, и я отправился в видеосалон. Там я развернул газетную упаковку. Две пачки сторублевок, по пять тысяч рублей каждая. Десять тысяч. Признаться, я был впечатлен. Это было едва ли не больше, чем я заработал за год. Полученные деньги окрыляли и приятно возбуждали. Вот теперь можно было купить машину, и не какой-нибудь «Москвич», а что-нибудь нормальное. На себя можно не оформлять, откроем кооператив, оформим как кооперативное имущество. Но точил и червячок сомнения. Лисинский хищник. Самый натуральный. Акула, которая сожрет и не заметит. Я, конечно, ему был полезен, но это было сегодня. Завтра все может быть совершенно иначе.
Глава 5
Я пока не знал, что делать с полученными деньгами и просто положил их в коробку из-под обуви, к остальным. Все равно, большинство интересующих меня вещей еще не изобрели. Каких-то особо ценных идей в голову не приходило, а связываться с малодоходной и хлопотной мелочевкой типа производства сладкой ваты не хотелось.
Когда я пришел в видеозал, там уже был Валерик, у которого, судя по горящим глазам и возбужденному виду, явно что-то случилось.
Рассказывай уже сказал я.
Короче, сказал Валерик, я тут разговаривал с пацанами, Антон и Пашка, у них видеосалоны на Пушкина и на Красноармейской. Знаешь таких?
Шапочно знаю, пожал плечами я. И че рассказывают?
Говорят, к ним приходили какие-то хмыри, от Седого. И сказали, чтобы с каждого салона по четыреста рублей платить. В месяц, прикинь! Вы, типа, по две штуки гребете, а пацаны голодные ходят. Рэкет! Слышал такое?
Слышал усмехнулся я.
Слово «рэкет» только-только входило в обиход с легкой руки журналистов из «Крокодила», впервые в советской прессе обстоятельно и с подробностями написавших цикл статей о днепропетровских рэкетирах. Явление это только-только зарождалось, а представители его были очень голодными, жадными и скорыми на расправу. Само собой разумеется, что ни о каких «крышах» и речи быть не могло, что-то такое существовало на Кавказе, где тамошние теневые воротилы кооперировались с жуликами, примерно, как мы на старте своей карьеры с Сашей Щербатым. Но Саша, строго говоря, не был нашей «крышей». Уверен, что он бы оскорбился, если бы мы что-то подобное предложили. Мы просто давали ему небольшие суммы более-менее регулярно, и получали право обратиться по таким же «небольшим» вопросам. И вот, появились новые люди, которые требуют у коммерсантов деньги, но не за защиту, а за то, что сами их не тронут.