Дождь долбанул киркой по полу у ног Гиффорда, и в это мгновение Брин вспомнила, как Дроум ударил рукой по подлокотнику своего
Уберлин был первым, кто создал трон. Ты это знала? Он его изобрел.
Брин озадаченно задумалась.
Почему Дроум об этом упомянул? Почему это важно?
Рекс Уберлин Великий Король. Я сражался в Первой войне Ты расскажешь мне то, что я хочу знать, а я расскажу то, что нужно знать тебе.
Что мне нужно? Почему мне нужно знать о тронах, о первом городе и злом боге по имени Уберлин?
Освободив Гиффорда, Дождь принялся за Роан. Оставалась только Брин. Она надеялась, что Дождь отшлифовал свою технику. Как и Мойя, она предпочла бы сохранить все свои пальцы пусть даже это были десять маленьких идей.
Дождь отложил кирку, чтобы передохнуть, и это удивило Брин. Усталость, которую они ощущали в присутствии Дроума, прошла, и Дождю не требовался отдых. Гном расправил плечи и снова взял в руки кирку.
Небось зря я этим занимаюсь. Раз Дроум бог, он же может просто призвать нас к себе?
По опыту могу сказать, что боги да и вообще кто угодно всегда слабее, чем люди думают. Глянув на Тэкчина, Мойя добавила: Когда-то я и его принимала за бога. Представляешь, какое разочарование?
Тэкчин изогнул брови и с напускным удивлением округлил рот.
Дождь принялся колоть камень у ног Брин. При каждом ударе кирки она вздрагивала. Удар за ударом гном выбивал крошечные осколки камня. Прервавшись, он осмотрел острие кирки и фыркнул. Кончик заметно затупился.
В чем дело? спросила Брин.
Гном вздохнул и покачал головой.
Не можешь ее освободить? Мойя подошла поближе, чтобы посмотреть.
Думаю, могу, но Он окинул взглядом стены. Говоришь, они футов пять толщиной? Не уверен, что кирка сдюжит.
Мойя нахмурилась и прикусила губу.
Продолжай. Просто сделай, что можешь.
Дождь вновь занес кирку и продолжил орудовать ею, осыпая голени Брин острыми каменными обломками.
Брин не могла смотреть, как он огромной киркой долбит камень прямо возле ее щиколоток. Жуткое зрелище, пусть даже на самом деле это не ее настоящие ноги. При каждом ударе все внутри замирало, и она ничего не могла с собой поделать. Чтобы отвлечься, она сосредоточила внимание на Мойе, единственном человеке, которого впотьмах могла как следует разглядеть.
Крепко обхватив лук обеими руками, Мойя вперила взгляд в окно темницы, где они, казалось, проведут вечность. Свет падал ей на лицо, и на фоне окружающей темноты оно казалось бесплотным.
Какая же она смелая, подумала Брин.
Стиснув зубы, Мойя упрямо смотрела в окно. Храбрость это стойкость и решительность перед лицом ужаса. Совсем не бояться глупо. Если они не сумеют освободиться, если не попадут в Нифрэл, Сури погибнет, они проиграют войну, и человечество будет уничтожено. Каждый из них бросился в омут, уверовав, что каким-то образом они смогут все это изменить и, возможно, даже вернуться назад. Сейчас это не просто казалось маловероятным похоже, они еще и испортили себе ту жалкую загробную жизнь, которой могли бы насладиться. Вместо того чтобы поселиться с родными и близкими в вечной деревне, имитирующей жизнь, они навеки останутся погребенными в мраморной могиле. Мойя все это знала, но лицо ее не выражало ни страха, ни сомнений. Вот это настоящая храбрость.
Брин не отличалась смелостью, но, к счастью, в темноте этого никто не мог заметить. Она не плакала все-таки не ребенок, но была уверена, что на лице у нее кислое выражение. Если бы Брин попала в морскую бурю, то Мойя была бы скалой, к которой она бы плыла.
Интересно, много ли мы прошли, проговорил Гиффорд, вглядываясь во тьму. В смысле, наверху, в мире Элан. Думаете, мы уже перешли Нидвальден? Или это по-другому происходит?
Гиффорд! Резко развернувшись, Мойя указала на него пальцем, словно в чем-то его обвиняя. А ты ничего не можешь сделать? Скажем, при помощи магии увеличить размер дыры или что-то в этом роде?
Гиффорд покачал головой:
Здесь нет силы, не из чего ее брать.
Мойя кивнула:
В Агаве было так же, но Арион удалось
Она брала силу у нас, пояснила Роан. Из нашей жизненной силы, но теперь мы все мертвы.
Так погодите. Нахмурив брови, Мойя посмотрела на свои руки. Каким образом Дроум воздвиг эти стены? Как он нас засунул в камень? По мне, так это и есть магия.
Он же Дроум, сказал Дождь, как будто больше тут обсуждать нечего. Он бог. Это его владения.
Посмотрев вниз, Брин увидела, что вот-вот сможет вытащить левую ногу.
Значит, на этом все. Тэкчин всплеснул руками, признавая поражение. Либо мы его отдадим, либо останемся здесь навечно.
Нельзя его отдать, сказала Тресса.
У нас нет выбора. Теперь нет смысла его хранить.
Мойя покосилась на него:
Без него нам не справиться.
Мы и так уже потерпели неудачу.
А еще мы не сможем выбраться из Пайра, напомнила Брин. Отдав его, мы обречем себя на смерть.
Глупости, с непоколебимой уверенностью произнесла Тресса. Малькольм не отправил бы нас сюда, если бы
Дроум такой же бог, как Малькольм! перебила Мойя и покачала головой. Поверить не могу, что сказала это.
Малькольм бог. Слова прогремели в голове Брин так же громко, как стук возле ее ног, одна из которых почти освободилась из каменной ловушки. На память ей пришли слова Мьюриэл: «Ни разу не слышала о боге по имени Малькольм. Наверное, из новых».
Кому покровительствует Малькольм? спросила Брин.
Мойя посмотрела на нее так, словно Брин превратилась в Роан.
Помните, Мьюриэл нас об этом спрашивала? Все боги кому-то покровительствуют. Феррол бог фрэев, Дроум бог бэлгр бэлгриг э народа Дождя. Мари наша богиня. Тифоны боги великанов, Этон бог неба, Элан богиня мира. То есть если Малькольм бог, то кому он покровительствует? Что он сотворил?
Интересный вопрос, Брин, но не вижу, чем это нам поможет. Мойя неодобрительно уставилась на Трессу. Хотя наводит на определенные мысли: возможно, Малькольм вовсе не бог.
Бог, настаивала Тресса. И он наверняка предвидел, что мы окажемся в плену.
Мойя шлепнула ладонью по стене.
Тогда что же он не сказал, как нам отсюда выбраться?
Сказал, возразила Роан, снова будто разговаривая сама с собой.
Ты дергаешь и жуешь свои волосы, Роан, ухмыляясь, заявила Мойя. Это знак, что в твоей прославленной голове что-то происходит.
Роан пожала плечами:
Мало что.
В твоем случае мало что может изменить ход войны. Положение вроде как отчаянное, так что уж прости, если я кажусь немного надоедливой.
Ну, просто Роан уставилась на Трессу, словно обращалась только к ней. Разве ты не говорила, что ключ может открыть любой замок в Пайре? Не только двери, да? А мы заперты.
Образно выражаясь, возразил Дождь. Нельзя вставить ключ в нечто образное.
Округлив глаза, Тресса поднесла дрожащую руку к груди.
Должно помочь.
Сунув руку под рубаху, она поспешно шагнула в луч света.
Подожди, остановила ее Мойя. Что ты собралась делать?
Не знаю, призналась Тресса. Может, просто приложу ключ к стене и помолюсь.
Мойя облизнула губы.
Рано пока. Она выглянула в окошко и стала натягивать лук. А ну как получится, а нам ведь еще с Голлом разбираться.
Получится, заявила Тресса.
Мойя сдвинула брови.
По правде говоря, я начинаю тебе верить, но это так раздражает. Почему Малькольм просто не пошел с нами?
Не мог, ответила Тресса. Он мне об этом говорил. Он бессмертный. С Мьюриэл та же история. Сюда пускают только мертвых.
Этот сукин сын меня проклял, вспомнила Брин слова Мьюриэл. Подарил вечную жизнь. Я его ненавижу.
И тут все встало на свои места. Все фрагменты сложились в идеальную, ужасную, упорядоченную картину.
Мьюриэл сказала: «Я его ненавижу. Всеми фибрами души».
Мать Брин говорила: «Ни наше существование, ни мир не должны были быть такими. Мир сломан, и мы продолжим так существовать, пока его не починят».