Невесомое платье из какого-то струящегося золотистого материла, полупрозрачное, скорее открывающее, чем закрывающее спортивное тело, позволяющее рассмотреть высокие трусики-бикини и роскошную натуральную грудь. Движения молочных желез в такт походке не были стеснены ни топом, ни бюстгальтером, ни модными нынче тейпами. Грудь была свободна от дополнительной одежды, и только соски были закрыты какими-то декоративными наклейками в виде шестиконечных звёзд.
Нэд облизнул пересохшие губы, ведь именно он проведёт сегодняшнюю ночь с этой женщиной. Несмотря на более высокую, чем он обычно платил проституткам, цену. Ничего, разницу потом можно будет отжать у барыг на Четырнадцатой. Никуда они не денутся, кулаки Нэда очень доходчиво вбивают истину даже в самые тупые головы.
С животным рычанием разгорячённый бурбоном Нэд повалил уже успевшую освободиться от своего волшебного платья путану на койку в номере дешёвого мотеля. Мужчина протянул покрытые густой рыжей шерстью пальцы к звёздочкам на груди, намереваясь освободить соски красотки, но встретил неожиданное сопротивление. Руки девушки с невероятной силой перехватили его запястья буквально в паре сантиметров от вожделенных молочно-белых полусфер.
Нет, сказала проститутка. За свои деньги ты можешь иметь меня, как тебе захочется, но звёздочки не трогай.
И добавила, увидев недоумённый взгляд Нэда:
Боюсь сглаза.
Выражение лица у девушки при этом было совершенно серьёзным.
«Небось, у неё там два соска (он видывал и такое) или пластику делала и рубцы теперь», подумал про себя Нэд и решил не портить себе удовольствие от любования красивым телом. Он опустил руку вниз и одним движением сорвал с красотки нижнее бельё.
Шлюха действительно отработала потраченные деньги на все сто. Оргазмы сотрясали тело Нэда один за другим, пока он, то ли забывшись в порыве страсти, то ли решив-таки утолить своё любопытство, не впился зубами в кончик груди путаны и не сорвал ту самую звёздочку. Девушка моментально прекратила бешеную скачку, несмотря на то, что «дружок» внутри её тела жаждал продолжения.
На груди проститутки не было ни рубцов, ни второго соска. Точнее, соска не было ни одного. Вместо него идеальное полушарие украшал глаз. Веко поднялось, и глаз немигающе уставился на Нэда. Если бы мужчина мог сейчас посмотреть в лицо путаны, он бы увидел, что её правый, настоящий глаз неестественно закатился куда-то вверх так, что в глазнице остался только испещрённый набухшими кровеносными сосудами белок.
Но Нэд не мог этого видеть. Вертикальный зрачок, как у семейства кошачьих, глаза на груди полностью парализовал его разум и волю. Нэд уже не видел и не чувствовал, как из пупка шлюхи выметнулся длинный гибкий язык, усыпанный множеством сочащихся желез, и обвил его обнажённое тело, обильно увлажняя едкой слизью и сжимая-стискивая, перемалывая кости. А затем этот влажный кокон, некогда бывший Нэдом Битти втянулся туда же, где ещё пару минут назад с восторгом резвился его похотливый «дружок».
Вадим Кулаков
ДОМ
Вадим Кулаков молодой писатель и поэт из города Орехово-Зуево. Есть публикации в нескольких сборниках издательства «Перископ-Волга», журнале «Русский динозавр» и газете «Народные промыслы». Участник семинара «Глубинка-2023», «Мы выросли в России», лонг-лист фестиваля «Зелёный листок». Финалист конкурсов «Фонарь-2023» и «Мцыри».
Оголённая лампочка голодно рябила, выплёвывая жидковато-ненадёжный свет и втягивая его обратно. Во всём доме, кроме коридора, свет был выключен, и только здесь светило равномерное постукивание и одноголосое жужжание одинокой мухи.
Сношенная обувь покорно притаилась, раскиданная. Язычки ботинок приподнимаются, желая оглядеть пространство вокруг, тут же прячутся, напуганные исчезновением привычного освещения. Выжидают, как хорошие охотники. Создаётся впечатление, что обувь дышит, наполняет резиновые лёгкие застоявшимся воздухом, зевнув, выдыхает.
Дверцы шкафа настежь раскрыты широкие ладони уснувшего великана, две ровные гряды миниатюрной горы. Внутри инструменты, припасы, медикаменты, вода, книги по истории искусства.
Ковёр седеет от непрошеной пыли, грустно чахнет под осторожным вкрадчивым шагом. Он уже устал так лежать и лежать изо дня в день созерцая плоскую подошву чавкающих тапок. Предметы домашнего обихода словно презирали его за пассивное недвижение и молодцеватую ветхость.
Где-то далеко, в углу смежной комнаты заскрипела кровать и раздался оглушительный кашель. От него дрожали стены и слезились глаза. Кашель сменился хрипом, засыванием тяжёлого воздуха, скрипы перестановкой грузного тела. Сергей шумно поднялся.
Окна в его комнате всегда плотно зашторены и не пропускают ни единой частички разрозненного стука. Окажись на дворе чума, война, голод или смерть, Сергей не услышит ни знойного разложения, ни выстрелов с бранью, ни жалких стенаний, ни всхлипов умирающих. Ничто не проникнет в просторы его маленького тёмного пространства, кончающегося бесконечностью.
Сергей встал с кровати и пошёл к окну. Неужели он хочет отодвинуть штору? Пожилой карниз напрягся и вытянулся по струнке, как бравый гвардеец. Шторы молчат всегда. Недвижимы. Спокойны, как ночное море в лунных россыпях. Если по комнате ударит солнечный свет разрушающий яркий свет опального Солнца кто знает, что случится
Пожар? Воздух вдруг загорится, и яростное пламя будет разрывать хрупкие испуганные предметы
Землетрясение? Пол подскочит, согнётся от удара тектонических плит, а стены разорвутся, пойдут по швам, как картонный домик.
Наводнение? Вода прорвёт тонкое стекло, снесёт Сергея, задует небольшую лампадку, который год коптящую угол грязного потолка.
Сергей подошёл к окну, отодвинул штору.
Ничего не произошло. Худощавое стекло с двух сторон было обклеено обрывками газет. Свет легонько пробивался через пожелтевшие страницы, но тихий, приглушённый, который грел, но не обжигал. Трещало что-то про полёты в космос, рождение и умирание стран, конфликты на условных границах, бесконечное Великое переселение.
Почему газеты вечно врут? Про победу над чумой, войной, голодом и смертью. Над оледенением и потеплением, над богатством и бедностью, безграмотностью, абортами, перенаселением, миграцией, расизмом, изнасилованиями, разводами, безработицей, кумовством, преступностью, беспределом полиции, наркоманией, алкоголизмом, низкими зарплатами, судебными исками, костлявыми собаками, толстыми котами, молодыми бабушками, постаревшими младенцами
Почему газеты вечно врут?
Почему приходится прятаться в маленькой скромной обители?
Никого не впускать
В ванной комнате давно сдохла лампочка, однако она забыла убрать за собой, поэтому по рыжей отсыревшей плитке раскидан горчично-жёлтый болезненный цвет. Сергей принимает ванну каждое вялое зелёное утро. Какая-то могучая сила управляет его сонным сознанием, пока он крутит хрупкие вентили, смотрит опухшими глазами, как из тонкого кривоносого крана плещется седая ровная струйка, кладёт своё дородное тело, набросав пирамиды коленей, превращаясь, с бульком, в маленькое растёкшееся пятно.
Ржавчина подъела корни расплывчатой бадьи, подобралась к основанию крана, оккупировала раковину. Она заменила влагу и воздушную пыль, вросла в само пространство. Пока Сергей лежал в ванне, он незаметно для себя сам становился кусочком этой жестокой хищной субстанции.
Приняв ванну, Сергей тщательно вытирается облезлым полотенцем с дедовской избой, затерянной где-то в столетиях. Крыша сомкнутых ладоней, свежее поле, глубокие искренние ели. Полотенце возвращается на крючок сослужившим, влажно-пятнистым.