Кисияма молчал. Не за абстрактной философией он сюда пришёл. Ему нужен конкретный совет.
Но ведь я могу спасти своих родных.
К его удивлению, священник несогласно завертел головой:
Не стоит. Может случиться ещё хуже.
Хуже?
Да. Мы часто губим людей своей любовью. Когда отделяем их от всех остальных.
Я не понимаю вас.
Священник вновь посмотрел на море.
Я расскажу кое-что о себе, сказал он. Когда я был маленьким, я рос в такой же деревушке, как эта. Меня воспитывала бабка, я жил в её доме. Родители погибли. Половина жителей деревни занималась рыболовством, половина земледелием. Моя бабка была стара и для того, и для другого. Она содержала лишь небольшой огород. Ещё были куры. Я очень любил этих птиц. Когда выдавалось свободное время, всегда играл с ними. Особенно мне нравились цыплята. Не те маленькие жёлтые комочки, которые жалобно пищат в коробках, а более взрослые птенцы, полные задора и сил. Я бросал им ягоду, наблюдая, как они носятся, перенимают её друг у друга, будто футбольный мяч. Один птенец нравился мне больше остальных. Чтобы не путать его с другими птицами и быстро находить, я повязал ему на лапку синюю ниточку. По нитке я отыскивал его, брал в руки и кормил персонально. А потом на время забыл про любимца и про остальных цыплят. Они превращались в кур и всё меньше годились для мальчишеских забав. Однажды в дом зашла бабка и сказала: «Странно, одна курица сдохла». Знаете почему? Её лапу перетянула синяя ниточка. Птица росла, пока ножка не воспалилась. Курицу убила моя прежняя любовь. Синяя ниточка, которая отличала её от остальных.
Священник замолчал и опустил голову.
Что же теперь? спросил Кисияма, не найдя другого подходящего вопроса.
Теперь? переспросил тот, выйдя из состояния прострации. Теперь я люблю всех одинаково.
9.
На следующее утро Кисияма выбрался на шоссе, сел в гремучий жёлтый автобус и поехал в город. «Интересно, отправилась ли госпожа Симамура за лекарством? думал он, трясясь на узеньком сиденье. Пустая трата времени и денег овце уже ничто не поможет. Никто не поможет. Разве что черви в голове подарят ей сатори».
Около часа автобус полз по шоссе, вбирая в себя дорожную пыль. Других автомобилей не было, лишь военные грузовики промчались навстречу уже на подъезде к городу.
На остановке с деревянным навесом Кисияма ступил на асфальт и, сориентировавшись, пошёл к дому сына. Уже восемь лет он не был в городе, но где жил К., прекрасно помнил. Это была небольшая квартирка в доме для военных. В двух комнатках они и ютились К., его жена Азуми и их подрастающая забияка-дочка.
Дверь открыла Азуми. Она выглядела озадаченной отчего-то морщила лоб, точно пыталась отогнать назойливую муху.
Кисияма-сан, проходите.
В квартире всё было перевёрнуто с ног на голову: мебель сдвинута с места, вещи в беспорядке разбросаны по полу. Пахло чем-то ядовитым.
К. сейчас нет дома он на своём аэродроме пропадает днями и ночами. Уж не знаю, чем они там занимаются.
Кисияма присел на предложенный стул и ещё раз оглядел помещение.
Давно вы к нам не заглядывали, продолжала Азуми. Год или два?
Восемь лет.
Да не может быть, Кисияма-сан! Неужели так долго?
Восемь лет, настаивал старик и добавил, глядя на кавардак: А чем вы заняты?
Азуми вновь поморщила лоб и брезгливо осмотрелась.
Пауки, пояснила она, никакого спасения от них нет!
Пауки? удивился Кисияма. Так досаждают?
Вы и не представляете, Кисияма-сан! Настоящая напасть! Я уже пятый раз вытравливаю и всё впустую. Вновь появляются. Достаточно хоть одной паутинке остаться как они снова образуются, будто из ниоткуда. Постоянно шуршат своими лапками и плетут, плетут
Кисияма осмотрел ближайший угол, но ничего похожего на паутину не заметил.
А когда К. вернётся? спросил он сноху.
Азуми недовольно закачала головой.
Даже не знаю, Кисияма-сан. В лучшем случае поздно вечером, а скорее всего, завтра. Я уж сама по нему скучаю, но ничего не поделаешь служба. К тому же я успею с пауками разобраться, пока его нет. Вы можете подождать на кухне. Там я всё обработала.
Около часа Кисияма просидел на кухне. Всё это время из комнат раздавались звуки передвигаемой мебели, а ядовитые запахи усиливались.
Старик понял, что терпения ему не хватит. К тому же К. может и не вернуться сегодня. Он выбрался из кухни, перешагивая через разбросанные по полу чемоданы и связки старых газет.
Азуми, мне нужно передать кое-что очень важное, сказал он.
Сноха смотрела на него с некоторым удивлением, сжимая в руке коричневую бутыль с химикатами.
Может быть, вы сообщите это К.?
Нет. Передайте ему, что всему городу угрожает опасность. Мне поступила такая информация. Вы не должны долго оставаться здесь. Нужно подыскивать жильё в другом месте.
Вот уж точно, Кисияма-сан! Азуми аж просияла. Об этом я ему и говорю! Невозможно жить среди этой паутины! Никаких сил не осталось. А сколько денег я на отраву извела!
Постойте, прервал её старик, передайте К., чтобы он поскорее приехал к нам в деревню. И вы с дочкой приезжайте.
Азуми кивнула, но как-то неубедительно.
Пусть К. приедет в деревню, как только сможет, повторил он. Это очень важно!
10.
Прежде чем направиться к автобусной остановке, Кисияма решил пройтись по городу посмотреть, как расширились проспекты и вытянулись дома. Он двинулся в сторону центра по улочке, на которой толкались рикши с гружёными повозками. Город издавал много шума гораздо больше, чем восемь лет назад. Здесь не пели цикады, не шуршали листья в роще, не цвели камелии. И луна наверняка не становилась оранжевой. А ведь это был далеко не самый большой город в стране, так небольшой городишко, по сравнению с Киото или Осакой.
Внезапно кто-то толкнул его в спину. Да так сильно, что Кисияма упал на землю. Не успел он оглянуться, как что-то тяжёлое и твёрдое ударило по затылку и старик отключился.
В себя он пришёл в сидячем положении на стуле со спинкой. Появилась рука с ватой, и резкий запах нашатыря заставил отвернуть голову. От этого движения возникла резкая боль в затылке, и Кисияма чуть было не потерял сознание вновь.
Всё в порядке, он вернулся, раздался женский голос, затем неторопливое цоканье каблуков по полу и лязг железной двери.
Морщась от боли, Кисияма огляделся. Помещение, в котором он находился, было просторным около восьми татами. Комната слабо освещена, дальние углы утопают в полумраке. Впереди небольшой стол, а справа дверь.
Из полумрака появился человек в форме с погонами лейтенанта. Военный был явно не в духе. Его щёки нервно раздувались, а на шее пульсировала взбухшая вена.
Что ты уставился на меня, ксо-но хьто? прошипел он и схватил Кисияму за подбородок. Почему в деревне не сидится?
Старик промолчал. Его затылок ломило от боли, словно кто-то маленький шевелился в открытой ране. Не иначе как пауки Азуми плели там свою паутину.
Лейтенант отпустил подбородок и сел по другую сторону стола.
Сейчас с тобой будет говорить капитан Таяма, предупредил он. Не вздумай медлить с ответами, старик! Если капитану что-то не понравится тебе не жить. Быстро с тобой разберёмся!
Я ничего не сделал, пробормотал Кисияма.
Военный криво усмехнулся. Он дышал как-то возбуждённо и каждый раз натягивал губы в подобии улыбки, словно объелся жгучего перца.
Если капитан Таяма прикажет что-то, ты немедленно выполнишь. Если он прикажет встать тут же встанешь, даже если привязан к стулу!
Только сейчас Кисияма понял, что привязан верёвками к спинке. Также он ощутил, что голова обмотана бинтами ему разбили затылок, когда ударили.
Скоро капитан допросит тебя, повторил лейтенант зловещим шёпотом, будто зачитывая смертный приговор. Он встал из-за стола, пересёк комнату и скрылся за железной дверью.