Я лежала на смятой постели, рассматривая фрегат, ставший почти вторым домом и не могла отделаться от странной мысли-ощущения. Все сейчас происходящее правильно. Я стою на том самом пути, к которому шла всю свою жизнь. Я на нужном мне месте, детали огромного механизма сошлись, шестерни зацепились и история завертелась.
Наша с Макаром история. Он, я, Сова и Совятник. Все вместе.
С этими приятными мыслями я для себя незаметно уснула. Сквозь сон услышала, как он пришел, как бесшумно вокруг что-то делал, явно стараясь меня не тревожить. Как шумела вода потом в душе. И как рядом спружинило ложе под тяжестью мощного тела.
Ты не против? прошептали мне теплым дыханием прямо в макушку.
Отвечать не хотелось. Меня в моем сне все совершенно устраивало.
Я стал плохо спать один, знаешь ли бессовестно обнимая меня подтащили под бок. Остро пахнущий влажной мужской кожей и чем-то свежим. Похоже на запах листьев мажорника.
Решила не просыпаться. Во сне мне не стыдно уткнуться лицом в его голую грудь и вдыхать его запах. Я же сплю?
Притворяшка, смешок снова, обнял еще крепче. В целом прыгнули хорошо, только немножечко промахнулись, теперь еще сорок часов шлепать по космосу до маяка. осторожно коснулся моего лба губами и улыбнулся. По шевелению губ я почувствовала. Сорок имперских часов, дорогая. Это четыре декады по сто минут стосекундного времени! Высплюсь и разжирею
Последнюю фразу он произнес очень медленно, засыпая. Вздохнул тяжело и мгновенно уснул. А я так и лежала с закрытыми глазами в полудреме, пригревшись у него на груди, боясь даже пошевелиться. Не оттого, что его разбужу: судя по скорости засыпания, его не разбудит теперь даже землетрясение. Страшно терять откровение этих минут. Тонкие ноты доверия и чего-то еще, непонятного, но уже осязаемого.
Сон в одной постели оказался не просто анахронизмом, традицией прошлых веков. Я не могла слов подобрать, определить ощущения. Завтра вспомню и все запишу. Уже завтра.
5. Просто сны
Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи Шедара, в созвездии Кассиопеи.
Клочья дыма, удушливо-сладкий запах жареной человеческой плоти. Воздух, вздрагивающий от взрывов, густой дождь раскаленных осколков, разрезающих толстый слой серого пепла у них под ногами.
И оглушительная тишина.
Как тогда, на Майране. Когда он оглох, и в этом смертельном кошмаре мучительно-долго искал ее. И нашел.
Только во снах, что с тех пор ему снились, Ася всегда оставалась живая. Не кучей обгорелых костей и ошметков одежды, из которых даже восстановить было нечего, а такой, какой Мак видел ее в последний раз.
Тогда она совершенно определенно почувствовала свою смерть. Уходя оглянулась, ему улыбнулась, и запретила идти с ее группой. Наотрез запретила.
Приветули, малыш, она всегда его так называла, хотя Аверин был младше ее всего лишь на несколько месяцев. Это всегда его злило, но возражать командиру и капитану не стоило.
Здравствуй! он не был ей рад, и давно уже. Зачем ты пришла?
Когда-то тогда, в прошлой жизни, эти сны стали единственным, что у него оставалось. В них Ася к нему приходила, живой. Они спорили, ссорились, разговаривали. Целовались, иногда даже занимались любовью. Все, как в той жизни, чьи осколки остались на выгоревших до основания и расплавленных скалах Майрана.
Во снах он опять становился послушным мальчишкой, влюбленным и робким. Твердо знающим, что не достоин, не мог, не дотягивал. Что виноват. Нужно было тогда ее остановить. Его чуткая интуиция громко кричала о смерти. Его разум нашел несколько сотен причин отменить этот рейд. Но Ася всегда четко следовала своему собственному плану. И не слушала «этих мужчин».
Вот как ты стал разговаривать она зло прищурилась, развернувшись к Аверину. А ведь это ты виноват в моей смерти!
Старая песня. Была у возлюбленной Мака такая черта: своих ошибок она никогда не признавала. И вдруг она воскресни сейчас, именно так ему все обязательно бы и сказала. Да только он больше не тот мальчик, что как на богиню смотрел на нее.
Конечно. Я всегда виноват. Мне иногда даже кажется, что я тебе нужен лишь только для этого. Он хотел отвернуться, но снова не смог. Хотел никогда ее больше не видеть.
Я любила тебя!
Это ложь. Она много раз ему снилась и каждый раз капитан понимал, что подобное из ее уст могло прозвучать лишь во сне. Никогда, за всю недолгую историю их отношений Ася ему ничего подобного не говорила. В ответ на его пылкие юношеские признания лишь задумчиво улыбалась. Как тогда, в их последнюю встречу.
Это сон. Просто сон, Макар произнес через силу, отшатываясь от подруги. Я проснусь, а тебя больше нет. Отпусти меня.
Внимательный взгляд темных, чуть раскосых глаз, упрямо поджатые губы. У них никогда не было общего будущего. Ася родилась на Барейне, планете изгоев и беженцев. Ее генетическая карта полностью исключала полноценный союз с чистокровным землянином. Процент генетической разницы не позволил бы им заключить этот брак по законам империи. Только свободные, ни к чему не обязывающие отношения. Просто и без условностей. Тогда ему было вообще все равно Глупость.
Обойдешься, Аве-рин.
Когда она злилась, звала его именно так. У него словно не было имени. Или «малыш» или Аве-рин. Как любимый питомец. Собака.
Они стояли напротив друг друга и напряженно молчали. Макар снова и снова вглядывался в это, когда-то так остро любимое им лицо и невольно сравнивал. Тогда он болел этой женщиной. Хворал долго и тяжело. И не хотел выздоравливать.
А теперь Теперь все иначе. Ради той маленькой и хрупкой девочки, что посапывала у него под боком, он хотел жить. Впервые за долгие годы.
Не боишься ее потерять? жестом до боли знакомым Ася заправила темную прядку волос за точеное ухо. Все мы смертны.
Он очень боялся. Смертельно, до судорог, до остановки дыхания. Именно это и останавливало Аверина. Но говорить ей не стал. Она больше не друг ему.
Отпусти меня, снова тихая просьба. Мы с ней разберемся.
Резкий поворот, злой взмах плечом, словно отряхиваясь, и его собеседница, его давний кошмар снова уходит. Как всегда: за поворот у двери и налево. Как тогда.
Чтобы вернуться опять
От внезапно нахлынувшего ощущения боли я резко проснулась. И примерно минуту пыталась понять, что болит. Лежала с закрытыми плотно глазами, вдыхала знакомые запахи и не понимала вообще ничего.
Боль скручивала сознание, тело вздрагивало, слезы к горлу подкатывали, хотелось завыть, но физически ее не было. Просто мой дурной сон? Постаралась припомнить. Нет. Мне снился наш внутренний сад, и во сне я старательно обрезала кустарники, готовя их к нашей короткой, но снежной зиме. Ничего страшного: тонкие синие ветки, дорожки, похрустывающие под ногами морской круглой галькой.
Я открыла глаза и сразу же все поняла. Марк уже тоже не спал. Суровый и мрачный, он лежал рядом со мной и боясь потревожить мой сон, даже дышать старался как можно тише.
На его лице отчетливое выражение той самой боли, которая острым ножом до сих пор где-то под ребрами мне покалывала.
Что-то плохое приснилось? потеревшись зачем-то лицом о его голый боя я спросила.
Неожиданное и приятное ощущение: терпкий запах мужчины, горячая гладкость поверхности и пульсирующая под ней жизнь. Мак напряжен, он весь словно окаменел. С трудом перевел на меня взгляд, все еще хмурясь. Губы сжаты, скорбные складочки в уголках. Темные тени, надежно залегшие под глазами.
Приступаешь к обязанностям психолога? он спросил. Получилось прохладно.
Я искренне удивилась, все еще в него вглядываясь.
Не расскажешь, уверенно констатировала, приподнимаясь навстречу ему. Почему?