*
Все уже собрались.
Большой красивый хронометр над колоссальных размеров аркой показывал еще довольно ранний час, но площадь уже заполнил народ. С исполинских сводов залы свисали огромными шарами светильники, наполняя пространство ярким едва желтоватым светом.
Толпа расступалась, пропуская в центр площади неспешно шагающего Кая. По правую руку от него, чуть позади, ступал Джамал, а слева, так же немного отступив, шла Моника. Кай закутался в темный плащ, словно замерз, глаза его сурово поглядывали на собравшихся людей. В походке его чувствовалась сила, и даже угроза, он совсем не казался обвиняемым, скорее он выглядел судьей не на своем месте.
В центре вымощенной булыжником площади был отлит бронзовый герб Подземелья, заключенный в окружность Печать. Вокруг и собралась толпа. Кай остановился на краю окружности, встав на бронзовую полосу. Он заметил рядом Доминику и еще много знакомых лиц.
Да все собрались, только старосты и магистры, как всегда, заставляли себя ждать, опаздывая к назначенному сроку.
Какое-то время ничего не происходило, Кай так и стоял недвижимый, высокий воротник плаща, в каком его никогда не видели, застегнутый на четыре большие пуговицы, старался спрятать нижнюю часть его лица. Не перемолвившись ни с кем ни словом, он лишь оглядывал толпу исподлобья, словно одинокий черный ворон.
Над толпой завис тихий гул разговоров, люди стояли на своих местах, беседуя с соседями, практически не перемещаясь людское море полнил штиль. Время приостановилось в утомительном ожидании.
Раздался какой-то лязг, грохот, от центральной арки поднялся шум, люди принялись расступаться, образуя между аркой и Печатью живой коридор. Кай недвижимо стоял и наблюдал, как к ним издалека движется процессия, вслед за которой толпа мгновенно смыкалась. Впереди старосты: Ахейм и еще один белые тоги, перстни, драгоценности, мягкие сандалии, немного макияжа. За ними следовали множественные магистры ничуть не менее светлые одежды, всевозможные драгоценные украшения, косметика и парфюм.
Стоящий рядом Джамал глубоко затянулся, не обращая никакого внимания на запрет курения, и протянул Каю свою самокрутку, тот зажал ее во рту и, пуская дым сквозь зубы, продолжал разглядывать приближающийся Совет, даже не поведя нахмуренным взглядом.
Надменность, приторные манеры, непомерная холеность. Каждый в этой процессии пытался выделиться, показать себя, завоевать очки репутации. Они из кожи вон лезли, чтобы возвысить себя, чтобы казаться много и много больше, чем есть. Изысканность превращалась в манерность, красота в эпатаж. Словно актеры, они пытались создавать свой образ, строили его из множества деталей и мелочей, старались придать себе какие-то особенности, создавали искусственные повадки и черты. Все это что-то напоминало.
«Цирк», подумал про себя Кай.
В голове возникла живая карикатура яркого балагана из множества разнообразных пестрых животных и птиц.
Совет остановился на противоположном от Кая секторе Печати. Ахейм и второй староста ступили сандалиями на бронзовую окружность. Размещение всей этой делегации по необходимому им порядку заняло еще некоторое время, пока все не были удовлетворены и не упокоились в ожидании. Несколько представителей Совета стояли рядом со старостами, взирая на подсудимого, остальные же заняли свои места за их спинами. Собравшийся на площади народ немного отступил от Совета, словно выделяя этих людей среди себя.
Юный помощник в бежевой тоге установил перед старостами факел на высокой ножке и зажег его.
Толпа стихла. Каждый взор устремился к Печати, наблюдая за происходящим.
Кай затянулся и отдал самокрутку обратно Джамалу. Прищурившись, он рассматривал Совет, не особенно скрывая неприязнь на своем лице.
Странник по имени Кай, заговорил Ахейм, Совет принял свое решение.
Это было все, что он сказал. Замолчав, он перевел взгляд на второго старосту. В отличие от худого, словно высушенного, Ахейма, этот был довольно упитан и не так сед, как его товарищ. Лицо старосты покрывала аккуратно выстриженная бородка, спускающаяся от висков вдоль нижней линии подбородка и сливающаяся с тщательно выровненными узкими усиками. Кожу, похоже, покрывал тональный крем, глаза были немного подведены, а в левом ухе поблескивала серьга. Но, несмотря на выступающий под тогой животик, обнаженные от локтя руки старосты были довольно широки, а кулаки выглядели вполне увесистыми, скорее это были руки сильного человека, нежели толстяка.
Величаво приподняв подбородок и устремив взгляд прямо в глаза Каю, староста зычно заговорил:
В произошедшем инциденте совет считает тебя виновным. Ты должен понести наказание, и мы выносим свой приговор. Ты не можешь больше принадлежать обществу Подземелья и должен уйти. Ты изгоняешься из Подземелья, больше тебе нет места среди нас
Ахейм не смотрел на Кая, он опустил глаза на Печать, словно внимательно слушал. Староста тем временем продолжал:
Сегодня же ты должен покинуть Подземелье, у тебя есть время на сборы до наступления вечера. Больше ты никогда не должен возвращаться сюда. Прощай изгнанник.
На несколько мгновений воцарилась пауза.
Старосты развернулись и пошли прочь сквозь ряды магистров, за которыми уже расступалась толпа, по новой образуя живой коридор. Над площадью поднялись разговоры, людские массы начали движение, но вокруг Кая так и оставался островок свободного пространства, никто не смел приблизиться, никто не заговорил с ним.
Кай обернулся к Джамалу и Монике.
Вот и все. Только и сказал он.
Ему на плечо опустилась тяжелая рука. Кай обернулся рядом с ним стоял кузнец.
Что ж, прощай, Кай. Произнес он.
Прощай и ты. Кай отпустил небольшой поклон кузнецу.
Я сделал, что ты просил. Кузнец протянул Каю тугой сверток.
Изделие было завернуто в большое количество плотной ткани, но когда Кай опустил ладонь на сверток, то даже через ткань ощутил привычный холод Тьмы.
За спиной кузнеца подошла Доминика, слушая разговор.
Надеюсь после твоего ухода, мне никогда больше не придется изготавливать ничего подобного. Произнес кузнец. Он не желал больше прикасаться к этому металлу, несмотря на то что и сам смог получить подобный сплав. Он считал его уникальным, считал, что только мрак может породить подобное. Сплав, пришедший из Тьмы подземелий. Нет, не та руда, которую добывают глубоко в чреве скал, этот сплав пришел из самых недр, из черноты, оттуда, где уже нет ничего человеческого, где заканчивается жизнь, где страх и печаль становятся измерениями, а не чувствами самая настоящая бездна! Этот сплав наполнен Тьмой, частицами этой невозможной черноты, частицами нежизни. Он обладал свойствами, которые вызывали отвращение, страх и ненависть у кузнеца. Познав которые, он желал никогда больше с ними не сталкиваться, которые желал забыть.
Но, как оказалось, не он единственный познакомился со страхом, таящимся в глубине. И кто-то кузнец ни на секунду не желал знать кто это кто-то даже использовал этот страх, изготавливая нечто такое, как эти ключи. Логика намекала на то, что не только ключи могли быть изготовлены из этого сплава.
Сделать копию для Кая оказалось настоящей пыткой. Теперь у кузнеца было намного больше того, чего бы он хотел забыть.
Прощай, мой друг. Кивнул кузнец Каю, он не желал держать на него никакого зла.
*
Доминика сидела на твердом монолите кровати в маленькой келье Кая и наблюдала за тем, как он неторопливо, как-то даже устало, расстегивает многочисленные застежки плаща, извлекая себя из плотной ткани, будто из кокона или какого-нибудь защитного комбинезона. Завтра эта тесная комнатушка может уже принадлежать кому-то другому, а может и простоять пустующей месяц или год.