* * *
Следствие началось в ту же ночь. Допросы террориста и его родственников вёл сам полковник полиции Саджади, вечно нахмуренный, худощавый и по-собачьи верный молодому шаху, который и назначил его на столь высокую должность. Саджани считали лучшим аналитиком управления. В своё время он считал полезным сотрудничество с Германией, но после Сталинграда возносил благодарности Аллаху за то, что Иран сдружился с Советским Союзом и Британией.
Саджани сразу определил, кому было выгодно убить русского торгового представителя. Конечно же, коммерческим конкурентам. Русские в конечном счете старались положить руку на иранскую нефть. Вот нефтяные магнаты и нашли «шахида». Убийцей оказался клерк одной из торговых фирм, по совместительству приверженец агрессивной секты исмаилитов. Его друзьям-фанатикам не составило труда убедить его в том, что гость из России агент мирового коммунизма, дьявольского учения, которое борется с учением пророка.
Саджани, получив полномочия от шаха, быстро провёл аресты весьма влиятельных персон, стоявших за спиной убийцы. Трое из них занимались добычей и переработкой нефти. Особое внимание следствия привлек сын «керосинового шаха» Ирана Лжафара Намджу Хасан Намджу. Саджани сразу почувствовал, что этого молодого человека политика интересовала больше коммерция. Он говорил уклончиво, вилял, но полковнику было ясно, что Хасан состоит в какой-то новой, загадочной политической организации. Поэтому, когда Саджани встретился с Прониным, он первым делом рассказал ему об этом молодом Хасане Намджу.
Шахский дворец
Вы устроите мне встречу с ним? спросил полковника Пронин.
Думаю, это возможно. Их величество позволил мне подключить к работе советских коллег. Вы хотя и не юрист, не полицейский, но весь Иран уважает представителя Совнаркома.
Благодарю вас, полковник, а юриста я с собой захвачу, усмехнулся Пронин.
На следующее утро полковник ждал русских гостей у ворот старой тегеранской тюрьмы. Пронина действительно сопровождал юрист сотрудник советского посольства Генрих Яковлев, свободно говоривший на фарси. Саджани провел их по затхлым тюремным коридорам, спускаясь всё ниже и ниже. В дальнем подвальном каземате располагалась комната для допросов. Там уже сидел Намджу, привязанный к стулу. Над ним возвышался плечистый охранник.
Я, с вашего позволения, присутствовать не стану. Устаю от здешнего климата, иранский полковник с лёгким поклоном удалился.
Пронин и Яковлев сели напротив арестованного.
Генрих, переведите ему мой первый вопрос. Почему вас не устраивает правление нового шаха?
Намджу принялся эмоционально и громко отвечать, озлобленно поглядывая на русских гостей. Яковлев спокойно переводил:
Во что вы превратили великую Персию? В перевалочный пункт, в мировой бордель! Забыты скрижали наших великих царей, державших в руках полмира. Хотите правду? Ирану только повредил ислам эта религия нищих и бродяг, которых собирал под свои зелёные знамена Мохаммед. У нас есть нечто посильнее наш персидский дух. Непобедимый дух первой в мире великой цивилизации, которую многие пытались стереть с лица Земли. Но не стерли! Вот и вы пришли, русские, англичане Но вы уйдёте а мы останемся здесь.
Тут в каземат всё-таки заглянул полковник, видимо, услыхавший крики арестованного.
Вы всерьёз считаете, что Иран может отказаться от ислама? Саджани нервно закурил американскую сигарету. Сущая глупость! Просто идиотизм!
Хасан продолжал рассуждать, а Яковлев дотошно переводил его откровения:
Мы всё делаем для этого. И с годами таких, как мы, будет всё больше и больше. Перед нашей персидской цивилизацией преклонялся Александр Македонский. Он побеждал наших воинов в бою, но стал пленником нашей культуры, нашего незыблемого и великого уклада жизни.
У вас имеется подпольная организация? спросил Пронин.
Арестованный захохотал.
А вы думаете, дело только в исмаилитах, в этих дурачках с Кораном в башке? Есть у нас организация. И с каждым годом к ней примыкает всё больше молодых иранцев представители старинных родов. Мои предки держали в руках целую сатрапию! А вы превратили меня в пыль.
Что это за организация? Назовите немедленно! закричал Саджани.
Назову. Когда ты выйдешь отсюда вон. И уберешь своего живодёра, он покосился на охранника.
Да как ты смеешь? закричал полковник, окончательно потерявший самообладание.
Пронин обернулся к нему:
Дорогой полковник, вы помните, что их величество гарантировал нам полноправное участие в расследовании. Для нас главное докопаться до истины. Прошу вас на этот раз выполнить его условия.
Ну, если наш гость так настаивает прошипел Саджани, но все последствия останутся на вашей совести!
Полковник сделал знак охраннику, и оба они покинули каземат.
Хасан некоторое время молчал чтобы убедиться, что полковник не обманет его и не вернется под эти низкие своды в самый решительный момент. А потом Пронин услышал его хрипловатый шёпот:
Нас всех всё равно казнят. Покушение на вас, господин Пронин, только повод. Я расскажу вам о нашем обществе. Но сначала поклянитесь мне, что не расскажете об этом ни одному иранцу по крайней мере в течение года. Я не враг русским. Я враг нашему слабому шаху И прошу вас говорить как можно тише. Здесь толстые стены, но полковник хитёр. Наверняка сейчас прислушивается к нашему разговору в какой-нибудь тайной комнате.
Клянусь, тихо сказал Пронин.
Клянусь, эхом повторил Яковлев.
Тогда слушайте. У нас не только подпольное общество. Вы знаете, что европейские рыцарские ордена в Средние века создавались по образцу наших, персидских орденов, в которые входили самые благородные и храбрые царские воины. Они тайно боролись против заговоров, против повстанцев, против всяческой смуты, против наших врагов, которыми были и греки, и римляне, а позже арабы и сельджуки Против придворного предательства. Молились своим богам. Помогали царям бескорыстно. А иногда и ставили царей если на троне оказывался слабый человек. Вы успеваете переводить?
Говорите, Хасан. Наш Генрих первоклассный переводчик.
Мы организовали орден еще при старшем Пехлеви. У нас были на него надежды, но и он не был достоин трона Ахеменидов, державших в руках полмира. А знаете, как называется наш орден? «Дарий Великий», с гордостью прошептал Хасан. Наша задача сбросить с трона жалкий род Резы-хана и поставить настоящего потомка Ахеменидов.
А такие есть?
Есть. Один, единственный. Мы бережём его как зеницу ока. Ему семнадцать лет. Каждый член ордена готов отдать за него жизнь. А нас уже 320 человек. Меня вы погубите, значит, 319. А больше вам ничего знать не надо. Узнаете, как все из газет, арестованный недобро усмехнулся.
Вы в чём-нибудь нуждаетесь, вас здесь кормят?
Скажите им, чтобы дали хлеба. Они кормят меня только соленой рыбой. А воды дают два наперстка в сутки. Глупая пытка. Я всё равно буду нем. А послезавтра меня казнят. Прошу вас не препятствовать им в этом. Потому что если вы меня спасёте я должен буду работать на вас. А я не хочу работать на русских. Ничего не имею против вас, но служить буду только своему царю, потомку Великого Дария. А правдой я с вами поделился, только чтобы не уходить в царство теней с таким грузом тайны. Вы облегчили мне последние часы.
На выходе к Пронину сразу подскочил полицейский полковник. Но Иван Николаевич только хмуро молчал всю дорогу до машины. Молчал и Яковлев. По его глазам Пронин видел, что юристу дурно, что ему нужно прилечь. Пронин протянул ему фляжку с коньяком: «Хлебните, Генрих, дружище». И действительно, после глотка «живительной влаги» Яковлеву стало чуточку легче.