ШаМаШ БраМиН
Цилиндр
Город, забыв про повседневные дела, собрался на суд. Тесный зал заседаний Дома Советов не вместил всех желающих поглазеть на правосудие в действии. Люди толпились в коридорах и на лестничных пролетах. Просторная площадь, на которой находилась ратуша, набилась горожанами.
А я вам говорил, Алекс, без протекции бургомистра, мы бы даже на порог не попали, Георг приподнял трость, пытаясь привлечь внимание жандарма.
Грузный усач, заприметив представительных иностранцев, услужливо приподнял мятую фуражку с красным полем.
Найди нам место! приказал Георг, но в глазах жандарма повисла пелена радушного непонимания. То ли румынский Георга был не так хорош, то ли блюститель не расслышал его в царящем в зале гуле голосов.
Англичанин указал усачу тростью на двух мужчин, судя по одежде лавочников, сидевших в первом ряду. Тот мигом подскочил к ним, принялся было что-то объяснять. Но, через минуту, поняв тщетность уговоров, схватил их за шиворот и стянул с деревянной скамьи.
Расступись! гаркнул жандарм толпившимся в проходе зевакам. Дорогу господам!
Внимание на него никто не обратил. Но Георг, воспользовавшись предоставленным копом правом, не стесняясь приложился тяжелой тростью по спинам и бокам ротозеев. Усевшись на освобожденные места, англичане сдержанно, в знак благодарности, кивнули жандарму. Усач, дружелюбно улыбаясь, удалятся не спешил. Алекс полез во внутренний карман за бумажником, но Георг положил на его предплечье ладонь.
Не вздумайте давать ему денег, дружище!
Но, растерялся Алекс. Тонкости местных порядков были ему новы. Иллюзий в алчности туземных мздоимцев у него не было. Нигде, от Индии или Персии до Русской или Австрийской империй, бескорыстных халдеев от власти он не встречал. Впрочем, как и в самой Метрополии.
Георг выудил из нагрудного кармана визитку и протянул жандарму
Держи, любезный, сказал он на румынском. Можешь обратится ко мне на квартирах. Знаешь где я живу?
Усач довольно закивал:
Да, господин. На Театральной площади, за лютеранской церковью. Если можно я жену свою, Илинку, приведу. С зимы спиной страдает. Уж не знаем
Да, любезный, Георг отвернулся, дав понять, разговор окончен. Дождавшись пока служивый вернется на свой пост у трибуны, продолжил на английском. Не спешите потрошить свой бумажник, Алекс. Не в этой стране. Пройдоха взял бы ваши деньги и завтра, несомненно, явился бы ко мне на прием со всем своим наглым семейством. Они от чего-то верят, что на дому я врачую лучше, чем в клинике.
Синдром дикаря, Алекс говорил озираясь и вглядываясь в лица из толпы, желания потешить свою незначительность. Поверьте, дикость плебса повсюду одинакова, также как и оригинальность аристократии.
Жители Брашова ничем не отличалась от жителей любого другого города. Как писатель, талантливый писатель, мистер Рекотс во всем лицезрел суть, а не обертку. Именно поэтому, одежда, привычки, цвет кожи или разрез глаз не являлись для него различительным предикатом. И здесь, в Трансильвании, на подобных мероприятиях властвовала общая непреложная основа. На рядах скамей, напоминающие католический приход, восседала местная знать. Среди строгих темных костюмов чиновников, помещиков и купцов пестрели нарядные платья их жен. Кое где, среди взрослых, втиснулись еле заметные тельца детей. Чадо сидело смирно. Должно быть взрослые как следует застращали их важностью судебного протокола и, наверняка, кровожадностью подсудимого. Простолюдины, в поношенных но, опрятных нарядах, толкались в проходах, стараясь не задевать сидевших хозяев жизни.
Простите, дружище, отозвался Георг, я все время забываю, что вам довелось как следует попутешествовать. Для вас, должно быть, Трансильвания лишь очередная окраина цивилизации.
Алекс промолчал. Согласившись, он мог бы оскорбить гостеприимного товарища. Возразив, соврал бы. А врать писатель не имеет право.
Причем, продолжил доктор, должно быть, самая скучная.
С этим утверждением Алекс Рекотс согласится не мог. Относительная отсталость региона компенсировалась непосредственной близостью к центру Европы. Всего лишь пара дней пути до лучшей в мире Венской оперы, Будапештских ресторанов-кабаре или Венецианских карнавалов.
Поверьте, Георг, начал Алекс, стараясь чтобы замечание не походило на хвастовство, в предгорьи Арарата единственное развлечение это прогулка. Впрочем как и в Гималаях. На тысячу миль вовсе нет городов. По сравнению с опиумными Гуанчжоу, Брашов просто средоточье цивилизации. Я промолчу про филиппинские джунгли.
И все же, дружище, здесь окраина. Если мне не изменяет память, сюда вы прибыли из города Львов?
Рекотс утвердительно кивнул, брезгливо сжав губы. Воспоминание о путешествии по Галиции ничего, кроме раздражения и омерзения, не вызывали. Нигде в мире, а Алекс в своих изысканиях объездил почти весь свет, не встречал столько высокомерия. Даже самые простые расспросы, вызывали у местных жителей приступ до глупости неоправданного чванства. Словно рассказы о полумифических упырях, людоедах и ведьмаках являлись единственной ценностью этих невостребованных человечеством дикарей. Большинство из них не удосуживались даже дослушать вопрос писателя. Строили горделивые рожи и уходили прочь. Только угрозы имперского начальства вынуждало их нехотя выдавливать из себя несколько слов. Единственная пометка за время пребывания в тех краях оказалась лаконична и не по делу. «Высокомерие удел ничтожных и глупцов» записал Алекс в блокноте и троекратно подчеркнул каждое слово.
Да, Георг, согласился он с товарищем, каких-нибудь четыреста миль на север от этого места, забытая богом глушь.
Кому как не мне об этом знать. Доктор Джейсон, коллега из Дебрецен, частенько
Раздался тяжелый, настойчивый стук. Судебный пристав лупил деревянным молотком о трибуну судьи. В зале стало тише, но ненамного.
Тишина! взвизгнул чиновник. Требую тишину! Иначе заседания пройдет в закрытом присутствии!
Угроза возымела действие. Тех горожан, которые не могли, или не хотели замолчать, тычками и даже подзатыльниками, заткнули более ответственные сограждане.
Слушается дело вольного города Брашов к городскому палачу Бузату, крещеного Гавриилом. Стража, ввести кавента.
Под всеобщий ропот, плавно переходящего в крики проклятий и угроз, за трибуной открылась боковая дверь. В проеме появился скованный цепями молодой человек. Совсем молодой, не старше двадцати пяти. Алексу на секунду показалось, что он попал в театр абсурда. Подсудимый, не смотря на явную принадлежность к цыганскому этносу, был одет по-европейски. Белая сорочка, застегнутая под горло и затянутая белым атласным галстуком. Черный фрак сшитый по последней парижской моде. Выглаженные и вычищенные брюки. Черные лакированные туфли, такие и Алекс едва ли смог себе позволить. Довершал туалет шикарный черный цилиндр, из-под которого вились кучерявые локоны. Спокойные угли глаз смотрели холодно, с легкой интонацией любопытства. Создавалось впечатление, палач собирался на светский раут лордов или Венский бал, но по какому-то нелепому стечению обстоятельств попал на скамью подсудимых.
Однако, Георг, мистер Рекотс не смог сдержать удивление, одевать убийц с иголочки у гитан традиция?
Что вы, дружище, улыбнулся доктор. Соплеменники отвернулись от него, как только Бузату стал палачом. Это случилось еще до моего приезда в город.
Простите, вы не ошибаетесь? деликатно поинтересовался Алекс.
Я понимаю ваши сомнения, дружище, улыбка стала немного шире. Я переехал сюда из Будапешта пять лет назад. А Гавриил Бузату, отозвался на объявление бургомистра о вакансии палача восемь лет назад. Парню едва стукнуло пятнадцать, когда он пытал своего первого Георг немного задумался, подбирая подходящее слово, подопечного. Из газет я почерпнул, им был разбойник Хенкер.