Я следовала за ним на некотором расстоянии и видела, как он, перейдя дорогу, скрылся во дворе маленького покосившегося домика в Аксиньино.
Мы жили тогда на Речном вокзале. Переехали туда в середине шестидесятых годов, когда я пошла во второй класс. В то время наша панельная пятиэтажка была самым дальним от метро «городским» домом. Ходу до него от метро было минут пять. Дом наш длинный, десятиподъездный стоял торцом к дороге. Через дорогу был пруд, вдоль берега которого вытянулась деревушка Аксиньино, возглавляемая небольшой церквушкой. За нашим домом оставался пустырь, огибаемый дорогой, а дальше сплошь деревенские домики, утопавшие по весне в зелени вишнёвых садов. К моему сожалению, всё это сносили очень быстро, дабы построить панельные многоквартирные коробки, подобные нашей. За несколько лет район стало не узнать
Город разрастался на глазах, съедая остатки деревни. И только островок Аксиньино довольно долго оставался, «обтекаемый» городом. Впрочем, многие домики стояли уже пустыми, и лишь в некоторых ещё жили.
Да, дома ломали, а людей выселяли в новостройки. Уезжая, новосёлы частенько оставляли на произвол судьбы дворовых псов, верой и правдой служивших им в деревне мало, кто брал с собой «дружка» в новую квартиру. Таким образом в округе появлялось много бездомных собак. А у нас во дворе стихийно образовался детский «комитет по спасению брошеных животных». Состоял он из таких же как я энтузиастов, которых родители с живностью в дом не пускали, а на улице пожалуйста. Собранную нами свору мы, по мере сил, обихаживали и кормили, честно делясь своими завтраками и обедами. И вообще тащили во двор всё съестное, что могли выпросить у родителей. Те особо не сопротивлялись и платили продуктовый оброк, видимо считая, что отделываются малой кровью.
Все собачки имели свои клички и, конечно, отвечали нам искренней благодарностью и привязанностью. Но всё равно это были дворовые, общие собаки. А заветной мечтой каждого юного собачника был свой, только его сопровождающий и только в его глаза смотрящий пёс.
Периодически по району проезжала специальная машина «собачья будка», и страшные люди с крючьями отлавливали несчастных и увозили «на мыло». Как только кто-нибудь из «комитета» такую машину замечал, он обзванивал остальных. Тогда объявлялась всеобщая тревога, и молниеносно все дворовые собаки разбирались по домам, где выдерживались до отбытия врага восвояси. После чего, разумеется, спасатели срочно драили полы и проветривали квартиры, ликвидируя следы пребывания четвероногих гостей.
Родители о том не ведали. А кое-кто из нас даже удостаивался похвалы со стороны вернувшейся с работы мамы: «Ах, какой у нас заботливый и хозяйственный ребенок это надо же, по собственному почину полы помыл!»
Итак, я отправилась за собакой в Аксиньино. Она сидела на крыльце у двери. Но дом был явно необитаем стекло веранды выбито, вокруг мерзость запустения, какая бывает только в покинутых людьми местах.
Ну, ясно. Уехали, а собаку бросили. Я осторожно приблизилась, чтобы не спугнуть пса. Но он и не думал никуда убегать он был дома. И не его вина, что этот дом оказался пустым.
Ну что ж, дружок, теперь ты будешь с нами. Компания неплохая, вот увидишь, уговаривала я собаку. У нас там даже будки есть, мы их сами сделали. Со своим домом, конечно, не сравнить, но всё равно лучше, чем одному здесь под дождем мокнуть. В компании веселее, это точно. Так что пойдем, поищем кого-нибудь из наших.
Я вытащила из кармана ошейник с верёвкой и надела на пса. Он не сопротивлялся.
Как же тебя называть? Какое-то имя у тебя ведь было, раз ты тут жил. Только я его угадать не могу.
Я вспомнила недавно прочитанную книгу и решила:
Ты будешь Майклом. Это очень хорошее имя, и ты должен быть его достоин. Тебе оно нравится?
Пёс посмотрел на меня уже с некоторым интересом и склонил голову набок.
Ага, нравится! Тогда пошли гулять, Майкл!
Он послушно последовал за мной всё с тем же спокойным достоинством, которое так меня восхищало.
Мы отправились в карьеры. Это было обычное место прогулок всех наших собачников между Аксиньино и метро «Речной вокзал». Сейчас там парк, а тогда был пустырь, кое-где заросший невысоким кустарником.
Бродили мы часа два. Я разговаривала с Майклом, рассказывая ему обо всех, кто был в нашей собачьей компании. Казалось, он меня понимает и доверяет мне свою собачью судьбу, согласившись, что я лучше придумаю, как ему дальше жить на этом свете. И через два часа совместной прогулки я поняла, чего хочу больше всего на свете чтобы эта собака стала моей, и только моей.
Время обеда давно прошло, и я подумала, что меня, наверное, уже ждут дома. От совместно съеденного в начале знакомства печенья не осталось и следа. Пора было возвращаться. Но как я могла оставить только что обретенного друга?!
Пойдем, Майкл. Дома только мама. Надеюсь, она нас чем-нибудь покормит, прежде чем мы будем искать тебе ночлег, сказала я.
Никаких иллюзий я не питала. Но когда дверь открылась, постаралась вложить в свои слова всю силу убеждения, на которую только была способна.
Мам, посмотри! Его бросили хозяева, и он сидел там совсем один, под дождем, и никуда не хотел идти. Покорми его, пожалуйста!
Пёс сидел рядом со мной на площадке, даже не попытавшись войти в дверь без приглашения. Он спокойно смотрел маме в лицо, ожидая её решения. И мама дрогнула. До сих пор не понимаю, как это произошло.
Ну, ладно, если только покормить пробормотала она, отступая от двери.
Пошли скорей, нас пускают, шепнула я Майклу, и мы шагнули в квартиру.
Его зовут Майкл, объявила я.
Откуда ты знаешь? спросила мама. Он чей-то?
Я же говорю, его бросили! Уехали и оставили одного, в Аксиньино. Это я его так называю. Он очень умный и всё понимает. Смотри, какой он послушный. Майкл, иди сюда!
Пёс встал и подошел ко мне, вильнув хвостом.
И как давно ты его подобрала? с подозрением спросила мама.