У нас тоже есть лес на старом кладбище. Целая чаща за сто лет наросла Черт ногу сломит. Туда лучше не соваться. Никогда не знаешь на кого напорешься. Летом на этом кладбище бездомные околачиваются. Не все из них благородные люди, да и приют хреновый, не располагает к любезности.
Зато они живут как хотят.
Да уж. Что это за свобода такая жить на кладбище, как ворона? Оно давно заброшено. Ни тебе конфет, ни стопок, ни яиц, ни даже крупы ни в жизнь не дождаться. Все, кто их приносил когда-то, сами червей кормят.
Можно же найти другое пристанище. Пока ты по эту сторону.
Не когда гниешь заживо и смердишь, как труп.
Свобода и у вас, видимо, дорого обходится? сказал Ситра с легкой вопросительной интонацией, которой, может быть, желал выторговать для себя немного надежды.
Да уж. Но вообще-то, когда сам воняешь привыкаешь и не чувствуешь ничего, Радан задрал руку и понюхал подмышку, все-таки он давненько по-настоящему не мылся. Вот я уже немного воняю, а все равно живу там, где совсем не хочу.
На этот раз он не отпрянул, когда острые пальцы прошлись по волосам, а потом холодная ладонь чуть подтолкнула вперед, отвесив что-то вроде дружеской оплеухи.
Парни у нас одного такого брезговали гонять. Правда, он жил в железном гараже во дворе у Жэки. Но обзывали его очень нехорошо и очень часто.
А ты за него не вступился? спросил зверь с улыбкой.
Нет, понуро ответил человек.
И почему это ты, такой сознательный, такой справедливый, не вступился за того, чье преступление заключалось единственно в том, что он источал слишком много вони на единицу пространства? Ситра сжал губы, которые плыли и плыли вширь, пока Радан смотрел в землю, с досады пиная золу.
Не знаю, пыльная горка взметнулась в воздух. Может, решил, что он заслужил, а может, испугался, что меня самого прогонят.
И зачем тебе такие друзья?
Какие такие? Радан резко остановился.
Злые, как шакалы. Ситре пришлось обернуться, чтобы было кому ответить.
А кто не злой? Ты, что ли, добрый? Или эти придурки, что нас из дома забрали и пугают до смерти? Я точно нет. Так кто добрый?
Ну ты и жук, усмехнулся змей, подрезая всю торжественную серьезность, с какой взывал к нему человек. Все, приплыли. Интервью закончилось.
Радан оглянулся вокруг. Они и правда приплыли во двор Костра, к самому крыльцу, на ступенях которого курила вчерашняя больная парочка, теперь разглядывавшая их с неприкрытым интересом.
Чего уставился? вернул Радан вчерашний вопрос змею покрупнее, с которым Ситра уже здоровался, приложив свою ладонь к чужой.
К Радану во всей полноте и даже сильнее вернулось чувство покинутости, чужеродности, которое он здесь поминутно испытывал и которое было чуть-чуть развеялось. Он с шумом выдохнул воздух в тщетной попытке выгнать вместе с ним и разочарование и уже вознамерился было пройти мимо всех с самым независимым видом, но его поймал вопрос приятеля Ситры, который вчера на него наехал:
Это ваш, что ли?
Ага, признал Ситра.
Больно бо́рзый.
Да не то слово.
Сам ты бо́рзый, не выдержал Радан и тут же почувствовал жар под ногами.
Умолкни, колдуля, а то еще ненароком воспламенишься.
Радан, уверенный в том, что чужой змей не осмелится всерьез навредить ему, по здравому размышлению рассудил, что ногами все же лучше не рисковать.
Знаешь, у меня пересохло в горле от разговоров, так что радуйся! дерзко выпалил Радан и немедленно скрылся в пустом проеме двери, от греха подальше.
Забавная какая колдуля, усмехнулся Тагдим.
Есть такое, согласился Ситра.
Имя
В коридорах Костра Радан встретил и вчерашних, и новых девочек, растянувшихся в шеренгу, точно длинная веревка с узлами. Юные ведьмы исчезали за высокими дверьми, за которыми зияла такая же чернота, как и в преддверии Преисподней. Сами девочки были веселы, скрываясь во мраке, не как вчера мальчики в тоске, близкой к умопомешательству, а так, словно шли покупать мороженое.
Мороженое
«Здесь такого, наверно, не водится», с грустью подумал Радан и снова вспомнил о маме, которая часто приносила домой подтаявшее эскимо.
Как бы ей сообщить, что с ним все в порядке?
Радан попытался заглянуть в класс, где спрятались ведьмы, но мрак комнаты его не пустил. Послушник отошел от двери и стал бездумно вертеться в огромном коридоре, в углах которого собралось столько темноты, что он казался округлым, впечатление усиливал высокий сводчатый потолок. На красной скамейке, с резной спинкой в человеческий рост, лежал вчерашний красивый парень змей. Руки сложены на груди, глаза закрыты Радан поежился. Удивительно, но в отличие от всех виденных им странных собратьев покоящегося зверя, этот был совершенно белым и почти во всем подобным человеку, тогда как остальные казались червлеными, словно старое серебро.
Привет, поздоровался Радан, глядя в перевернутое лицо.
Привет, Рае.
А как твое имя?
Туль. Ты заблудился? Змей открыл глаза, люки в бездонную синеву, и сел ровно посередине скамьи, закрыв спиной рисунок с выпуклыми деревьями. У вас сейчас
Закончить ему не позволил прыгнувший на них Гена, который резво и невежливо приветствовал одного Радана:
Блин, какие здесь картинки зачетные! Правда, я себе руку обжег! Он прижал пальцы к губам, но не замолчал. Хотел потрогать, как это тут все само собой вырисовывается, а они, блин, раскаленные! Прикинь? Ой, Гена осекся, разглядев чужака. Здоро́во!
Здравствуй, Панир, Туль не стал пожимать протянутую ему и еще блестевшую от слюны руку. Он чуть выгнулся в пояснице и, вскинув руки над головой, совсем как человек хрустнул позвонками, потом поднялся и молча отправился вглубь темного коридора.
Гена бесцеремонно плюхнулся на его место.
Я что-то не то сказал?
Радан не ответил. Он смотрел на то, как зверь становился все темнее и темнее, пока не исчез в густых сумерках, и перевел взгляд на дверь, откуда все приходили: проем, совершенно прозрачный с внешней стороны, с внутренней был заполнен густым черным дымом, дети появлялись из него, как из угольного тумана, и с каждым вновь пришедшим над входом вспыхивала алая планка причудливого и таинственного орнамента всякий раз нового.
Прикольно, простодушно заявил Гена.
Салют, коротко бросил Эрик, явившийся из адского облака. Чего это вы тут зависаете? Мне сказали, что нельзя опаздывать, я весь вспотел, пока дорогу нашел, а тут никто никуда не торопится. Интересные дела.
Я не знаю, куда идти, ответил Радан, глядя в коридор, проглотивший Туля, смутно сознавая, что змей бы им подсказал, что делать, если бы не фамильярность кое-кого.
Я тоже, поддержал кое-кто и достал из кармана булку, умяв в два укуса и никому даже не предложив крошки градом посыпались ему на рубашку, в какой он был вчера.
Радан не успел спросить, Эрик его опередил:
А что с твоей одеждой? У меня старую забрали.
Даже в полутьме было видно, как густо покраснел Гена.
Ну они немного не рассчитали, их рубашка мне не подошла. Я честно пытался влезть, но застрял и порвал рукав. То есть оторвал. Вот. Пришлось так.
Ясно, синхронно выдохнули Радан и Эрик.
Может, уже куда-нибудь выдвинемся? предложил Эрик.
Я только за! поднялся Гена.
Радан промолчал, задумчиво изучая узкие коридоры, расходящиеся, как вены на запястьях.
Только вот куда? выкрикнул Гена, уже наполовину съеденный одним из ходов, в который он было рванул.
Предлагаю разойтись и стучать в каждую дверь, предложил Эрик и смело шагнул к ближайшей приземистой створке, куда войти можно было только порядком пригнувшись. Дверь оказалась закрыта и, пнув ее ногой, Эрик вызлился:
Какая-то кроличья нора!
Так они постучали каждый по девять раз в запертые проемы, обнаружив тем самым, что в коридорах остались совсем одни.