Повисло молчание, пока преподаватель разбирал партии и списки.
Партию Эвридики будет исполнять Алиса Эйдлен, наконец, озвучил он. И Алиса изумленно вскинула на него глаза, явно не готовая к такому заявлению. Мишель вскинул бровь, забарабанив кончиками пальцев по крышке рояля.
Она не справится, суховато бросил он. Алиса жалко дернула его за рукав черной сатиновой рубашки, но он не отреагировал. У нее недостаточно подготовки для того, чтобы спеть Эвридику. Не вытянет.
В глазах Алисы блеснули слезы. Она дернула резинку со своих волос, и светлая копна рассыпалась по плечам, а ей удалось скрыть часть лица за густыми прядями. На моей памяти младшая Эйдлен никогда не плакала. Мишель невозмутимо повернулся к ней, цыкнув.
Как будто ты сама этого не знаешь, усмехнулся он.
Знаю, шепнула она.
Я не вынес этого издевательства.
А почему бы ей не попробовать? вступился я, подойдя ближе к педагогу. Мишель скользнул по мне быстрым взглядом, и я кожей почувствовал: он еле сдержался от того, чтобы не закатить глаза. У нас все равно нет альтернативы.
Молчал бы, процедил Мишель, если не понимаешь ничего.
Я учился в Московской консерватории и, в отличие от некоторых, слышу, что у Алисы прекрасное для партии Эвридики сопрано. Хватит утверждаться за ее счет.
Мишель теперь не просто посмотрел на меня: он впился взглядом в мое лицо, и подошел ближе. Он был ниже меня сантиметров на десять, но все равно умудрялся смотреть свысока.
Малыш, нараспев протянул он, я пою лучшие партии в консерватории, меня приглашают в столицу и за рубеж. Я слышу, что она не потянет. А ты своей московской консерваторией здесь, в Морельске, можешь подтереться.
Его взгляд гипнотизировал, и даже слова о том, что я не малыш, застряли где-то под кадыком. Все таращились на нас, замерших посреди сцены, жгущих друг друга взглядами.
Я и Орфея лучше тебя спою, процедил я. Со своей московской консерваторией.
Признаться честно, у меня пока не было даже партии в спектакле: я всего месяц как учился здесь, преподаватели относились ко мне настороженно, но с любопытством и интересом. На меня смотрело шестнадцать, включая преподавателя, пар глаз, и в них застыло сплошное изумление. Педагог даже очки с переносицы снял, нервно потирая стекла рукавом кашемирового бадлона.
Сладкий, бархатистый смех Мишеля разлился по всему репетиционному залу, до самых потолочных сводов. Я чувствовал, что горю: к коже прилил жар, и я не сомневался, что если б сейчас глянулся в зеркало, то наверняка моя шея была бы покрыта красными стыдливыми пятнами.
Правда? с весельем протянул он. Хорошо. Давай пари?
Он ослепительно улыбнулся, но улыбка у него была острой, напоминавшей оскал.
Какое?
Перепоешь меня, и я отдам тебе партию Орфея в основном составе.
Его предложение звучало щедро, но я никак не мог найти в нем подвох.
И как же мы это проверим?
Он подошел, чтобы нас не слышал преподаватель, и приблизился к моему уху. Я чувствовал его дыхание на шее, и мне показалось, что от него веяло холодом.
Приходи сюда часов в девять вечера, протянул он, неслышно для преподавателя. И я тебе расскажу. Не забоишься, московская консерватория?
Вот еще, сухо, шепотом выдавил я.
Глава 3
Вокруг меня уже образовалась небольшая толпа человек из десяти. На набережной в пятничный вечер в целом было много народу: сегодня не задувал ветер, температура воздуха поднялась до плюс одиннадцати. Дети рассекали по брусчатке на самокатах, взрослые размеренно прогуливались рядом кто-то сжимал в руках стаканчики с горячим кофе, кто-то в крафтовых пакетах нес открытые бутылки вина, а кто-то шел без всего, наслаждаясь легким шумом воды.
Я своим пением перебивал голос волн. Мне нравилось играть на набережной, собирая вокруг себя аплодирующих после каждой песни людей. На гитаре я играл популярные песни, некоторые мне даже подпевали, создавая экспериментальный ансамбль. Перед моими ногами лежал чехол от гитары, куда слушатели скидывали монеты или купюры. Навскидку там уже накопилось больше пары косарей, и это придавало мотивации спеть еще несколько песен, хотя стоило выдвигаться домой. Начинало смеркаться, а в девять вечера мы с Мишелем должны были встретиться в репетиционном зале.
Решив исполнить еще одну песню напоследок, я взял нужные аккорды на гитарном грифе и заиграл любимых Ночных снайперов. Толпа вокруг загудела, кто-то начал хлопать, а кто-то сразу же напевал мотив, вторя гитарным струнам.
Народ ликовал, они меня слышали и хлопали мне, а я в ответ пытался подарить им энергию. Поделиться собой, собой настоящим, ловко управляющимся с гитарой и поющим сердцем. Среди толпы я заметил Крис, стоявшую незаметно за парочкой, но неотрывно на меня глазевшую. Поймав мой взгляд, она показала два больших пальца, поднятых вверх, а я легко подмигнул ей, продолжая ловко перебирать струны. Музыка была как будто частью меня, я растворился в ней, и даже звон монет, бросаемых в чехол, не отвлекал от песни. Больше в Морельске уличных музыкантов я не встречал, даже на центральном проспекте никто не пел по воскресеньям. Городок вообще поражал своей тишиной, и только море ласкало слух.
Разбуди меня! допел я, финально ударив по струнам и поставив мощный аккорд.
Все захлопали, и я вежливо поклонился, ослепительно улыбнувшись первому ряду зрителей.
Всем спасибо! Если хотите послушать меня еще, приходите сюда же в следующую пятницу, я стянул гитару через голову.
Толпа начинала расходиться. Я делал вид, что подкручивал колки и настраивал струны, но на самом деле ждал, пока народу вокруг станет меньше, чтобы собрать деньги из чехла и запихнуть в него инструмент. Когда вокруг осталось всего несколько человек, включая Крис, я присел на корточки, наспех перекладывая заработанное в сумку. Кристина подошла ко мне со спины и тоже села рядом, молча помогая складывать купюры.
Ты крут, улыбнулась она, не знала, что люди из консерватории еще и рок петь умеют.
Они все умеют, я рассмеялся, взяв уже аккуратно сложенные деньги. Ты слишком плохо о нас думаешь.
Вообще, ни с кем, кроме тебя, из консерватории я и не общалась.
Сложив все заработанное насчитывалось почти две с половиной тысячи, я снова посмотрел на Крис.
Ты ведь не просто так пришла? поинтересовался я, застегивая чехол на инструменте. Или реально шла мимо?
Шла мимо, подтвердила она. Но к тебе. А ты так удачно по дороге нарисовался, что даже идти далеко не пришлось.
Она выпрямилась, и я тоже. На Крис была все та же майка со Скорпионс, что и вчера вечером, только сверху виднелась еще и расстегнутая темно-зеленая олимпийка, выбившаяся из-под куртки. Волосы Кристина также собрала в малюсенький хвост на затылке, но несколько темно-каштановых прядей уже выбились и обрамляли узкое лицо.
Я немного занят, признался я.
Да ладно тебе, она легко пихнула меня в плечо, и только сейчас я заметил, что рукава ее куртки были чем-то испачканы. Это ненадолго.
Крис, серьезно, я опаздываю. Мне в девять нужно быть у консерватории.
Ее лицо настороженно вытянулось, и она недоверчиво на меня посмотрела. Я мгновенно почувствовал себя некомфортно под ее острым, пронзительным взглядом. Карие, почти черные глаза будто видели мою изнанку, и от этого хотелось закрыться. Отвернувшись, я закинул гитару на плечо.
У нас пари с однокурсником, со вздохом сказал я. Мы встречаемся в репетиционном зале консерватории в девять. У меня есть шанс получить ту партию, которую я хотел исполнить еще в Москве.
Крис выглядела все такой же настороженной.
Но в девять консерватория уже закрыта
Знаю, я вздохнул. Не представляю, что сказать охране. Совру что-нибудь.