В полнолуние мы встречаемся здесь летом, а зимой я в полнолуние прихожу к её дому. И, случается, мы тоскуем вместе.
Грезила женщина.
Недавно это было. Года полтора назад. Осенью.
Я пришла к Перуну, моему любимому Божеству днём, не так, чтобы принести ему дары, а чтобы засвидетельствовать свою любовь к нему. Села на лежащее бревно рядом с Божеством, и опёрлась о него спиной.
Вдруг почувствовала какую-то тревогу и посмотрела в сторону кустарника. Там лежал зверь, пытавшийся подняться, но не мог. Из губ его свисала кровавая пена. Наши глаза встретились. И меня объял трепет! Я увидела в тех глазах глубину бесконечных Миров создавших нас! Создавших желание торжествовать жизнью и наше изначальное родство! Родство живой материи! Боже мой! Ведь мы одно целое, идущее к нам из неизмеримых глубин, может быть, миллиарды лет, чтоб оформиться в такого Зверя, что сейчас умирает, и такого Зверя как Я, убивающего Его!
Это была раненая, моим собратом, волчица. Она умирает! Она тоже убивала! Но сейчас умирает и в глазах её я прочла бесконечный, порочащий всё живое упрёк! Упрёк убийству! Такое бывает только перед смертью к сожалению!
Я была вне себя, и моё сознание перевернулось! Я полюбила её и выходила. Сейчас голова её лежит у меня на коленях. И наверно она сознаёт, что любит из всего человеческого отродья только меня! И она сознаёт чтобы жить должна о, Дьявол! убивать!
Наверно иногда ей, как и мне, плохо от своего сознания, что голод гонит её и меня о, Боже! на убийство! Наверно в создание её рода однажды вмешался Дьявол, чтобы смеяться над Богом! Как он смеет!!!
Человек тоже убивает! И не только для того, чтобы утолить голод, а просто убивает чтоб кто-то был убит! Убивает такого же как и он человека! Неужели в создание Человека, тоже однажды вмешался Дьявол, чтоб посмеяться над Богом!.. Как он смеет!!! А посмел же!
И ещё. Это было очень давно! Прошло семнадцать лет, а Лун больше ста пятидесяти! Были живы мой отец и моя мама. Мой отец был сотником донского казачьего войска. Он часто был в походах, но когда приезжал, мама расцветала и вся семья была счастлива.
У меня еще были два старших брата, которые тоже служили в сотне отца. Один из них уже гарцевал в хорунжих, второй гарцевал, догоняя его по службе.
Был у моего отца друг кабардинец. Тоже сотник Войска Терского. А у него сын в чине хорунжего. Они часто встречались у нас дома. Говорили о лошадях, о походах, о скачках. Пили донское виноградное вино, но никогда не говорили о огородах, об урожае, о коровах и свиньях томящихся в сараях, и хорошо знающих женскую ласку.
Моя мать и я подавали им на стол, подливали вина, жарили яички и бараньи шашлыки.
Мой отец, чтоб удовлетворить гостя, по кавказской традиции, женщин за стол не приглашал.
Мы сидели в сторонке и смотрели чего не хватает на обеденном столе, чтобы тут же восполнить пробел.
Мой отец и гость кабардинец, оба сотники, клялись друг-другу в верности, обнимались и, охмелев, пели кавказские и русские песни.
Мои два брата и сын кабардинца смотрели на старших наставников и учились дружбе в преданности. Дескать, в бою, дружба и преданность, самая ценная ипостась и за валюту её не купишь. Так говорили во хмелю!
Но, так как никакого боя в их жизни пока не было, то и проверить было не на чём.
Кроме учёбы, чтобы хорошо дружить и бражничать, сын кабардинца, очень красивый и статный юноша Букрат, поглядывал, непростительно часто, и на меня. Я краснела и какая-то непрошеная, но приятная дрожь пробегала по моему телу.
Через несколько встреч, после взглядов молодой кабардинец осмелился заговорить со мной. Краска залила моё лицо, я что-то ему ответила. Не помню что, но целую ночь до самого утра грезила о нём. И уснуть не могла.
Я влюбилась. По тому высокому напряжению, что чувствовалось между нами, знала и была уверенна в его сильных, хоть и немного греховных чувствах ко мне.
События развивались стремительно. Нам уже разрешили не на долгое время уединяться, чтобы проверить самих себя. Мы знали, что всё идёт к свадьбе. Уже был определён список свадебных гостей. Поэтому через какое-то время мы я и мой жених проверяли себя по полной. И я забеременела.
Отец Букрата привёз мне подвенечный наряд. Оставалось лишь оговорить день свадьбы и моё приданое. За приданым дело не стояло! У моего отца в Сальских степях резвился табун лошадей и отара овец.
Как и полагалось в русских, да и в кавказских семьях, такое серьёзное дело нужно окропить добрым вином, или крепким самогоном. И наши отцы окропили! Очень хорошо выпили!
Издавна известно вино и самогон всегда зовут на подвиги. Поэтому и наши отцы хотели друг перед другом похвастаться своими жеребцами и своей залихватским умением управлять ими. Как будто они их первый раз видели.
За двором был ровный пустырь поросший мелкими ромашками. Отцы поставили барьер два столбика с жиденькой перекладиной сантиметров на 90 высотой.
Первым прыгал с жеребцом мой отец и его жеребец успешно справился с заданием. Но одна из утленьких стоек покосилась и отец выровнял её.
Настала очередь прыгать отцу Букрата. Вот здесь в нашу жизнь и пришла общая беда, которую не ждали.
Жеребец отца Букрата сбил перекладину! Седок, весь покрасневший как рак, спешился, выхватил шашку, а соревновались они в полной амуниции и рубанул по торчавшим стойкам. Он заругался на своём языке, и обвинил моего отца, что тот на 15 сантиметров поднял перекладину. Конечно, отец мой возражал, отец Букрата настаивал. Им бы взять и повторить всё сначала, но они предпочли обнажить палаши! Мои братья держали моего отца, а Букрат держал своего. Глаза их горели и метали друг в друга молнии! Наговорили они друг другу такое, что не прощается.
В конце концов отец Букрата крикнул, что ноги его здесь не будет и он не допустит чтоб его сын, такой прекрасный джигит женился на какой-то русачке! Приказал своему сыну, не как отец, а как сотник хорунжему, следовать за ним!
Не смог хорунжий нарушить воинский устав! Не смог! Чтоб не нарушить устав и на смерть идут! Так в уставах написано!
Садясь на коня Букрат лишь крикнул: «Я люблю тебя! Я вернусь! Не забудь меня». Видимо так! Но, я услышала последнее слово: «В полнолуние!»
И вот я здесь. Уже семнадцать лет вышиваю кисет невесты, чтоб подарить жениху! Я жду его! Моей и его дочери шестнадцать лет.
Отец, узнав, что я беременна, настаивал избавиться от ребёнка. Но то ведь любовь моя! Можно ли, не убивая себя, избавиться от любви своей?!!!
Мы с моей мамой перешли жить в другой хутор к моей бабушке по маме. Уже нет ни той, ни другой.
А я всё жду. Если не дождусь, то буду вечной его невестой, и женой.
Уже сереет.
Волчица встала, потянулась и не оглядываясь скрылась в ближайших кустах.
Ольга, так звали, верную своей любви, женщину, тоже встала и пошла чуть качающейся походкой домой. Там ждала её дочь Наташа
Глава 4-я. ПОИСК
Ещё не старый, но уже и не молодой джигит, что подъезжал к ночному бивуаку на крутом кабардинском жеребце, вместо законного выигрыша, забрал у донского казака, Петра, только кисет.
Когда он отъехал, ночной бивуак сказал «Вот и ищи ветра в поле, а кисет ты потерял»!
На самом деле кисет не потерян он перешёл к другому владельцу. И кисет знал где он есть. Может где-то на перекрёстках счастливых, или трагических судеб, в этом муравейнике, не знающем куда он идёт и чего он хочет, искомый кисет и всплывёт в самом неожиданном месте.
Всадник подъезжал с кисетом в кармане через несколько месяцев от описанных событий к предлагаемой друзьями ясновидящей и думал.
«На самом деле родился человек! А зачем он родился? спроси у него. И он ничего не ответит. А если ответит, то это будет такой лабиринт неразберихи и пустых слов, что ты, если каким-то образом войдёшь в него, то никогда уже не выйдешь! Там и останешься! Так что лучше не входи, а продолжай, ничего не думая, кушать салат, что тебе приготовила жена, и, при этом, мыслить, что ты родился для того, чтобы кушать салат. Во всяком случае это будет справедливо! Для того ты и ниву пашешь, чтоб вырастить ингредиенты. Правда нивы разные! Пашешь ли ты её плугом, или палашом. В том-то и дело! В том-то и сыр-бор!