Тогда душу видевшей это Люды чаще всего наполняло возмущение. Ей хотелось куда-то бежать, сообщить, защитить. Было только непонятно кого? А еще появлялся страх: а как среагирует тот, кому она выскажет свое возмущение. И будет ли хоть какая-то реакция? А может, будут ругать как раз ее? А еще были девочки из параллельных классов. И, наверное, они не так уж и безразличны к бегущим по их телу рукам. Этот неожиданный вывод окончательно подтвердился, когда Люда сделала для себя еще одно открытие глаза большинства девушек оказывались закрытыми. Чем дальше время подходило к выпуску, тем быстрее происходили изменения, которые все сильнее отбивали желание Люды сообщать то, что она могла увидеть в укромных местах школы. Позднее она просто стыдливо отворачивала взгляд, делая вид, что ее это не интересует. Да, где-то в отдаленных уголках головы возникало сомнение в правильности происходящего. Но ведь постепенно и укромные места стали выходить наружу. И часто в непонятной степени влюбленные парочки просто рассаживались на скамейках под навесом школьного стадиона. И снова руки ползали по телу во всех направлениях. А вокруг никто почти не обращал внимания. Разве что младшеклассники.
Опасаясь схлопотать за подглядывание, маленькие группки, чаще всего пятиклассников, занимали позицию поудобнее где-нибудь за углами здания, решеткой на входе и даже у приоткрытого окна в туалете. Открытые от напряжения и любопытства рты словно ловили атмосферу происходящих на значительном удалении событий. А когда рука исследователя заползала слишком глубоко, далеко от нее раздавался дружный, но сдерживаемый бесконечными усилиями вздох.
На самом деле, в подобных исследованиях участвовали далеко не все. Одни из-за гордости, другие боялись маму, папу и даже бабушку. А с некоторыми просто никто и не хотел проводить вот это совместное изучение. Конечно, она имела в виду женскую часть. А мальчишки были для нее Точнее, она для них просто никогда не существовала. Здоровались на улице, без зазрения совести списывали задания и контрольные. А ведь на самом деле она была готова. Да, у нее оставался страх перед строгим отцом. Но ведь она не хуже других. Люда хорошо помнила, как не раз пыталась пожаловаться маме на ситуацию. А на что жаловаться?
Тебя что, здорово обижают? обычно уточняла мама.
Люда сразу терялась. Да никто, собственно говоря, ее не обижает. Может быть, только самую малость. Ну, или изредка. Ее обижало отсутствие внимания. А он было так нужно, как любой взрослеющей девушке. И ради этого она была готова выдержать нахальные разглядывания и даже касания. Вот только последние ее и пугали, и, одновременно, притягивали. Она даже пыталась по вечерам подсовывать свою голову маме для наглаживания. Мама выполняла ритуал хорошо, но как-то излишне заученно и старательно. Нет, это не то.
Люда обоснованно думала, что отношение к ней может поменяться после одного неприятного, но вполне вероятного в наше время случая. Она хорошо помнила, что парни из соседних классов болезненно реагировали на отношения между их девушками и чужими ребятами. Для Люды смотреть на драки никогда не доставляло наслаждения. Старая биологичка, достаточно часто, на уроке многозначительно поднимала вверх указку и протяжно заявляла:
Природа! Быки сошлись.
А через весь класс неслись ее слова, которые она произносила себе под нос: «Бараны». Неприятная характеристика для парней, но именно из-за нее каждая девушка внимательно осматривала весь класс. Казалось, что в стремлении обнаружить своего барана. Люду волновал вопрос а почему на уроке, допустим той же математики, биология дремлет? И где тут связь? А на уроках биологии она тоже старательно рассматривала поголовье. Но, впрочем, может быть, ее баран был не здесь. А где-то в соседнем классе на уроке физики. Или он сидел за партой в институте, служил в армии. А по заверениям самой развитой, по словам той же биологички, Жанки у той жених только пошел в младшую группу детского сада. Вот так, а иной ей не нужен. Такую разницу она объясняла необходимостью подготовки к приему будущего мужа.
Ему же и машина нужна, и нам дача, нисколько не смущаясь, заявляла при всех Жанка.
А пока ее будущий муж ходил в детский сад, она усиленно тренировалась. В девятом классе с десятиклассниками, в десятом с выловленными ею студентами заранее выбранного ей же самой вуза. А что? Она, пожалуй, одна из тех, кто прагматично выполнил свою программу, может, пока минимум. У нее сеть кафе, огромный загородный дом. И, что самое удивительное, очень молодой муж. Правда, он такой Но уроки физкультуры ясно показывали, что их быки, бараны и все прочие Короче, всем им еще нужно расти. А может и не всем.
Ну как ты?
Голос оборвал воспоминания и грубо вернул Люду в настоящее. По метнувшемуся во все стороны взгляду Сережи можно было догадаться, что он куда-то спешит. Да и кто она ему? Как она старалась в школе, подсовывая ему ответы на задачи. Ей самой ставили двойки за то, что она слишком громко подсказывает, что она готовит шпаргалки. Нет, конечно, она в него не влюблялась. Опять сдерживал страх. Но зато она видела в Сереже человека, который может и готов за нее вступиться. Опять животный инстинкт? Но ведь те парни отобрали у нее портфель, бросили его в снег, а еще пообещали Сволочи. Словно специально ударили по больному месту. Что она сама не знает, что у нее маленькая грудь. Она помнит, как папа неудачно пошутил:
Ничего, потом растянут.
И тут, привыкшая к полной гегемонии мужчины, мама буквально взвилась на дыбы. Она орала так, что бабушка потом подшучивала: «полдома подумали, что вы пластическую операцию задумали».
Люда потом втихаря досконально изучала мамину грудь. Впрочем, та оказалась вполне достойных размеров. Не то, что у нее. Нет, скорее сработала скрытая пружина. И после той ссоры уже пожилой отец все чаще и с настоящим испугом замолкал. Едва чувствуя, что он выходит за рамки. А кто может установить эти самые рамки?
А тогда на улице эту маленькую Людину грудь начали щупать грубые мальчишеские руки. Может быть, в другой ситуации это вызвало бы самый настоящий интерес Люды. Но только не сейчас. Страх парализовал руки и ноги, и только рот, неестественно широко раскрывшийся, издал такие страшные звуки, что безразлично проходящие ранее мимо взрослые, наконец-то, начали замедлять шаг.
Больше Люда ничего не видела. Когда она пришла в себя после издевательств, ее грубо трясли за плечи.
Эй, лопушка, очнись, это был ее одноклассник Сережа.
Пока ее вели домой, она мало, помалу пришла в себя. Но только в середине пути выяснилось, что рядом идет еще один одноклассник Володя. По его виду можно было подумать, что он испытал потрясение, почти соразмерное по силе удара с тем, что уже получила Люда. Но сейчас он словно пытался войти в ее положение. Почему-то улыбка Володи вызывала у Люды в большей степени отрицательные эмоции. Но разве так это было важно. Она хорошо знала, что Володя у Сережи почти адъютант. Но почему у хулигана и признанного лентяя Сережки никогда не возникало мысли смотреть на более слабого человека свысока? Крепкая дружба слабого во всех отношениях человека с тем, кого побаивались даже преподаватели, могло бы вызвать загадку. Ответ Люда подслушала в монологе классрука на педсовете:
Ему нужен друг, а не готовое предать быдло.
Встретивший у дверей отец едва не поколотил двух мальчишек. Спасибо, быстро разобравшаяся в ситуации мама потащила парней за стол. Не отличающийся застенчивостью Сережа немедленно согласился. Неожиданно уперся Володя. Он добился того, что его выпустили на лестницу. Зато Сережа со вкусом пообедал. Он так уверенно вел себя за столом, что можно было подумать, что это как раз он ребенок, а Люда приглашенная им девочка. Когда Сережа ушел, до этого молчавший папа разразился едва ли не балладой в адрес ушедшего.