Избавившись от крови и слизи, я увидел хрящевой надгортанник, указывающий на вход в гортань. Голосовые связки нервно задрожали, стоило к ним приблизиться, и уже через секунду я прошел через них. Темная трубка в форме буквы D была трахеей, забитой свернувшейся кровью. Отсосав ее, я увидел ножевое ранение где-то на трети пути вниз. Разрезано было около 50 % окружности. Я решил, что трахея вряд ли разорвется, если я введу в нее жесткую эндотрахеальную трубку. По сравнению с извлечением арахиса из крошечного бронхиального дерева ребенка это был простой маневр. Оказавшись глубоко в трахее, я попросил Венди надуть воздушный шар на дистальном конце трубки. Это гарантировало, что газ направится в легкие, а не выйдет обратно. Затем Венди должна была закрепить конструкцию, чтобы та не сместилась во время операции.
Повернувшись к Венди, я увидел, что она дрожит. Но разве можно было ее винить? Она хорошо представляла, что я собираюсь сделать дальше, и очень боялась. Я не успокоил ее, спросив, есть ли у них электроды для внутренней дефибрилляции. Затем я задал ей прямой вопрос: «Вы когда-нибудь участвовали в операциях на сердце?» Она впервые позволила себе опустить маску, обнажив лицо. «Нет», пробормотала она. Находясь под действием адреналина и тестостерона, я решил, что она очень привлекательна. Имело ли это какое-то значение? Имело, хотя не должно было.
Жесткая иерархия встала с ног на голову. Ординатору нужно было взять на себя ответственность, и Венди это понимала. Однако, чтобы предотвратить убийство, нам нужно было установить спокойные и продуктивные рабочие отношения на следующие несколько часов. Если удастся спасти жертву, мы могли бы поехать в Хенли или Марлоу, чтобы выпить. Несмотря на ужасающие обстоятельства, был субботний вечер, и я легко увлекся симпатичной женщиной. Это были времена открытого сексизма в хирургии, но сегодня за такое поведение меня бы незамедлительного отстранили от работы, как непослушного школьника.
Я намазал тело пациентки йодом от подбородка до лобка, вводя губку в многочисленные загрязненные раны, чтобы продезинфицировать их. Пока я фиксировал зеленую хирургическую простыню на ее коже, другой хирург вернулся с рентгеновским снимком грудной клетки и закрепил его на негатоскопе, висящем на стене. С помощью этого снимка можно было узнать большую часть истории. В первую очередь внимание привлекла шарообразная тень сердце. Мой опытный глаз заметил большое скопление сгустков крови вокруг сердца, что объясняло низкое артериальное давление, несмотря на литры перелитых растворов. В правой стороне грудной клетки были кровь и воздух, попавшие туда из-за второй глубокой раны. Я понимал, что частично затемненную на снимке диафрагму толкает вверх кровь из брюшной полости. Как и ожидалось, в подкожных тканях шеи тоже было скопление воздуха.
Венди Ву спросила, что я планирую делать, учитывая обстоятельства.
Я собирался разрезать несчастную женщину от шеи до лобка.
Мне нужно было сначала привести в порядок сердце, а затем заняться другими ранами, в первую очередь теми, что сильнее всех кровоточили. Нам также нужно было сшить разрезанную трахею, но пока она была под контролем и могла подождать. Вспотевшая операционная сестра была в шоке.
Я не увидел на подносе с хирургическими инструментами пилы для грудины. В кардиологических центрах мы распиливаем грудину осциллирующей пилой, а затем раздвигаем края широким металлическим ретрактором. Операционная сестра приготовила мне все ретракторы, известные человеку, но пилу так и не принесла. «Простите, у нас ее нет, я смогла найти только долото и молоток, сказала она. Мы не проводим операции на сердце». Это и так уже было ясно. Мне нужно было оперировать шею, грудную клетку и живот потенциальной жертвы убийства в незнакомой обстановке и с бригадой, которую я ни разу не видел. Без проблем! Если я делал это в Гонконге, в Хай-Уикоме у меня тоже должно было все получиться.
Ранее я не вскрывал грудину долотом и молотком, но жаловаться было некогда. Хорошо, что у них нашлись хоть какие-то инструменты. Венди отметила, что после остановки переливания артериальное давление снова начало снижаться. Я взял скальпель из трясущейся руки своей помощницы и рассек им кожу и жир, сделав разрез длиной около 45 сантиметров. Кровотечения из-за шокового состояния пациентки практически не было: поверхностные кровеносные сосуды сжались, чтобы направить кровь к жизненно важным органам. Это было ожидаемо, и я спросил Венди Ву: «У нее ацидоз?» Уровень кислоты в крови показывает, получают ли мышцы и внутренние органы достаточно крови.
Да, сильный, ответила сестра-анестезист, ассистентка Венди. Оказалось, что последний раз рН был 6,9.
Черт, выругался я. Как считаете, ей нужен бикарбонат?
Я его уже ввела, ответила Венди. Теперь снова разбираюсь с газами крови и уровнем гемоглобина.
Во второй раз лезвие вошло гораздо глубже. Я дошел до грудины и мышц живота, но кровотечения все равно не последовало. Двигаясь быстро, я вогнал указательный палец под кость, чтобы обеспечить доступ своему примитивному инструменту. Долото из нержавеющей стали, настоящий музейный экспонат, имело острое выступающее лезвие и тупую гарду на нижнем конце, чтобы защитить нижерасположенные ткани. Цель состояла в том, чтобы не отклоняться от средней линии грудины во время ударов по долоту металлическим молотком. Костный мозг в процессе разлетался во все стороны. Если работа с пилой занимала 5 секунд, то работа с долотом в 10 раз больше. Большая часть этого времени ушла на то, чтобы не отклоняться от курса.
Когда концы рассеченной кости оказались разведены, волнение усилилось. Перикард действительно был раздут. Он был темно-фиолетовым, как обычно бывает при тампонаде, и сгусток крови походил на печень, видную через отверстие ножевого ранения. Несмотря на максимальную сосредоточенность, я не мог не обращать внимания на шум позади меня. Пока взгляд Венди оставался прикованным к телу пациентки, детектив, который должен был собирать улики, потерял сознание и рухнул на пол.
Что делают нормальные люди в субботу днем? Занимаются спортом или ходят по магазинам? Гуляют по лесу или бродят вдоль канала с детьми? Может, нежатся в постели со своей второй половиной? Ко мне это не относилось. Я бы ни на что не променял эту плохо оборудованную операционную в окружной больнице общего профиля и компанию в виде преданных делу медицинских работников. Правда, некоторые из них уже были на грани панической атаки, когда я приступил к операции. Я был полностью расслаблен, потому что мне нравилось оперировать и передо мной был необычный случай. Наконец произошло что-то интересное, а не скучная рутинная операция. Думал ли я о пациентке как о живом человеке? Какой в этом был смысл? Жертва не нуждалась в беспокойном и чутком хирурге. Ей требовался эффективный техник, механик «Формулы-1», а не добродушный подмастерье из соседнего гаража.
Просунув секционные ножницы в рану, я разрезал перикард сверху вниз. Сгусток крови выскользнул, и с каждым сердечным сокращением кровь вытекала из ножевого ранения в раздутом правом желудочке. Я спокойно отступил назад и позволил крови бить фонтаном. Это явно насторожило Венди Ву и напугало медсестер. Если бы полицейский был в сознании, в этот момент он бы наверняка арестовал меня.
Зачем вы это делаете? спросила Венди Ву, избегая слова «психопат».
Взгляните на сердце, призвал я. Как мне зашить эту нежную мышцу, если она вся заполнена кровью? Переливание было избыточным. Давление было низким из-за тампонады. А что теперь?