Хотя я предпочел бы работать в Хаммерсмите или в больнице на Грейт-Ормонд-стрит, у Хэрфилда было свое очарование. Я жил в роскошном доме с баром, и у меня было два благосклонных начальника, которые с радостью передавали мне своих пациентов. Как это часто бывает в небольших больницах, персонал в основном состоял из дружелюбных местных жителей. Неподалеку находились уютные деревенские пабы, посетителей которых легко было впечатлить историями о кровавом месиве. По пути в больницу ночью я неизменно встречал лису, барсука или оленя, и вокруг меня всегда летали совы. На том этапе карьеры у меня в травматологической хирургии была полная свобода действий, потому что больше никто не хотел ей заниматься.
Кровавая баня
Верь в себя. Ты смелее, чем ты думаешь, талантливее, чем тебе кажется, и способнее, чем ты можешь себе представить.
Рой Т. Беннетт
Операционная сестра неплохо передала отчаяние, царившее в Уикоме. Я понял посыл. Так торопился, что даже не переоделся и не взял куртку запрыгнул в свой синий автомобиль прямо в синем хирургическом костюме и поехал. Опрометчиво решив, что бензина мне хватит как раз на 25 километров, я отправился в путь, наслаждаясь солнцем.
Было субботнее утро, и люди бродили по главной улице этой сонной лощины, когда я выехал за ворота больницы и повернул направо. В отличие от полицейских автомобилей и карет скорой помощи, моя машина не имела ни проблесковых маячков, ни сирены я никак не мог показать, что тороплюсь. По ноте отчаяния в голосе медсестры я понял, что у пациента мало времени. Если бы ему не требовалась экстренная операция, к нам бы не обратились, и поэтому я почти не обращал внимания на других участников дорожного движения, что было обычным делом в Гонконге, но не здесь. Каждый раз, когда я нажимал на писклявый клаксон, уверен, окружающие считали меня полным идиотом. Выехав из деревни, я ощутил свободу и ускорился, направляясь в сторону Оксфорд-роуд.
У входа в отделение неотложной помощи стояло несколько полицейских автомобилей, и это дало подсказку о том, что меня ждало. Я попросил медсестру в тихой приемной сказать мне, как пройти в операционную. Медсестра спросила: «Вы торакальный хирург из Хэрфилда?» После утвердительного ответа она сказала: «Поднимитесь на лифте на второй этаж. Операционные подписаны. Надеюсь, вы не опоздали. Хоть бы бедняжка выжила!»
В одной из кабинок приемного покоя штора была приоткрыта, но там было пусто. На полу виднелись множество грязных тампонов и луж засохшей крови.
Кровавые следы вели к лифтам, на одном из которых висела табличка «Не работает».
Лифт не работал. Я предположил, что его моют, а значит, я зря торопился. В этот момент меня обогнал санитар с пакетами крови, который решил побежать вверх по лестнице. Я последовал за ним. На втором этаже полицейский в униформе молча стоял у входа в коридор, ведущий к операционным. Помахав мне рукой, он вежливо сказал: «Они во второй операционной, сэр». Возможно, пациентка была еще жива.
Автоматические двери распахнулись, словно движимые силой мысли, и в свете операционных светильников я увидел анестезиолога, выдавливающего холодную кровь прямо в капельницу. Я знал, что кровь охлажденная, ведь только что видел энергичного санитара с пакетами. Холодная кровь не лучший вариант, но в таких обстоятельствах выбирать не приходится. Я предполагал, что увижу что-то весьма неприятное, но, когда толпа расступилась, пропуская «героя из Хэрфилда», даже я оказался застигнут врасплох. Под операционным столом валялось пропитанное кровью нижнее белье. Его срезали с тела молодой женщины, чтобы получить доступ к многочисленным ранениям. Мой взгляд упал на букву «Т», вырезанную на животе. Торчащий подкожный жир будто поблескивал под ярким светом. На шее и груди женщины виднелись множественные ножевые ранения. Как минимум 2 из них прямо над сердцем. Очевидно, это была попытка ритуального убийства, но в Хэрфилд позвонили час назад, и я не понимал, как женщина не умерла за это время.
В операционной, где царила атмосфера смерти и мрака, «компьютер» между моими ушами пытался обработать информацию. Артериальное давление 70/50, пульс 136. Я хотел измерить венозное давление, но для этого не нашлось флеботонометра. Пациентка была мертвенно-бледной, несмотря на переливание крови, и ее тело было холодным и потным. У нее наблюдались классические симптомы геморрагического шока, но с некоторыми особенностями. Я был уверен, что нож проник как минимум в правую половину сердца, но кровь, по всей вероятности, скопилась и свернулась внутри перикарда, тем самым купировав кровотечение. Это называется тампонадой сердца, и в таких случаях очень важно устранить сгустки крови из ран. Я это знал, но врачи, не работающие с сердцем, часто об этом не догадываются. Они просто пытаются нормализовать совместимое с жизнью артериальное давление, что невозможно в данных обстоятельствах.
Однако меня очень беспокоило кое-что еще. Анестезиолог не попыталась ввести эндотрахеальную трубку, чтобы обезопасить дыхательные пути. Более того, я слышал шипение газа из раны на горле женщины. Это означало, что нож повредил трахею. Но насколько сильно? Моя коллега-анестезиолог не захотела проталкивать пластиковую трубку из страха, что разорванные концы трахеи разойдутся. В таком случае возможность искусственной вентиляции легких будет потеряна.
Анестезиолог вдувала кислород и ингаляционные анестетики через черную резиновую маску. Какая-то их часть достигала легких пациентки, но оставшееся вдыхали врачи и медсестры. Мой мозговой компьютер подсказывал еще кое-что: у жертвы раздулся живот. Вариантов было 2: либо он заполнен кровью, что казалось мне более вероятным, либо пациентка находилась на большом сроке беременности, что персонал Уикома должен был исключить. Если правильным был второй вариант, то нам требовалось срочно извлечь ребенка. Плацента не справилась бы с геморрагическим шоком.
Размышляя над этим, я практически не разговаривал и изо всех сил старался никого не критиковать. Разве что сказал: «Пока не вливайте ни холодную кровь, ни физраствор. Это только нарушает свертываемость. Дайте мне вскрыть ее и взять кровотечение под контроль. Начнем с самого важного. У вас есть бронхоскоп? И набор пищеводных трубок». Мне нужно было протолкнуть эндотрахеальную трубку по поврежденной трахее, чтобы взять под контроль дыхание и состояние дыхательных путей. «Вы сделали рентген грудной клетки?» добавил я. Эти вопросы породили бешеную, но целенаправленную активность озадаченных медсестер. Где лежал бронхоскоп? Никто ни разу им не пользовался. Рентгеновский снимок грудной клетки остался внизу в отделении неотложной помощи, что было очень плохо, и я сказал дежурному хирургу срочно принести его.
Где был опытный хирург-консультант? Заинтересовался ли кто-нибудь этим случаем? Ранее кто-то звонил хирургу, пока тот играл в гольф. Он ответил: «Вам нужен кардиоторакальный хирург, а не я. Звоните в Хэрфилд». Такова была жизнь в те времена. Анестезиолог Венди Ву отвечала за реанимацию, и она мудро решила отвезти несчастную жертву сразу в операционную в надежде, что хирург все же приедет. В данной ситуации это было правильным решением. Однако теперь переливание крови нужно было прекратить, пока я не остановлю ее вытекание из сердца и крупных кровеносных сосудов.
Бронхоскоп был готов, и, к счастью, его подсветка заработала, когда санитар догадался подключить его к электросети. Мне было очевидно, что его достали из коробки впервые за много лет. Венди не знала, чего ожидать, поэтому я вежливо сказал ей продолжать гипервентилировать поврежденные легкие с помощью маски, а затем уступить место мне. Игнорируя зияющие раны, я запрокинул голову женщины, выдвинул ее подбородок вперед и направил жесткий бронхоскоп к задней части глотки. Кровь и выделения заполнили конец медной трубки, когда она заскрежетала о зубы, а затем все потемнело.