Вернувшись домой, я никак не мог сладить с замком, пока мне вдруг не открыли Ни о чем не спрашивая, моя еще не вылизанная подруга помогла раздеться. Усадив в комнате, присела передо мной на корточки, заглядывая в глаза:
Ну, что что ты хочешь?..
Лезгинку. Там папаха указал я в сторону прихожей.
И ты успокоишься?
Нет.
А когда?
Когда оближу
Я принялся за ее лицо. Спустя какое-то время она стала мне отвечать. Чем дальше тем невозможнее было остановиться. Поняв практически сразу, что не стоит друг дружке мешать, мы делали это то враз, то по очереди, освобождая понемногу фронт работ. Усталым, с онемевшими языками, ушедшим в процесс с головой, нам уже было не до чего. Понемногу смеркалось, и в половине пятого в квартире уже царила темень.
Тебе надо идти прошептала она, убив стоявшую вокруг нас тишину и вариант, в каком этих слов не было
Тебе надо делать уроки, мама заглянула ко мне в комнату, но свет зажечь побоялась
Тебе не на Король надо смотреть, а на доску, Зоя Андреевна старалась быть объективной.
Почему? наконец спросил я
Не обращай внимания, Королева нагнала меня в коридоре после уроков.
Я и не обращаю.
Она сникла. Я водрузил портфель на подоконник.
Королева, сказал я, как ты думаешь, нам в основном жопа?
Не знаю.
Мы с нею смотрели в окошко, в небо над соседним школьным корпусом, полное крохотных парашютистов первых снежинок, как бы не верящих в свой десант, не решающихся лезть сюда, к нам.
Ты такой расслышал я. Ты из нас изо всех
Ферзь, уж если кто и изо всех
Не называй меня так, пожалуйста.
Прости. От тебя у всех мурашки по коже.
И у тебя? (Не уверен, прозвучал ли тогда этот вопрос).
Королева, давай сыграем в одну игру.
Мы не отрывались от неба. Она замерла, стоя рядом. Я видел, как напрягся ближний ко мне угол ее глаза.
Игру повторила она.
Ну, не игру. Ты знаешь?
Нет
Это мы уже играем, объяснил я. Я спросил: «Ты знаешь?» Ты ответила: «Нет». Ответ правильный.
А если бы я ответила «да»?
А разве ты знаешь?
Н-не что знаю?.. Нет
Теперь ты спрашивай.
Я?.. Что спрашивать?.. Что ты больше всего любишь?..
Две, подумав, ответил я, и мне показалось, она что-то там поняла. Что такое «работать»?
Она пожала плечами. Похоже, ей доставались одни простые вопросы Ее очередь:
Что ты больше всего не любишь?
Слово «но». Тебе стыдно?
Н-нет Почему мне должно быть стыдно Правильный ответ «да»?
Я кивнул.
Давай больше не будем
Я кивнул.
А ты не пробовал писать сочинять?
Пробовал. Это было ужасно.
Ну да. Пальцы устают.
Я с уважением взглянул на нее: лицо непроницаемо, ближний ко мне угол глаза расслаблен. Снежинки таяли там, в вышине, решив не связываться.
Знаешь, что выходило, когда я пробовал? Знаешь? Представь: сидит верней, лежит мой игрушечный пес. Мы общаемся. Он спрашивает: «Кто там был?» Я перечисляю: «Конь слон» Называю и жду, а он молча слушает, уставившись перед собой, и, видно, что-то там, у него в голове, происходит
Я продолжаю говорить, холодея от страха, от того, что не понимаю, что не так, не могу сосредоточиться, чтоб понять, и только холодок мой все мне нашептывает: «Я здесь, на месте на случай, если то, что не так, с тобой, с тобой самим»
В первых сумерках зажигается в окнах свет. «Милые люди, как всегда, видя это, думаю я. Что-то не так. Когда-то очень давно темноволосая, темноглазая дива промолвила в темноте: прекрати со мной обращаться так, будто я не твоя Оставь пуговицу в покое, с той поры говорю я себе всякий раз, как надо шагнуть наружу, но боже, как это не просто оставаться там, без себя, в бесформенности, пока внизу течет время»
Меня мягко оставили после уроков. Присели за парту передо мной, повернувшись. Неспешно обследовали состояние моего глазного дна. Ладонь на лбу уже не была бы бестактностью.
Ну что?
Что?
Что будем делать? с этим подобием улыбки, классная, казалось, сама напрашивалась на утешение.
У вас что-то случилось?
Она зафиксировала своими глазами мои, отвести которые я теперь, насколько я понимал, был не вправе.
Когда-нибудь и ты сорвалось у нее и, как это бывает, не смогло оборваться, десять лет вместе и растрепанные, и потные, и злые понимаешь? Платонической любви не бывает.
Ну и что? я судорожно соображал, какая из них платоническая.
Что значит «ну и что»? Что значит «ну и что»?
Ничего. Ни-че-го! я уцепился за какую-то иллюзорную свою правоту, повисшую над нашими партами.
Я тебя ни о чем не спрашиваю, я тебя прошу: думай не о себе, не о себе, не о себе затумкала она лбом в поднесенные сложенные руки и вдруг опустила их. Подумай о себе, тихо выдохнула она, плеснув на меня из своих глаз.
Далее я узнал, что не представляю что время потом не вернешь что для ломкой и чуткой психики что насколько в этом возрасте чудесней в стихах, на бумаге и вообще и вообще Ладонь на лбу не была бы бестактностью.
Бестактным был бы мой вопрос о том, в чем, собственно, дело?
Ну и что, все твердил я. Я знаю пару, которая после десяти лет пошла в ЗАГС переписываться на брата и сестру.
Классная вздрогнула, достала из кармана шоколад, поломала, развернула, звеня фольгой, и стала есть. Машинально предложила мне и, когда я уже доедал, очнулась:
Вкусно?
Не-а Это не вы.
Не я?
Не-а
И что я должна думать?
Мне все равно.
А что тебе не все равно?
Вы сами знаете. То, что ставит в тупик.
Любишь ставить в тупик? Только этим и занимаешься?
То, что меня ставит в тупик. Я думаю, только оно, только такое нами и занимается. Мы думаем, что это мы
А на самом деле оно. Есть тупики, из которых нет выхода. Ты знаешь?
Значит, есть и другие?
И большинство людей ходит проспектами. Строит проспекты, магистрали. А не тупики.
Есть люди, а есть открывающие рты кишечные трубки, нагло возразил я.
Что мне с тобой делать?..
Вот видите: а в начале было «нам».
Что «нам»?
В начале вы спросили: «Что нам делать?».
И не надейся, сказала она, на свое так называемое одиночество. Ты не один. И ты не один такой.
А как на ваш вкус, спросил я, «Реальность сновидение бога» красиво?
Красиво. И это очень важно, чтоб ты это помнил, всегда знал. Надо вглядываться в тех, кто рядом. Жить это тепло.
С себе подобными.
Что?
Себе подобные. Появились на земле первые себе подобные.
Ну хорошо. Пусть «себе подобные». Но ты в хорошей компании. И ты это знаешь. Да?
Вера Ивановна, я что-нибудь натворил?
Не знаю. Ты что-нибудь натворил?
Я ничего не понимал. При полной очевидности того, о чем мы говорили, было совершенно неясно, почему мы это делаем, чего от меня хотят. Ну, не ревнует же она.
Я выпущу вас и уйду. Это между нами, да? Так вот: дай мне спокойно доработать.
Я мысленно стал считать: декабрь, январь, февраль
Я пришел к тебе с приветом, Солнце, рассказать, что
Марго зажала мне рот рукой! С порога тихо сияя:
Я очень рада.
Исчезая, я подумал, что гениальное объективно. Объективный продукт исчезающего в нем творца. И точно так же объективно то, что возникает на месте двух сливающихся людей, поглощая их. И тогда жизнь временное состояние. И те, кто лучше чувствуют эту временность, больше наполнены. Все одинаковы, во всех одно и то же, только разное наполнение. Вот вам и зло: остающаяся пустота. Но и переполниться жалко. «Подожди, подожди» Эта объективность, в чем она? С одной стороны, в ней готов умереть за кого-то. А с другой, мы хотим, чтоб он был с нами. Мы же не говорим: боже, как я тебя люблю, ну все, пока. Улетай на свой Марс. «Еще чуточку» В объективности что-то передаваемое от души к душе, как то, что и в музыке, на полотне, в стихах, которые исчезают вместе с душами, а остается только оно передаваемое. «Сегодня можно» Убив мамонта, нарисовал его: я его сделал! А мамонт? Не может. Рисунок окончательное преимущество. Окончательное. Окончательное У нас на балконе над нашим сидит кот и сцыт
Что ты сказал?.. спустя какое-то время спросила она.
Не помню
А ты вспомни.
Разве я что-нибудь сказал?
Очень отчетливо. Я теперь знаю, как отличить гения. По какой фразе.
Какой фразе? Какой? Ну какой?