Хотели по мясу обогнать, обогнали по разврату.
Ничего, сказал Ступкин, мы их раньше по вранью обгоняли, а теперь по правде уделали.
Председатель Будашкин грустно посмотрел на Ступкина и сказал:
Дурью маемся, а надо бы делом заниматься.
Сложный случай
Доктор, болит голова. Температура небольшая, но противная. И ломит в суставах перед непогодой.
Спите нормально?
Не очень.
А бывает так, что кофе выпьете и заснуть не можете?
Да, точно бывает.
Особенно от бразильского кофе?
Да от любого.
Нет, не скажите, бразильский самый лучший. Я лично пью бразильский, когда достаю. Сейчас трудно с бразильским, а другой я не пью.
Доктор, температура небольшая, но противная.
А позавчера в магазине за чаем стояла. Индийский давали. Передо мной кончился, а я другой вообще не пью. Только индийский. Но где его теперь взять, ума не приложу!
Доктор, и суставы ломит. Если перед плохой погодой. Отчего это?
Это от погоды. Если погода меняется, у вас суставы ломит, верно?
Точно.
Это от погоды. Это бывает. Погода меняется, суставы болят. Это от погоды.
И температура небольшая, но противная. От нее чувствую себя плохо.
Крабы пропали. Раньше один больной доставал. Потом сам пропал. Либо вылечился, либо перешел к другому врачу. Нет, он вылечиться не должен был так быстро. Он секцией в продуктовом заведовал, такие болеют подолгу, если попадут к хорошему врачу. Значит, перешел к другому. Или переехал. Но только не вылечился.
И болит, доктор, голова.
А не подташнивает?
Тошнит.
А отчего?
Даже не знаю.
От икры?
Нет, от икры не тошнит, это я точно знаю.
Вот и меня тоже. От икры не тошнит, особенно от черной не тошнит. От красной тоже не тошнит, но уже не так сильно. Воту меня один больной был
А что у него было?
Он икру доставал.
Я говорю, у него что было-то?
Так я вам говорю: икра у него была. Он мне ее доставал. Потом перестал. И все. Пропал.
Уехал?
Да, насовсем.
За границу?
Еще дальше.
Это куда же дальше?
Туда, где нет ни икры, ни крабов.
И где бюллетени не нужны.
Мне бюллетень не нужен. Мне главное чувствовать себя хорошо.
Как же чувствовать себя хорошо? Голова болит, температура противная, суставы ломит
Доктор, а это вылечивается?
Ну, конечно, а кем вы работаете?
Инженером.
А-а-а. У инженеров это все плохо лечится. Тем более все это без крабов, без игры, без кофе и чая.
Да я могу безо всего этого обойтись.
Вы-то можете, а другие никак.
Но меня другие не интересуют. Ведь болит-то у меня. И здесь болит, и здесь
У вас, видно, и с головой не все в порядке.
Вы так думаете, доктор?
Убеждена. Надо голову проверить, и в первую очередь. К невропатологу вам надо, дорогой, к невропатологу. А как только головку наладите, так сразу ко мне. И все тут же пройдет.
Ладно, доктор, я пойду. Значит, все, что у меня в портфеле, икру, крабов, кофе, все это к невропатологу нести? Счастливо, доктор.
Инициатива масс
Секретарь парткома НИИ машиностроения зашел в кабинет директора и сказал:
Иваныч, отстаем мы от народа.
Семен Иваныч от испуга стал таращить глаза так, будто хотел увидеть тот самый народ, от которого отставал.
Так ведь же повесили в цехах лозунги: «Даешь гласность!», «Берешь демократию!».
Мало, сказал Селезнев.
Вахтеру выговор объявили за отсутствие самокритики.
За что, за что?
Ну, в его дежурство, пока он спал, из столовой два мешка сахара вынесли, с него кепку сняли и штаны.
Ерунда это все. Демократия это инициатива масс. Посмотри, на соседнем заводе люди сами директора выбрали.
У Семена Иваныча глаза снова полезли на лоб.
Ты что же, от меня избавиться хочешь?
Я хочу, чтобы люди пар выпустили, кипят люди-то. Вон позавчера скандал устроили, кричали, почему столовая в обед не работает, обнаглели вконец. Короче, сказал Селезнев, надо нам кого-нибудь из завотделами переизбрать. Ну, к примеру, Ивана Сергеевича Загоруйко.
Да ты что, возмутился директор, он же приличный человек, не пьет, знания, опыт
Вот и хорошо, сказал Селезнев. Головой работать надо, а не другим местом. Пораскинешь мозгами, поговори с Загоруйко, потом позвони в отдел, намекни: мол, молодым дорогу, пора развивать инициативу масс.
Директор набрал номер отдела. К телефону подошел Поляков, инженер довольно склочный. «Как раз то, что надо», подумал директор и стал намекать со свойственной ему изобретательностью:
Слышь, Поляков, ты завотделом хочешь стать?
Ну, сказал Поляков.
Баранки гну, остроумно ответил директор. Это тебе не при старом прижиме. Сейчас народ сам тебя выбрать должен. Бери народ и дуй к секретарю парткома. Так, мол, и так, хотим выбрать нового завотделом.
Через десять минут в кабинет секретаря парткома ворвались пятеро под предводительством Полякова. Это были Тимофеев Сергей Васильевич, человек скромный, неразговорчивый. Тамара Степановна, женщина полная и болтливая, Аркашка, так его все называют Аркашка, есть такие люди, им уже под пятьдесят, а они все Аркашка да Аркашка, Галька Зеленова наша отечественная секс-бомба. Вот уже сколько лет не может найти себе бомбоубежище, и Поляков.
Вот он, Поляков, и начал:
Всюду люди перестраиваются, начальников себе выбирают, а мы что, космополиты, что ли, какие?
Секретарь парткома Селезнев говорит:
Вот они, первые ростки нашей демократии. Давайте собирать собрание.
На следующий день собрались. Директор пришел, председатель месткома.
Селезнев говорит:
Мы собрались сегодня здесь по просьбе трудящихся. Иван Сергеевич Загоруйко, который успешно руководил отделом, оказался неперспективным работником. Как считаешь, Иван Сергеевич?
Загоруйко говорит:
Я давно уже за собой стал замечать, что я неперспективный. Чувствовал, что надо меня переизбрать, а сказать стеснялся.
Вот, сказал Селезнев, Иван Сергеевич это вовремя понял, с первого раза. Два раза объяснять не пришлось. Так что давайте выбирать. Какие будут предложения?
Тимофеев тихо так, скромно встает и говорит:
Я предлагаю Тимофеева. У него опыт, связи, трезвый взгляд на дело.
Народ заволновался. Все думали, что он Полякова выдвинет. А тут он сам выдвинулся.
Тогда Мария Степановна говорит:
А я чем хуже? Я себя тоже предлагаю. У меня тоже связи. Два раза замужем была.
Галька Зеленова вскочила, кричит:
Как вам не стыдно? Это нескромно. Я тоже в начальники хочу. Я молодая, активная.
Аркашка говорит:
А я что, рыжий, что ли?
Поляков, который всю эту кашу заварил, кричит:
Товарищи, что же это такое?! Что же вы все без очереди лезете? Каждый себя предлагает, а меня кто же предложит? Я должен быть начальником. У меня и поддержка сверху.
Он посмотрел на директора, но тот сделал вид, что в первый раз его видит.
Селезнев говорит:
Молодцы, дружно взялись за дело. Смелее, товарищи, резче. Давайте обсуждать кандидатуры. Кто предложил Тимофеева?
Сергей Васильевич говорит:
Я предложил Тимофеева. Он человек непьющий, негулящий. Знания его вам известны. Да чего там, вы меня все знаете.
Тамара Степановна говорит:
Знаем, знаем, снега зимой не допросишься.
Галька Зеленова говорит:
А позавчера в лифте ехали. Народу много было. Он ко мне прижался так, будто холостой. Я ему на пятом этаже говорю: «Сергей Васильевич, что же вы ко мне прижались-то так, ведь мы с вами в лифте уже одни остались», а он мне говорит: «Ой, извините, я вас не заметил».
Поляков говорит:
А чего его в начальники выбирать, его, того и гляди, ногами вперед понесут, а туда же в начальники.
В общем, четверо проголосовали против одного.
Мария Степановна встает и говорит:
Голубчики вы мои, всем за свой счет давать буду, отпуск всем летом дам, тебе, Аркаша, безвозмездную ссуду выбью, вам, товарищ Поляков, квартиру будем хлопотать.
Сергей Васильевич говорит:
А мне чего?
А вас в начальники выберем, но в следующий раз.
Сергей Васильевич говорит:
И вас в следующий раз. А сейчас я против. Она два часа по телефону треплется, в обед по магазинам бегает, а потом ест два часа и чавкает, как устрица.