Почему ты здесь? спросила я, борясь со слезами.
Хотя мы обнялись и разговаривали о родных, между нами все еще стояла стена холода, а шах просил меня поспешить и оставить воспоминания на потом.
Дорогая сестра, думаю, ты сама прекрасно знаешь, какие преступления совершили против нашего племени, против силгизов те, кто тебя захватил.
Но шах Тамаз заверил меня, что не опустошает земли силгизов.
Не опустошает?
Джихан хмыкнул и покачал головой.
Собравшиеся в юрте засмеялись, по-прежнему передавая по кругу трубку. И тут я узнала того, кто смеялся громче всех Гокберк, мой жестокий кузен, который однажды сломал щенку шею ногой ради забавы. Теперь его щеку пересекал шрам, и в бороде зияла прореха. А еще он лишился уха.
Мы больше не овцы, которых можно доить, стричь и резать, как было при нашем отце, сказал Джихан.
Конечно, я слышала о битвах, которые выиграл мой брат, о захваченных им землях. При нем силгизы процветали, но набраться смелости, чтобы осадить Кандбаджар, жемчужину в короне Аланьи
О каких преступлениях ты говоришь? спросила я.
Лысый здоровяк схватил мешок и протянул моему брату. А тот высыпал на пол содержимое. К моим ногам покатились головы. Головы!
По моей лодыжке скользнуло изуродованное, наполовину разложившееся лицо. Над глазом выпирал острый скол. Из черепа выполз червь. Я попятилась к выходу и чуть не сбежала, но все же вовремя остановилась.
Вот так шах Тамаз заплатил трем нашим всадникам, которых мы послали торговать специями и мехами, сказал Джихан.
Не может такого быть! я затрясла головой и постаралась не дышать, чтобы не нюхать трупную вонь. Шах порядочный человек. Добрый латианин. Он не стал бы убивать без причины.
Джихан протянул мне пергамент. На восковой печати виднелся аланийский симург эмблема шаха.
«Расплата за ваши грехи» вот и все, что было там написано на парамейском. С превосходными завитками на концах букв и четким, уверенным почерком. Работа личного писца шаха или хорошая имитация.
Разумеется, это фальшивка, сказала я, проглотив поднимающуюся из желудка рвоту. Я восемь лет прожила под защитой шаха. Он не станет платить грехом за грех. Головами за головы.
К щекам Джихана прилила кровь, и на них образовались ямочки. Когда-то я подшучивала над ним за то, что в гневе он становится таким красавчиком. Но сейчас на меня сурово смотрел грозный воин, а вовсе не красавчик.
Эти люди не согрешили, сказал он. Даже заявлять об этом
Я не хотела сказать ничего такого! Я взяла его мозолистые ладони, вспомнив, что в Пустоши следует следить за словами, в отличие от Аланьи, где можно говорить что вздумается. Ты пришел сюда отомстить, я поняла.
Нет, не отомстить. У каждого из них есть жены и дети, которые теперь плачут в ночи. Думаешь, я хотел идти сюда? Я пришел, чтобы эти рыдания смолкли, а заглушить их может только одно справедливость.
Понимаю. Но ты должен мне поверить. Шах Тамаз хороший человек. Он не мог бы приказать такое. Это обман.
Он засопел, а потом медленно кивнул. А когда снова посмотрел на меня, то как будто видел что-то другое быть может, воспоминания.
Увидев тебя, я перенесся в счастливые времена. Более простые времена например, когда отец поймал красную белку, а ты захотела оставить ее как домашнее животное, вместо того чтобы освежевать и съесть.
Он хихикнул. В то благодатное время казалось, что у нас никогда не будет в недостатке кроликов, яков и коз, а в особенности лошадей. Однако через десять лун засухи все изменилось.
Джихан потеребил бороду.
Услышав, что они послали тебя, я опасался самого худшего. Боялся увидеть девушку без зубов и с тонкими, как тростинки, запястьями. Но ты Такая загорелая, и с этими кудрявыми волосами ты выглядишь как аланийка, в хорошем смысле. С тобой обращались достойно, и поэтому я дам им время объяснить вот это, он указал на разлагающиеся головы.
За спиной раздалось сопение. Гокберк сердито уставился на меня, неодобрительно выпятив верхнюю губу.
Проигнорировав его, я кивнула, обрадовавшись, что заложила первый камень в мост между двумя сторонами.
Спасибо, Джихан. Я всегда улыбалась, когда до меня доходили новости о твоей победе в сражении. И все же это казалось каким-то ненастоящим, как будто в битве победил какой-то другой Джихан. А теперь увидев тебя я наконец-то начала понимать.
Его смешок перерос в меланхолический вздох.
Скажи, Сира, ты здесь счастлива, среди этих песков, глины и грязи?
На меня нахлынули воспоминания, как мы с Джиханом грызли кость, клацая зубами от голода.
Я довольна, ответила я. И благодарна. Шах Тамаз обращается со мной как с дочерью. Я не могу просить большего.
Но это было не совсем так. Я всегда желала большего. Однако мой брат не мог дать мне того, что я желала.
Когда я подошла к пологу, выход преградил воин с широким брюхом.
Пусть Тамаз и обращается с тобой как с дочерью, но он тебе не отец, сказал Джихан. Здесь, в юрте, ты опять оказалась в Бескрайней пустоши. Мы привезли ее с собой. И все же ты уходишь. Обратно к своим тюремщикам. К врагам.
Осознав, о чем он говорит, я замерла. По моей спине пробежал зимний холод Пустоши.
Если ты не выпустишь меня, жди беды. Шах Тамаз предположит самое худшее.
Я повернулась к Джихану, чтобы он увидел мольбу в моих глазах.
Быть может, я пришел именно по этой причине, сестренка. Чтобы забрать тебя. Мы поскачем обратно в Бескрайность, забыв об этой стране лжи и жестокости. Обитающие в Бескрайней пустоши племена предпочитали называть ее Бескрайность, а другие сокращали до Пустоши. Но я не стану этого делать против твоей воли. Если мы заберем тебя, это будет достаточной компенсацией за отрезанные головы. Он помедлил, вглядываясь в меня, словно пытался увидеть истину за маской, которую я натянула. Что скажешь? Ты готова вернуться домой?
Я отвернулась, подошла к пологу и сказала:
Теперь мой дом Кандбаджар.
Я вернулась за стены Песчаного дворца, где гулямы в сверкающих бронзовых и золоченых доспехах окружали шаха Тамаза, хотя я не смогла опознать его наверняка. Два его долговязых двойника были в таких же бурых кафтанах и тонких кольчугах, и оба слегка наклоняли головы вправо. Даже проседь в волосах у них была в точности такого же оттенка, и они подражали его прихрамывающей походке.
Но голос так просто не повторить. Когда Тамаз заговорил, мои уши и щеки словно обдало густым сиропом.
Что он сказал?
Настоящий Тамаз не терял времени даром, спеша ко мне вместе с гулямами, которые окружили нас стеной оружия. Оказалось, что он надел золотистые доспехи гуляма, и сквозь прорези шлема видны были только карие глаза.
Ваше величество.
Я склонила голову и прошептала ему на ухо обо всем, что произошло, чтобы никто не подслушал.
Предлог для атаки? сказал он, распахнув глаза.
Я покачала головой:
Не думаю, что мой брат стал бы лгать.
Но кто устроил такое зверство?
Если мы докажем, что не имели отношения к этим убийствам, думаю, Джихан уйдет.
Шах Тамаз встревоженно зашептал мне на ухо:
Кто бы это ни сделал, время выбрано идеально. Всего через неделю после того как я отправил большую часть гулямов отбить прибрежные крепости, и город оказался почти без защиты. Но в любом случае, ты хорошо справилась. Предоставь остальное мне, милая.
Я кивнула и пошла к дворцу, сверкающему в лучах заходящего солнца как золотой песок. Прежде чем я успела отойти достаточно далеко, шах сказал:
Похоже, брат до сих пор тебе доверяет. Будь готова, ты вскоре опять мне понадобишься.
Ступив на шелковый ковер дворцового коридора, я поежилась. При мысли о тех гниющих головах мне хотелось принять ванну. Я поднялась по винтовой лестнице в крыло гарема и вежливым кивком поприветствовала евнухов с заплетенными в косы волосами, охранявших купальню. Оказавшись внутри, среди голубых плиток с узором в виде звезд, я разделась и вошла в парную. Этим утром там было многолюдно: несколько евнухов занимались своими обязанностями, а группа наложниц купалась.