Папа изучал собакоголового бога в своей обычной манере, он всегда оставался купцом, и его интересовали сугубо практические вещи. Пока что он не представлял, о чём говорить с повелителем Мёртвого царства, и молчал, выжидая и предоставив дамам вести беседу.
Простите мою нескромность, но чем Вы занимаетесь? поинтересовалась графиня.
Подошёл официант, принёсший за столик новую бутылку шампанского и закуски, смахнул несуществующие крошки, открыл бутылку, наполнил бокалы. Я тут же схватила свой и сделала большой глоток. Ничто не мешало мне уйти сейчас, только моё любопытство. Я украдкой рассматривала египтянина и пыталась придумать какой-нибудь умный вопрос, но в голове крутились одни глупости.
Сейчас отдыхаю, ответил Анубис. В Италию моя дорога не забегала очень давно, я успел соскучиться.
Посоветуйте, куда нам сходить? чуточку жеманничая, попросила Валентина. Есть какие-нибудь старые церкви с фресками или музеи? До Вас мы говорили о Берлине, Валентина оглянулась на остальных, отец Алексий рассказывал о чудесной церкви, настоящей сокровищнице. Неаполь ведь старый город, наверняка там есть что-нибудь этакое?
Бесспорно. Неаполь похож на сокровищницу, вы можете войти в любую церковь и увидеть работы известных или забытых мастеров, не уступающих, впрочем, ни современникам, ни будущим последователям. В Неаполе находятся гробницы венгерских королей с прекрасными скульптурами, в музеях хранятся ценности, вывезенные из погибшего Геркуланума, на которые действительно стоит взглянуть. Словом, вы найдёте, чем усладить разум.
Но Вы, вероятно, смотрите на них не так, как другие посетители музея? спросила я неожиданно даже для самой себя.
Анубис повернул ко мне свою эбеновую голову.
Почему же?
Для Вас все эти вещи тоже, что для нас такие вот чашки и бокалы. Я приподняла свой бокал, в котором всё ещё золотилось молодое вино и со дна вверх тянулись ниточки пузырьков, словно нити крошечных, золотистых жемчужин. Вы держали их в руках, пользовались. Может быть, хранящиеся в музеях вазы и чаши нам представляются бесценными реликвиями, а Вам старыми горшками?
Анубис задумчиво тронул свой бокал и качнул головой.
Думаю, во мне меньше благоговения, но я могу оценить красоту предмета, пусть даже меня не трогает возможность прикоснуться к прошлым векам. На самом деле, я менее предвзят и мне не застилает глаза очарование времени.
Тряхнув головой, Анубис обвёл затуманившимся взглядом зал и улыбнулся.
Но, знаете, я бы посоветовал Вам просто погулять. Не гонитесь за впечатлениями искусства: чтобы оценить город, нужно окунуться в него, пройти его улицами, ощутить его вкус. Собакоголовый тонко улыбнулся. Только берегитесь карманников и мошенников: в Неаполе обман возведён в своего рода искусство, здесь воруют не столько ради наживы, сколько ради удовольствия.
В его представлении Неаполь выглядел совсем не так, как думала я. Вместо коридоров с дорогими, истёртыми коврами, музеев и ресторанов, я вдруг увидела залитые светом извилистые улочки, маленькие площади, мощёные крупными, неровным камнем, солнечных зайчиков на крестах церквей и лёгкие столики перед кафе, за которыми сидят весёлые люди, не обременённые мрачной поступью, с которой шли по жизни все мы, в облаках тяжёлого парфюма, под грузом тяжёлых мыслей и обязательств.
Я тряхнула головой, сбрасывая очарование фантазии как блёстки после новогоднего вечера. Нет, безнадёжно, меня не отпустят. При родителях я могу сколько угодно улыбаться, делать глупости и шалить всё в пределах разумного, разумеется, но ни шага в сторону мне не сделать.
Теперь мне стало ещё тоскливее. Всё, лучше просто пойду к себе, пока не разревелась при всех.
Благодарю Вас за приятную компанию, произнёс Анубис, но, с вашего позволения, я откланяюсь.
Куда же Вы? воскликнула графиня. Ещё так рано!
Сегодня был трудный день, мне лучше лечь пораньше, ответил Анубис, вставая.
Вежливо отклонив ещё несколько попыток удержать его за столом, бог мёртвых раскланялся и оставил нас. После его ухода все ещё полминуты сидели в молчании, словно он забрал с собой наши языки. Первой, верная себе, заговорила графиня Бутурлина. Она с треском раскрыла старомодный веер и спросила, не обращаясь ни к кому конкретно:
Не правда ли, странно, что от него совсем не пахло псиной?
Я вырвалась из зала точно фурия, взбежала по гладким ступеням наверх, почти промчавшись по коридору из дерева, стекла и меди и, наконец, вздохнула холодный ночной воздух, захлебнувшись солёным ветром.
Снаружи бушевал шторм. Наш пароход шёл сквозь волны как ледокол через белый плен ледяных скал, небо помрачнело. Бог грозы разметал от края до края свою чёрную бороду и швырял вниз огненные стрелы, а затем с треском и грохотом бил мечом о щит, и океан ревел ему в ответ, и вскидывал вверх косматые волны. Казалось, что небо и вода сошлись в схватке, а наш «Орион» как светлячок метался между ними, выбирая момент, чтобы потонуть в пучине.
Хватаясь за отполированные поручни витых перил, я поднялась на палубу.
Шезлонги и лёгкие столики убрали ещё днём, когда по рации экипаж был предупреждён о надвигающемся ненастье, и палуба была всецело отдана на радость стихии. Волны вспенивались за бортиком будто лапы чудовища, разбивались и разливались как чёрное шампанское. Фонари раскачивались, их тусклый свет не мог противостоять мраку, и я, прижавшись спиной к перилам и вцепившись в них закоченевшими в миг пальцами, глядела на океан и чувствовала, как внутри нарастает паника. Передо мной раскрылось чрево воды, во всей своей громаде, глубина, рождавшая чудовищ. Это была бесконечность, которую невозможно объять разумом.
От холода я почти не отдавала себе отчёт в охватившем меня ужасе, но зато ощутила транс, или какое-то его подобие. Глубина звала меня и я подалась вперёд. Пальцы соскользнули по гладкому дереву и тут волна атаковала борт парохода. Он загудел, палуба встала на дыбы и я побежала к фальшборту, точно балерина по сцене.
Меня бросило на него, я едва успел выставить вперёд руки. Если бы борт был ниже, меня сразу вышвырнуло бы в воду, но я лишь наклонилась над тьмой, на миг качнувшись как маятник, заглянула бездну, пенившуюся внизу, и тут же отлетела назад. Над бортом взметнулась стена воды, она обрушилась на доски палубы, окатив меня и сбив с ног, и снова швырнув на обшивку. Мокрая, оглушённая, я поднялась, хватаясь дрожащими руками за планширь и беззвучно открывая рот как немая. И в этот момент поняла, что умру.
Океан вскипел, небо распорол ветвистый корень молнии. Оттолкнувшись руками, я попыталась бежать к лестнице, но словно чья-то рука протянулась и сцапала случайную жертву: меня потащило к накренившемуся борту, на короткий миг я почувствовала невесомость, когда ноги оторвались от досок и головокружительная пустота развернулась подо мной. Я закричала, захлебнувшись солёной водой, и в тот миг что-то рвануло меня обратно.
Волна откатилась, я упала на четвереньки, хватая воздух и пытаясь открыть глаза. Кто-то держал меня за плечо стальными пальцами.
Вставай.
Он дёрнул меня вверх и подхватил как мешок с мукой, в два прыжка оказавшись у лестницы. Здесь отпустил, распахнул дверцу и подтолкнул вниз, не выпуская мою руку. Я спотыкалась и раза три чуть не загремела вниз. Надо мной хлопнул люк, отрезая от беснующегося чудовища, так и не получившего свою жертву.
Вокруг снова был тёплый свет ламп, откуда-то издалека доносилась едва слышная музыка и голоса людей, а я сидела у подножья лестницы словно мокрая мышь и мелко стучала зубами.