Автор упоминает о строительстве храмов, символизирующих подобный источник сотворения. Они строятся на святых местах, которые стали таковыми, имея собственный миф происхождения. Как правило, храмы ориентированы по четырем направлениям горизонта, а их центр символизирует Точку Неистощимости. Посетитель храма имитирует подвиг героя, достигшего своей цели, он приобщается к универсальному ритуалу возрождения, что становится средством вдохновения и пробуждения.
Если уменьшить масштаб воображаемой карты, то можно увидеть, как древние города строились наподобие храмов, с воротами по четырем сторонам света, со святилищем божества в центре. Подобно расширяющимся концентрическим кругам, центром религии становится уже город, как Иерусалим или Мекка, верующие со всего мира обращаются к ним во время молитвы, и так весь мир становится храмом, Центр Мироздания оказывается повсеместным.
Однако образы, которые можно найти в храмах мира, не всегда прекрасны или наделены праведностью, поскольку источник всего сущего наполняет мир добром и злом, которые в глазах божества равнозначны и едины. Так же и мифологический герой находится вне дуальности добра и зла, поскольку добродетель мирское качество, а герою предстоит познать глубины личности и мира вне всяких критериев.
Для демонстрации этого принципа автор приводит характерный миф о боге-нечестивце Эдшу племени йоруба из Западной Африки. Прогуливаясь среди полей, бог надел шляпу, которая была разных цветов с каждой из четырех сторон. Крестьяне, которые увидели его с разных полей, не смогли сойтись во мнении, какого цвета была шляпа, и подрались.
Так мифология представляет жизнь великой и ужасной Божественной Комедией. На ее фоне позиция трагика истерична, а моральная оценка ограниченна. Безжалостность мифа компенсируется тем, что все есть единая вечная сила, которой чуждо страдание.
Часть I. Странствия героя
Глава I. Исход
1. Зов к странствиям
В качестве примера, как может начинаться приключение, автор приводит сказочный сюжет. Принцесса играла золотым шариком и случайно уронила его в глубокий родник. Вернуть игрушку ей помог лягушонок, попросив взамен, чтобы принцесса взяла его к себе домой. Принцесса согласилась, получила шарик, но сбежала от страшного лягушонка, который был вынужден вернуться в родник.
Падение шарика в родник не рассматривается как случайность. Ссылаясь на Фрейда, автор напоминает, что ошибки это результат подавленных желаний. Такое событие приводит к началу новой судьбы.
Второе ключевое событие появление лягушонка. Его можно назвать «предвестником», и он открывает этап «зов к приключениям». Призыв может быть к чему угодно: к взрослению, смерти, историческому свершению и так далее. В любом случае это таинство преображения и духовного перехода, смерть старого и рождение нового жизненного шаблона. Принцессу же лягушонок призывает к переходу в период юности.
Новый этап всегда связан с пугающими обстоятельствами и неизвестностью, что может быть выражено темным лесом и отталкивающим внешним видом предвестника. Лягушка в сказке является детской версией дракона и змея преисподней, а золотой шарик это поглощенное солнце.
Переход сопровождается состоянием стресса и тревоги, подобно кризису рождения. На пороге нового активизируются архетипичные образы, символизирующие одновременно опасность и утешение, испытание и таинство рождения. На этой стадии тяжело как принцессе, так и Еве или Будде.
Продолжая психоаналитическую трактовку, автор пишет, что отвергнутое отвратительное существо символизирует непризнанные и неопределившиеся черты личности и законы бытия, находящиеся в глубинах бессознательного так же, как лягушонок обитает в бездонном роднике.
Это содержимое одновременно является искомым сокровищем, и если последовать за предвестником, то сквозь пелену отвратительного и мрачного откроется путь к светлому обновлению. В такой роли образ зверя используется в мифах разных народов, зачастую преследование удивительного зверя приводит героя в другой мир. Аналогично образ проявляется и в сновидениях.
Новые образы кажутся сознанию чуждыми и отталкивающими, однако бессознательному они хорошо знакомы, и оно требует обновления. После зова к приключениям герой так или иначе утрачивает интерес к прежней жизни, даже если решает к ней вернуться. В последнем случае возникают судьбоносные знаки.
Нагляднее всего это продемонстрировано в легенде о «Четырех знаках». Отец принца Гаутамы Шакьямуни (Будущего Будды) оградил сына от всего, что может дать понятие о старости, болезни, смерти и монашестве, чтобы тот не вздумал встать на путь уединения от мира. Однако, несмотря на все старания царя, боги показали Будде старика, больного, мертвеца и монаха, что и подтолкнуло Гаутаму к выбору духовного пути.
Первую стадию мифологического пути героя автор называет «зов к странствиям». Судьба переносит центр духовного тяготения героя за пределы его обыденности в область неизвестного. Этой областью может быть лес, иная страна, волшебный мир или глубокий сон. Это место фантастических событий, полиморфных созданий, свершений, мучений и восторгов.
2. Отвержение зова
Мифы и сказки предупреждают о печальных последствиях отвержения зова. Если персонаж отказывается от призыва и погружается в прежнюю рутину, тогда вместо героя он становится неспособной на поступки жертвой, а вместо приключения его ждет прозябание. Формально он может оставаться хоть правителем империи, как царь Минос, однако жизнь его теряет смысл, а дела ведут к упадку и смерти.
Автор подмечает, что частой причиной отказа является нежелание выйти за пределы понятий личной выгоды. Герой отказывается приобщиться к системе божественных правил, ищет сиюминутную выгоду вместо обращения к вечным идеалам, несущим как развитие личности, так и общественную пользу. Когда божественное в человеке заменяется эгоцентричной силой, благословение оборачивается проклятием. Герой превращается в чудовище, сражается только за себя и обитает в собственном аду.
Кроме того, причиной может быть страх и малодушное желание остаться на прежней стадии. Такова судьба девушки Дафны, которая убегала от Аполлона, не понимая, что отрекается от предложения бога. Она взмолилась своему родителю Пенею об укрытии и была превращена в дерево. Дафна не справилась с этапом взросления, так же как зависимый от материнской любви мужчина не может наладить отношения с женой. В этом случае человек заточен в своем детстве, а родители играют роль стража порога, не пускающего во взрослый мир приключений.
Как и в случае с человеком, страдающим неврозом, бедственное положение героя, который застрял на переходе, не однозначно и имеет варианты разрешения. Так автор интерпретирует сюжеты, в основе которых заточенный персонаж. Кто-то останется в таком положении навечно, как соляной столб, в который обратилась жена Лота, оглянувшаяся назад. Сон других же будет прерван извне: Зигфрид преодолеет круг огня Вотана и пробудит усыпленную Брюнхильду, Спящая Красавица, вместе с которой уснуло и ее королевство, будет спасена принцем.
С этими состояниями не стоит путать добровольный уход в себя, свойственный творческому гению. Это акт пробуждения внутренних бессознательных сил, который ведет к самоосознанию и самоконтролю. Такая практика не является отречением зова, скорее это заблаговременный отказ от мира и самостоятельная подготовка к зову.