Есть такой роман «Степной волк»
Ааа но что ж общего вы нашли?
Наверно ты сейчас будешь говорить, что я одинок и никем не понят, что мне нужны руководители и непременно оккультного свойства и т.д., и т. д. и т. д. нам это знакомо! Только, когда молчишь, ты производишь лучшее впечатление, думал я, подавая ей руку, ибо мы спускались в сплошь заросший незрелым малинником овраг, на дне которого журчал ручеек. Но Лика сказала:
Нет, ничего особенного, там просто герой нюхает воздух вот! и делает это так же, как вы так вот закидывает голову и Мы были в тот момент уже на дне оврага, и когда она закинула голову, показывая, как это делаю я, я, извернувшись, сверху клюнул ее в губы. Не так она глупа, как показалось мне вдруг, совсем не глупа! когда наши губы соприкоснулись, она, смеясь, отпрянула и продолжала говорить, как ни в чем не бывало: и так же точно раздуваете ноздри вот-вот, точно так, как сейчас.
Ли-ка! донесся издалека трагический голос Толика, Лика, а-у!
Не будем отзываться, сказала Лика, ох, как он мне надоел! Тише.
Мы сели на огромный замшелый пень, солнечные лучи с трудом пробивали себе путь на дно оврага разбившись о плотную листву дерев, они устало бликовали в токе ручья.
Тише, прошептала Лика, когда я положил руку ей на плечо, ради бога, тише!
Склонившись, я чуть тронул губами ее шею, она отодвинулась. («Настоящая Диана», была моя последняя мысль) она отстранилась, но я успел заметить вставшие в ряд золотистые волоски, убегающие по ее хребту, и настороженную позу. Мы погрузились в оцепенение. Если хотите, я назову это медитацией.
Ли-ка, Ли-ка, а-у! слышалось по всему лесу, но Лика, по-видимому, действительно ничего не слышала. Ау, Лика!
Мы вышли, наконец, на не прекращавшийся ни на минуту зов.
Как далеко мы забрались, сказала Лика.
Да, мы ничего не слышали, мог только добавить я, пряча улыбку.
Ладно, идемте обедать, проворчал Смирнов.
Толик промолчал, но страдальчески поджал губы.
Глава IV. Неопознанный летающий объект
После обеда я уж было собрался отправиться на поиски Марлинского, но вдруг обнаружил, что записная книжка, где был нарисован план, как найти его, исчезла вот так вот куда идти? Скорей всего, я обронил ее, когда мы гуляли по лесу, ибо перед самым выходом записывал Ликин телефон и точно помню сунул в карман. Что ж, пришлось оставить вещи и идти искать не Марлинского, а книжку по собственным следам.
Глядя под ноги, я все вспоминал, как натянуто прошел у нас обед, как дулся Толик, как был рассеян Смирнов, да и мы с Ликой чувствовали себя из-за этого не в своей тарелке, хотя что ж произошло?!
Тяжелая дождевая капля громко шлепнулась рядом, потом еще и вдруг дружно, усиливаясь, зашелестело по всему лесу. Дождь загнал меня в плотно обросший ельником окоп на краю поляны здесь можно было переждать любой ливень. Было видно, как на листе соседней березы постепенно скапливается крупная капля и затем медленно, как бы нехотя отделяясь, падает, словно малое солнце, на землю. Удары дождинок о листы были разнообразны, но все вместе создавали монотонную мелодию, понемногу настроившую и меня на грустный лад. Кто сидел в этом окопе лет сорок назад: немец? русский? фашист? коммунист? беспартийный? О чем он думал тогда? так в своей сентиментальной печали гадал я, спасаясь от дождя, когда в его печальный лепет ворвался посторонний звук.
Он, этот звук, напоминал плеск весел, сопровождаемый скрипом уключин. Кто-то плывет на лодке? Но ближайшая лодка была, наверно, километрах в двадцати. Я тихонечко вынул голову из-под еловых лап: ничего только, показалось мне, было что-то темновато; поднял вверх голову и увидал тарелку. Она нависла над полянкой и, медленно снижаясь, вращалась вокруг своей оси.
В последние годы много написано о летающих тарелках много среди этого недоразумений, попадаются и ценные наблюдения. Я ни с кем не собираюсь спорить из-за пустяков, не собираюсь давать никаких научных описаний летающих тарелок, классификаций и объяснений это дело неблагодарное! пусть читатель, если ему интересно, возьмет какое-нибудь руководство по этому вопросу и сам разберется, что здесь к чему. Моя задача другая: оставив в стороне все классификации и фальсификации, бьющие мимо цели, ввести вас в самую суть этой темной проблемы, в самую гущу этой столь тонкой, столь только умопостигаемой и неуловимой обыденным разумом материи:
Что воочию видел человек,То и мнит он поведать всех изряднее.Вскоре читатель поймет, что уже и ранее вот до этого вот момента я имел дело с тарелками, имел с ними дело, не подозревая о том, вскоре откроются странные тайны! Ну, смелее, читатель, подойди ко мне ближе не бойся! дай одеть на твою гордую выю сладкое ярмо веры смелее, друг! отбросив сомненья и страхи, вступи на чудный путь. Бодро шагай в этой упряжке, дабы вместе могли мы вспахать ниву моей истории, доверься мне, брат! Ну же! круглыми глазами ребенка взгляни на эту надвигающуюся громаду она похожа на обыкновенную глубокую тарелку, покрытую перевернутой мелкой.
Тарелка наконец остановилась и зависла на двухметровой высоте, зависла, и сразу под ней оказался человек: возник из ничего, проявился, сфокусировался, сконденсировался из дождя что-то такое. Он воровато огляделся, расстегнул, деловито достал и, широко расставив ноги, начал мочиться. Моча была ярко-фиолетового цвета сущий анилин и светилась. Вот тут я и понял, что это тарелочник.
Тарелочник кончил в тех местах, где упала моча, начала стремительно прорастать изумрудная свежая зелень, запестрелись роскошные чудо-цветы; из-за туч показалося солнце, позлатив своим светом последние крупные капли дождя; где-то в кроне древесной запела канарейка, из чащи вышел фальшивый заяц и лег под тарелкой у ног человека, который я вдруг разглядел имел зеленое лицо!
И тут мне тоже приспичило вдруг по малой нужде! Мог ли я утерпеть, удержаться? нет! Моя моча была по-земному, по-человечьи желтоватого цвета от нее шел легкий пар и характерный аромат. Я растроганно, сквозь слезу умиления, смотрел на эту короткую струйку и думал о судьбах человечества, о контакте и вот он! В том месте, куда уструилась моча, проявилась нора, из нее вылезла лиса-чернобурка и помчалась за встрепенувшимся зайцем, канарейка умолкла Тарелочник что-то сказал, но я не расслышал его, ибо прятал на место контактный прибор.
Что? спросил я и хотел еще что-то сказать. И уже открыл для этого рот, но ничего не сказал и не знаю, что мог бы сказать, потому что вдруг в голове смешалось все сразу, спуталось, закрутилось, екнуло сердце, и я потонул в потоке бессвязных мыслей, среди которых доминировало что-то вроде: тарелочники это орудия продукты деятельности цивилизации в которой нет ни одного существа подобного вам то есть ни один из них не может сказать о себе «я» ибо они всего лишь органы некоего может быть и могшего бы сказать «я» да только никогда никому не пришло бы такое под «я» же надо сейчас понимать способность моральной ответственности а не пришло бы такое как раз потому что некому противостать из подобных ибо подобных нет и потому в принципе не может встретиться с подобными что и есть цивилизация в которой нет ни одного существа, подобного вам то есть ни один из них не может сказать о себе я ибо они всего лишь органы некоего может быть и могшего бы сказать я да только никогда никому не пришло бы такое под я же надо сейчас понимать способность моральной ответственности а не пришло бы такое как раз потому что некому противостать из подобных ибо подобных нет и потому в принципе не может встретиться с подобными что и есть цивилизация в которой нет ни одного существа подобного вам то есть ни один не может сказать я ничего не сказал, а так и остался с открытым ртом, мысля вращающимися мельничными жерновами в голове.