Зачарованный, созерцал я это вселенское безобразие, это ужасающее пожирание мира силами мною разбуженной тьмы, созерцал и ужасался. Панический страх окатил меня потом, и я с отвращением отринул от себя это богомерзкое зрелище.
Отринул, обрел себя в собственном доме я лежал на спине на кровати, раскинув руки, и глядел в потолок. В окно светило утреннее солнце, пели на улице птицы, надо было вставать, начинать новый день: позвонить обязательно Лике, выпустить сводню из-под замка
Из чулана, жмурясь, явилась богиня, и снова я был очарован, хоть в душе и ругал себя, был очарован, сделал шаг к ней
Нет-нет, этого нельзя, сказала она, после сегодняшней ночи я уже не человек. А тем более не женщина.
Что случилось?
Случилось то, чего я вам рассказать не могу, но нечто ужасное
Что же, сны что ль какие?
Ах, сны ерунда. Что там сны!? это ужас. Я б вам рассказала, но вы не поймете И неприлично
Неприлично?! уж тут я вцепился и не отстал, покуда М.С. не рассказала свою историю. Но вначале была предыстория:
Я повстречалась с ним, начала Щекотихина, в гостях. Вокруг о чем-то говорят, спорят, а я не могу, понимаете? Не мо-гу! Хочу! Чувствую: хочу хочу его и все. И ничего для меня уже нет: ни гостей, ни закуски. Мне говорят: «Маришь, ты что?» а я молчу. Встали из-за стола, кое-как с ним познакомились: бывший летчик, майор, Ковалев фамилия И я залучила его к себе, а он ну хоть бы шелохнулся полный импотент. На все сто! Представьте теперь мое положение! Но я с ним все равно жила
Как же это, Марина Стефанна?
Можно! когда любишь, все можно.
Но я не понимаю как? Не травмируйте меня Ведь не это тот ужас, о котором вы говорили?
Она взглянула на меня, печально покивала головой: ладно, будь по вашему, только не перебивайте меня и ни о чем не расспрашивайте.
Майор Ковалев оказался сектантом основателем одной очень странной религиозной секты, члены которой верят в летающие тарелки.
Причем верят не в том смысле, что они (эти тарелки) вообще есть, а в совершенно религиозном смысле. Заметим, что служение этому почти позитивистскому, саентистскому, грубо рациональному религиозному объекту (чтобы не сказать Богу) протекает, тем не менее, каким-то весьма оригинальным, крайне эмоциональным, чуть ли не хлыстовским, оргиастическим манером.
При всей откровенности рискованных описаний, в которые я иногда здесь пускаюсь, живописать в деталях богослужение «тарелочников» (название секты) было бы уже настоящей порнографией. Да и, читатель, поскольку я сам не являюсь тарелочником, мой взгляд со стороны огрубит, окарикатурит святыню и подлинные религиозные переживания.
И все же, в историко-культурных целях я решаюсь бегло довести до вашего сведения, что в определенные дни они собираются в своей молельне, оформленной самой разнообразной и пестрой символикой всех времен и народов, собираются в одной комнате, предварительно раздевшись донага, вперемешку мужчины и женщины, собираются над стоящей, на чем-то вроде алтаря, тарелкой большущей глубокой тарелкой, даже, пожалуй, чашей, или, если угодно, фиалом, на дне которого изображена диаграмма Инь и Ян, собираются и выстраиваются мужчины и женщины, соответственно, по левую и правую руку от своего голого короля, от своего здоровенного секача-патриарха, стоящего у стены, напротив входной двери и чаши, помещенной на алтаре посредине комнаты, выстраиваются, образуя коридор, ведущий от двери к майору авиации Ковалеву, который и выработал культ, и организовал секту после выхода в отставку после того, как во время одного из полетов он видел летающую тарелку, и видение приказало ему быть пророком и апостолом новой религии летающих объектов.
Обыкновенно майор произносит перед собравшимися проповедь, которая, несмотря на призывы воздерживаться от сношений (вообще!) и не преступать черту, звучит крайне подстрекательски и возбуждающе; далее в ней он касается догматических вопросов; учит что есть тарелки, из какой части космоса они к нам прилетают, чего хотят от нас звездные пришельцы и так далее. Причем, оказывается, нимбы на головах христианских, буддистских и других святых это шлемофоны; манторлы, из которых они (святые т.е. пришельцы) обычно выступают это и есть летающие тарелки особого типа. Бывают еще логолеты, йоголеты, нейролеты, эролеты и прочее, прочее.
А в это время паства напряженно слушает, уставя попарно глаза друг во друга, слушает и все более, более и более распаляется. Проповедь продолжается до тех пор, пока, наконец, кто-то из тарелочников (сектантов), уже не выдержав напряжения, не подбегает к стоящей посреди тарелке и не (по выражению Марины Стефанны) не облегчается в нее. Здесь уже начинается лавинообразное извержение семени, цепная реакция разрешения в тарелку
И вот для чего решил использовать нашу богиню остроумнейший майор авиации: когда реакция сама собой затухнет, и тарелка наполняется жидкостью, сокрывающей священное сопряжение неба и земли на дне ее, двери открываются и является Марина Стефанна в своих веревчатых сандалиях, выполняющих, очевидно, какую-то магическую роль. Она идет, медленно приближаясь к тарелке, и вот уже мужская плоть вновь воспрянула духом, взыграла, развеселилась; и вот уже все расступились, образуя круг, и только Марина Стефанна с Ковалевым идут в сретенье друг другу и встречаются, как раз над чашей в полной тишине. Но как только они, вытянув руки, касаются друг друга, раздаются клики ликования, все благоговейно целуются (и майор с богиней тоже).
Интересно при этом заметить, что фал патриарха на всем протяжении мистерии ни разу даже не шелохнется так совершенна душа майора.
Но уже из круга верующих с достоинством выходят четыре атлета, четыре самых сильных миста и, подойдя к тарелке, подводят свои ужасающие уды под специальные приспособления на ней. Тарелка натужно вздрагивает и, медленно отрываясь от алтаря, парит, поддерживаемая сверхчеловеческим, сверхъестественным усилием напрягшихся тарелочников. Под пение иерофантов священный сосуд торжественно проносится по кругу и вновь опускается на алтарь, после чего начинается причастие: женщины по очереди подходят к удобно расположенной чаше и приседают в нее.
Но Марина Стефанна с майором уже незаметно исчезли, скрывшись в соседней комнате.
Впоследствии я убедился, что в натуре все это выглядит не так уж и дико, но в устах узколобой богини
И это вы называете жить с ним? спросил я саркастично. Непонятно, что в этом такого сногсшибательно-ужасного для Марины Стефанны? чем так уж она здесь поражена? Вы ведь не один раз с ним таким образом «жили»?
Не один, но дело не в том я ведь пошла на это, надеясь а он все никак. И вот как раз в тот вечер, когда вы у меня побывали, мне звонят назначено собрание. Я не могла не пойти. Когда началось причащение, мы с ним ушли в другую комнату, одни и сели на диван Ой, я не могу! Ну, в двух словах: я не выдержала я его взяла за вы понимаете?.. первый раз!.. ведь что-то мне надо было сделать!?! я была в таком состоянии это мучительно! вы понимаете? и как рассказать!?. Я его взяла, а он вдруг встал
Ну и прекрасно!
Да, Ковалев же, господи!
Ну?
Ну, встал и пошел а я осталась вам этого не понять
Нет, я вас прекрасно понимаю, почему же не понять? такое разочарование. Вы ведь в тот вечер тоже меня оставили с носом, сказал я, злорадствуя.
Да нет!.. не перебивайте меня, вы ничего не поняли. Он ушел, а у меня осталось понимаете? Вы понимаете, что я испытала? Он, слова не говоря, вышел, а я держу в руке! Вы понимаете что?!.
Что?.. Неужто? И что же вы с ним делали?
Как что? я упала в обморок.
Ну и правильно. А он?
Смеетесь, а я очнулась только здесь